Рецензия на повесть «Падение Икара»
Момент двух истин
Резкая смена жанра – частый приём у данного автора. Вот и «Падение Икара» начинается, как жёсткий военный триллер на злободневную тему войны на Украине. Единственный фантдоп – технология, делающая боевые самолёты неуязвимыми для ПВО противника – реалистичен и в данном жанре вполне допустим. Очевидно, что автор прекрасно изнутри разбирается в российских армейских реалиях, в частности, ВВС.
А вот с середины повесть, не теряя стилистики военной драмы, становится уже чистой хронофантастикой с попаданцем. Причём попаданчество это, наверное, наиболее распространено в российской фантастике: наш современник «проваливается» во времена Великой Отечественной войны. Однако в данном случае автор распорядился этим заезженным посылом шокирующе-свежо.
Правда, само по себе второе фантдопущение тоже использовалось писателями и кинематографистами множество раз – это пресловутый Филадельфийский эксперимент, на сей раз на российской почве. Но в случае «Икара» его привлечение выглядит вполне логично и обосновано.
Однако повесть написана не ради того, чтобы в очередной раз пощекотать нервы любителям литературных путешествий во времени. Идея автора явно была совсем другой: столкнув реалии Второй Мировой войны и того, что мы называем СВО, выявить непрерывность и изменчивость истории. Причём делает он это предельно честно и логично, отчего сюжет для читателей, воспитанных на фильмах вроде «Мы из будущего» и на подобных романах, герои которых, попав во времена ВОВ, ведут себя «правильно» с общепринятой точки зрения, может показаться слишком пессимистичным и жестоким. Но если подумать, имея в багаже представление о том периоде, то неизбежно придёшь к выводу – всё должно было произойти именно так.
Далее последуют спойлеры.
Группа военных лётчиков, летающих на новейшей модификации истребителя-бомбардировщика Су-34, получает от командования сверхсекретное задание. Их машины оснащаются экспериментальной системой защиты, делающей самолёт практически неуязвимым для вражеской ПВО. Пилотам приказано вылететь из Крыма и, миновав солидный кусок территории Украины, напичканный средствами противовоздушной обороны, разбомбить объект в Львовской области, на котором в этот момент, по данным разведки, будут высокопоставленные офицеры НАТО.
С самого начала лётчики, в том числе и главгер – капитан Благовский, подозревают, что их просто используют для испытаний новой системы в боевых условиях. Резоны у них для того имеются: слишком уж наивно звучат вводные начальства. Мол, узнав о том, что украинцы продают западное оружие налево, в том числе и мусульманским террористам, их кураторы из НАТО пришли в ужас и послали делегацию с целью разборок и последующего прекращения военной помощи Украине. А то они этого и раньше не знали – и ничего не предпринимали…
Как бы то ни было, рейд проходит успешно: вражеское ПВО и правда не видит наши машины, и объект благополучно поражён. Однако не зря название повести отсылает к падшему Икару: самолёт ГГ залетает в грозовой фронт, неожиданно теряет защиту, в него попадает ракета, и он… пропадает.
Позже мы узнаём, что из-за удара молнии и взаимодействия заряда электричества с новой системой самолёт переместился, но не в пространстве, как корабль ВМС США в 1943 году, а во времени, в август 1944-го. Для ГГ лучше бы было переместиться в пространстве, но он оказывается на том же месте, на Львовщине, в ближнем тылу немецких войск, откатывающихся под натиском Красной армии, осуществляющей Львовско-Сандомирскую операцию.
Крушение самолёта и выбросившегося с парашютом пилота видит советская разведгруппа, совершающая рейд в тылу противника. Благовский, между тем, уверен, что тоже оказался на вражеской территории, и готовится дорого продать свою жизнь. Между ним и советскими солдатами происходит стычка, в ходе которой один из разведчиков гибнет, лётчика берут в плен и, приняв за предателя-власовца, убивают на месте…
Повторюсь, большинству современных российских потребителей литературы о попаданцах это сломает шаблон. Как так?! ГГ ведь должен встать на правильную сторону, а там его должны принять – не без недоверия, конечно, но он же свой!.. Но если вдуматься, то произошло именно то, что должно было произойти. Что должны были подумать советские разведчики, увидев лётчика в странной форме, с неизвестным оружием, крестом на шее и триколором на шевроне – власовским по их понятиям?..
Да даже если бы командир разведгруппы капитан Родин не пришёл в ярость от гибели своего друга, и у них с ГГ нашлась бы возможность спокойно поговорить, и ГГ рассказал бы, откуда он, а тот бы ему поверил – даже тогда он всё равно бы остался для Родина врагом и подлежал казни. Ну или допросам с пристрастием – с последующей казнью. Автор безжалостно рушит расхожее представление о духовной преемственности СССР и РФ. Никак нет: СССР в этом отношении не Россия, скорее, антироссия.
С другой стороны, и Благовский следует своим современным понятиям, из-за чего и гибнет. Так, услышав на Львовщине украинскую речь одного из разведчиков, он не сомневается, что перед ним враги. Конечно, и советские солдаты сознавали, кто такие украинские националисты, но всё же мова для них не была ещё таким триггером, как в наши дни.
Далее следует разговор начальника «Смерш» армии и командира разведроты об этом случае. Эпизод этот словно бы сошёл со страниц романа Владимира Богомолова «Момент истины» (на такую отсылку намекает и время действия – тоже август 44-го).
Читателю предоставляется вполне обоснованное объяснение, почему явление лётчика из XXI века никак не повлияло на историю: все снятые с его тела «неуместные артефакты», кроме удостоверения и лётной куртки с шеронами, были утеряны разведгруппой при переходе линии фронта. А докладывать об этом поразительном случае начальник «Смерш» не хочет, поскольку прекрасно знает, что всё непонятное его начальство может истолковать превратно, а это грозит серьёзными последствиями всем участникам происшествия:
«Вот! Если я твоим бумагам по этому случаю ход дам, то к бабке не ходи, наверняка найдутся охочие взять за горло капитана Родина. Скажут, что специально порешил того власовца, а нужно было столь ценный источник через линию фронта тянуть! А ты знаешь, как это бывает! И за меньшее под трибунал попадают!»
Потому он подаёт наверх «облегчённый» доклад, а вещи Благовского уничтожает.
С его точки зрения он прав – как правы и бойцы разведгруппы, и их командир. Но со своей точки зрения прав и пришелец Благовский. То есть мы видим двойной «момент истины»: каждая «правда» работает в своё время, но сведённые вместе, они аннигилируют. Две войны, разделённые восемью десятилетиями, но на том же пространстве, представляют собой две отдельные и местами взаимоисключающие реальности. Причём в рамках повести эти события происходят как бы одновременно, что создаёт эффект «вечности», некоего нечеловеческого взгляда на историю, для Которого она представляет единый ковёр с только Ему понятным узором…
Но исторические детали, как и в других произведениях автора, радуют своей достоверностью. Например, весьма уместно упоминание малоизвестной у нас коллизии с советским летчиком полковником Виктором Мальцевым, перешедшим на строну немцев и формировавшим авиационную группу в рамках РОА. Впрочем, есть и сомнительные отсылки. Например, лютая ненависть командира разведгруппы к Церкви, проявляющаяся, когда он видит на шее Благовского крест:
«Да, товарищ Сталин говорил, что реакционное духовенство не вполне ещё ликвидировано, до войны, стало быть, не успели…»
Вообще-то, отношение советских властей к православию стало вынужденно улучшаться уже с 1942 года, а к 44-му это сделалось заметной тенденцией. Впрочем, твердокаменный коммунист Родин мог её и игнорировать. Или же дело было даже не в кресте, а в том, что он золотой - что подчёркивало богатство владельца. То есть речь в данном случае не о религиозной, а классовой ненависти.
Ещё просится финальный эпизод, когда в наше время находят останки Благовского или его самолёта. Поскольку эта территория сейчас контролируется киевским режимом, могло бы вновь получиться любопытное сопоставление исторических реалий…
Стилистика вещи – суховатая, точная и ясная – достойна и вполне соответствует жанру военной драмы, хоть реалистической, хоть фантастической. Местами она разбавлена обсценными словечками и специфическим армейским юмором:
«Новый самолёт, как новая женщина! Вроде всё то же самое что с прежней, ан нет! Тут не трогай, там не целуй! Свои заморочки!»
Встречаются, правда, странноватые в стилистическом отношении фразы;
«Впереди ждал звено российских штурмовиков грозовой фронт».
Порядком затрудняют чтение пестрящие по тексту буквенно-цифровые обозначения военной техники, а также весьма подробные технические и исторические подстраничные примечания. Не думаю, что характеристики самолётов и средств ПВО или пересказ истории Филадельфийского эксперимента так уж необходимы.
Кроме того, в тексте многовато грамматических ошибок разного рода, особенно в расстановке запятых.
Но все эти недостатки легко поправимы и не делают повесть менее сильной.
Имею возможность, способности и желание написать за разумную плату рецензию на Ваше произведение.