Рецензия на роман «Забытые вещи»

Есть истории, которые не громко кричат «смотри, я необычная». Они говорят шепотом, иногда вообще молча. И если не замереть, не прислушаться — можно пропустить. «Забытые вещи» — именно такая история. Она не захватывает тебя с первой страницы, не предлагает тебе острые повороты каждые пять минут. Вместо этого она аккуратно берет тебя за руку и ведет по коридорам: школьным, внутренним, потусторонним. И всё время будто спрашивает: ты точно готов увидеть то, что обычно скрывается за зеркалом?

На поверхности — это мистический подростковый роман. В реальности — гораздо больше. Это текст о границах: между жизнью и смертью, между видимым и невыраженным, между «с тобой всё в порядке» и «ты едва не исчезла».

Главная героиня — Эвелин (или Иви, как ее зовут друзья) — с первых строк сталкивается с физическим и символическим разрывом: ее сталкивают в озеро, она почти тонет, но возвращается к жизни. Однако то, что она «вернулась» — не значит, что она прежняя. Мир вокруг остается тем же, но что-то изменилось. Автор описывает это не в лоб — это не хоррор с полтергейстами и заклинаниями. Это тревожная тишина, от которой хочется обернуться через плечо.

С этой точки начинается новый опыт Эвелин. Ее способность видеть то, что другим недоступно, не становится даром. Девочка-призрак появляется не как угроза, а как чье-то молчаливое, настойчивое «помоги». Автор делает важный выбор: не превращать мистику в инструмент воздействия, а использовать ее как форму травматической памяти.

Самое пугающее в «Забытых вещах» — не призрак. И не кошмары, которые видит героиня. Самое страшное — чувство, что ты больше не знаешь, где кончается мир, ты можешь заснуть — и проснуться в том, что не настоящий сон. Что твои руки дрожат, а вокруг никто не замечает. Что девочка с мячиком стоит в коридоре каждый день, как мебель, как колонка, как шкафчик — и никто ее не видит.

Ужас тут не извне, он внутренний. И именно поэтому он цепляет — потому что все мы, хоть раз в жизни, чувствовали себя не «до конца живыми». Эвелин — не медиум. Она — девочка, которая однажды умерла, но ей не сказали, что делать дальше.

Авторский стиль сдержанный. Она не бросается поэтическими метафорами, не увлекается философскими отступлениями. Но там, где нужно, она точно знает как построить фразу, чтобы читатель почувствовал: сейчас происходит что-то настоящее.

Один из сильнейших приемов — визуальная образность, возникающая без лишней огранки. Например, сцена, когда Иви впервые пытается «дотронуться» до призрачного мяча — и он прилипает к рукам, как желе, сжигая кожу и оставляя метку. Или повторяющийся жест: мертвые глаза девочки, которая просто моргает. Эти детали не громкие, но они въедаются.

Диалоги звучат правдиво. Юмор (чаще ироничный или самоироничный) не нарушает общего тона, а наоборот, позволяет удерживать напряжение. Например, реплики Агнес почти всегда чуть дерзкие, но именно это помогает не скатиться в беспросветную тяжесть.

Повесть построена волнообразно. Эвелин всё глубже погружается в мир призрачного: сначала сны, потом видения, потом физический контакт. Каждый виток — не резкий, а почти незаметный. Как будто кто-то медленно закручивает кран с водой — и ты не замечаешь, как становишься мокрой.

Особенно любопытно, что кульминация — момент соприкосновения с мячом — не развязывает узел. Она только обозначает: теперь ты часть этого. Метка на запястье, «татуировка» — не проклятие, не наказание, а знак того, что девочка выбрала именно тебя. За что? Неважно. Важно, что теперь ты не просто свидетель.

«Забытые вещи» — это название, которое работает сразу на нескольких уровнях. Сначала ты думаешь, что это будет что-то про чужой сундук с прошлым. Потом — что про забытые души. Но в итоге понимаешь: речь о нас самих. О тех частях нас, которые мы теряем, вытесняем, прячем. Эвелин — это человек, которому возвращают забытую часть ее самой. Да, через страх, через сны, через боль. Но возвращают.

Именно поэтому история не завершается финальным изгнанием призрака или великим объяснением. Потому что тут нечего побеждать. Призрак — не враг. Призрак — это напоминание. Возможно, даже спасение.

«Забытые вещи» — это не мистика в классическом понимании. Это художественный разговор о боли, одиночестве и способности к сонастройке с чужим страданием. Автор берет подростковую реальность, как есть — с общежитиями, школьными уборками, вечеринками, странными одноклассниками — и вплетает в нее смерть, но не как катастрофу, а как участника диалога.

Этот текст тихий. Он не добивается внимания. Но если дать ему шанс — он откроет дверь, за которой можно услышать не голос призрака, а себя самого.