Рецензия на роман «Ох, уж эти майя!»

Взгляд на роман Ларисы Бесчастной и Владимира Милова «Ох, уж эти майя!» с подробным, но не самым глубоким анализом, после которого осталось еще пять вопросов для самых внимательных читателей.

Итак, поехали! Обложка книги авторов, уже знакомых мне по другим прочитанным произведениям, так и манит: «Ну же, открой меня!» Она делает несколько движений — влево — вправо, как только дотрагиваюсь до нее — и гостеприимно распахивается настежь. А там...

Перед глазами встают герои, которых вроде бы где-то уже встречала. Вот этот мужик с грушевидным носом... ну вылитый... а вот большой черный кот по имени Чикатило... не потомок ли того самого — да-да! — Бегемота?

Я погружаюсь в роман, а мысль о том, что авторы подражают Булгакову не дает покоя. И вот тут.. Надо же, да у них самих легендарный писатель на слуху!

сюжет вырисовывался прям по Булгакову: вот — Маргарита, он — консультант, а Марья Петровна, верно, та незадачливая Аннушка, с которой и начался весь сыр-бор...

Н-да-а, значит, сей факт — далеко не подражание. Иначе бы не стали открыто говорить об этом.

А что тогда? Вот вам и первый вопрос, уважаемые читатели.

Сюжет.

В прологе авторы напоминают нам о пророчестве майя касаемо конца света. Хотя... уже позже, сами его и развенчивают, выдвигая устами своих героев другую версию: апокалипсис предсказан западнохристианским мировоззрением, а не календарем майя, которые, по сути, лишь указали на смену эпох, но никак не на гибель планеты. Только разве вразумишь перед паникой народ? Тем более что «предсказание» вроде бы «сбывается»: возле Южного Креста взирает на мир то самое Копье Гнева — карликовая Церера! Среди людей начинается паника. Кто-то спешит покинуть насиженные места, устремляясь в «тульские леса», кто-то пытается скрыться от проблем под маской сатанистов, ну, а группа ученых ( глава — профессор Лагода) пытается проникнуть в прошлое, чтобы прояснить ситуацию и предупредить катастрофу.

Мир, в котором оказались люди, полон чертовщины! Или это с перепугу? Тут и названия — деревня Лешево, Ведьмина заводь, Чертово логово, тут и ясновидящая Апсариха, и дети индиго, и искусственный портал в прошлое. «Пилоты», то есть, те, кого стремительно выпускали в древние времена, пропадают один за одним, эксперимент под угрозой срыва, а тут еще, как назло, столько других событий... только успевай отстреливаться в прямом и переносном смыслах!

В полной какофонии перед концом света успевает, однако, выстроиться и любовная линия, причем, троих ученых сразу. И очень неожиданно...

Отклоняясь от традиционного подхода к написанию рецензии, по которому я бы сейчас описывала образы героев, перейду к другому вопросу. Думаю, что внимательный читатель догадается, почему!

Жанр.

Обратила внимание на то, что авторы указали всего один жанр своего романа — фэнтези в то время как их сейчас можно выбрать три: основной и два второстепенных. И я задумалась: на какую книжную полку поставила бы я роман «Ох, уж эти майя!»? На ту, где стоят фэнтези? Но почему тогда рука интуитивно тянется к другой полке?

С одной стороны, как и положено для мира фэнтези, в романе есть герои, обладающие невероятными способностями. Но вот в какой среде они обитают? В реальной или выдуманной? Или — в условной? Вроде бы и Москва на месте, не переехала на другую планету, и деревеньки с вполне реальными названиями (в России есть и похлеще!), как, впрочем, и храмы... Так можно ли эту среду назвать условной?

Не буду вас мучить долгими рассуждениями о жанрах литературы, чтобы потом плавно перейти к анализу сего романа. Выдам сразу результат.

Мне показалось, что произведение может претендовать на родство с интеллектуальной литературой, имеет сходство с философским романом, а также очень напоминает некоторые не часто встречающиеся виды литературы. А именно...

Фарс — легкая, игривая комедия. Помните появившиеся в 90-е годы в российском кино «Ширли-мырли», «Окно в Париж» и подобные им фильмы водевильного характера, искрометные, фантасмагоричные? В них герои, как правило, находятся в стремительном полете, крутятся, как белка в колесе. В романе «Ох, уж эти майя!» тоже присутствует непоседливость героев, их суетливость. Все тут спешат, делают беспорядочные движения и разбивают лбы (в прямом и переносном смысле), а также разговаривают сбивчиво, порой — непонятно, разве что сам черт разберет. Как в фарсе, в романе атмосфера легкого юмора, а где-то — иронии.

Мистерия. Во-первых, на это наводят сюжеты из Библии и Евангелия. Это всего лишь небольшие вкрапления, но они есть. И, во-вторых, атмосфера таинственности, когда даже если и нет сверхъестественного, то кажется, что вот сейчас, именно сейчас оно произойдет. Ощущения героев близки к панике и психозу, но не переходят красную черту.

Моралите. Нормы нравственности — один из пластов романа. Пропаганда торжества добродетели и наказание порока присутствует в проповеди священников, в молитвах и размышлениях героев.

Второй вопрос к внимательным читателям. А как бы вы определили жанр романа?

Виды речи.

Диалоги героев не вызывают сомнения. Они вполне естественны, не напрягают. Общая черта — отсутствие книжной гладкости. Напротив, речь героев несколько сумбурна, сбивчива. И это понятно: люди находятся в стрессовом состоянии как от мыслей о конце света, так и от случившихся с ними происшествий. Одни увидели фантом, у других пропали дети, ну, а третьи — получили пулю...

Размышления. Они есть и довольно удачны. О судьбе России, о предназначении человека, о вере в Бога... Вот, например, одно из них:

А бесы одолевали Россию частенько... «Биография» Данилова монастыря как в небесном зеркале отражает историю Руси и России, будто до сих пор через его территорию проходил рубеж страны и в эти тревожные дни монастырь снова стал форпостом, способным принять на себя удары зла и бесовщины.

Сильное место — проповедь отца Сергия, которого не случайно называют бесогоном. Не удивительно, что позже священника обвинят в экстремизме и лишат сана.

Третий вопрос к читателям. А как вы относитесь к подобным проповедям в художественных произведениях? Они будоражат ваше воображение или — раздражают?

Описания.

Они гармонично вписываются в общий текст и легко читаются. Внешний мир словно живой — он тоже дышит, наблюдает, пугается.

И не мокрый снег, и не сырость дыхания смятенного декабря, и не темные проплешины на враз отёкших дорогах смутили новобрачных...

На озере стояла чуткая и напряженная тишина, ни ветерка, ни шелеста травинки, но чувствовалось, как земля дышала, и словно будто что-то шептало звездному небу

В последнем предложении только не «шептало», а «шептала», ведь речь — о земле, и одно из двух — или «словно», или «будто» нужно убрать.

Или совсем короткое, но тоже описание:

В спальне пахло зимой и тревогой.

Информационность.

Как и в любой интеллектуальной литературе, информации много. Хорошо раскрыта тема православия и в более широком смысле — тема веры. Читатель освежит свои знания или же получит их о Никоновской реформе времен Алексея Михайловича, о летописи монаха Оптиной Пустыни, о том, что в храме святых Отцов семи Вселенских Соборов когда-то была детская тюрьма, а в Свято-Даниловском монастыре — приемник-распределитель и много других интересных и даже — шокирующих фактов.

Информация из других сфер — астрономии, астрологии, эзотерики. Например, что в станице Зимовецкой разрушительная энергия: отсюда вышли Степан Разин, Емельян Пугачев, Кондрат Булавин, народоволец Василий Генералов...

Кстати, о Разине и Пугачеве идет повтор. Совет авторам: второй раз упоминание о них лучше вырезать.

Показалось интересным виртуозное обращение авторов с картами. Видимо, хорошо потренировались (шутка!) перед написанием романа.

О чем это говорит? О том, что авторы использовали свой интеллектуальный потенциал, прежде чем создавать общего «ребенка».

А это — фразы, которые могли бы стать крылатыми:

...в узкую воронку песочных часов человечества текли последние песчинки...

Бог прибирает ангелов, храня их от осквернения миром...

Богом избранный народ не видит себя в иной ипостаси, кроме мученичества...

Четвертый вопрос к внимательным читателям. А какие афоризмы нашли в тексте вы?

Стиль. Язык.

Легкость, метафоричность. С другой стороны, текст нельзя «проглатывать» залпом, как некоторое «десертное чтиво», потому что интеллектуальная литература заставляет читателя осмысливать прочитанное, размышлять вместе с героями. Такая литература, как правило, многослойна, в художественную форму она облекает и достижения науки, и исторические факты. А они требуют раздумий.

Теперь о минусах. И касаются они пунктуации, орфографии и чуть-чуть — стилистики.

Запятые. Их больше, чем нужно:

«пожарные часа полтора смывали с бетонки, вылившееся из машины горючее»; «нет, в этой жизни нужно, что-то определенно менять»; «А сестре Галкиной, он вовсе не муж, у него другая семья»; «одержимая, то скрежетала зубами, кусая до крови губы»; «мысли о Томи, подвигли Глинского...»; «Лагода, восседал на «лобном месте»; «прижал к голове уши, и вздыбил шерсть».

Шероховатости и «перлы»:

Был телеведущий Раков, стал — Рахов. Понятно, что опечатка, но когда она в фамилии...

Без комментариев:

«блуза на выпуск»; «в руках ведунье»; «за гламурную молодежь, мажеров, прожигающих...»; «а ее накрывал шлейф его нескрываемой ненависти»; «женщины, одетой, не смотря на жару в салоне».

Числа написаны цифрами даже — в диалогах.

Диалог Глинского и Нади. Интересно, как нужно произнести обращение «вы», написанное с прописной? С двойным нажимом: «в-вы»?:

— Ой, как здорово! А теперь Вы чем занимаетесь?

Есть редко встречающиеся слова — устаревшие, диалектные. Мне приходилось из-за них прерывать чтение и лезть в словари.

немного наособицу восседала аккуратная сухонькая старушка

Я никогда не слышала этого слова, оказывается, оно народно-разговорное и означает «отдельно от других, в стороне».

зализать рану — да и вся недолга

Лагода совершенно смешался и Муза Федоровна решила, что пора его спасать

задев «поводом для замирения» дверной косяк

Кажется, последнее дошло до утки... хотя не на третьи, а всего лишь — на вторые сутки.

И пятый вопрос к самым внимательным читателям. Почему я решила не описывать на сей раз образы главных героев?

Правильно! Чтобы сделали это вы сами! А еще и потому, что в подобных произведениях, как правило, авторы не описывают взросление и становление главных героев. Их интеллектуальная жизнь подчинена общему замыслу, идее произведения, она даже «утоплена» в ней. Перед нами — не роман «воспитания», а произведение, поднимающее злободневный философский вопрос предназначения человека, его роли в современном обществе.

Отличная книга! Она для всех, кто смотрит на мир широко открытыми глазами, кто любит не просто «развлекуху», а — совмещение приятного с полезным. Почитайте и не пожалеете, а потом будете размышлять над каким-нибудь эпизодом и снова книгу откроете, чтобы перечитать тот самый момент, когда...