Рецензия на сборник рассказов «Желаете получить удовольствие?»
Сцена: пляж малахитового моря. Вечер. Солнце медленно тонет за горизонтом, окрашивая небо в бирюзовые и янтарные тона. Волны шепчутся с песком, а воздух густ от магии и запаха сладких водорослей. На плетёных лежаках — трое. Перед ними на низеньком столике — три запотевшие баночки с прохладным сидром. Эшьен лежит, закинув ногу на ногу, его остроконечные накладные уши чуть подрагивают в такт ритму прибоя. Vovka крутит банку в руке. Sacha смотрит вдаль, где две фигуры сливаются в тени скалы, и улыбается.
Эшьен(внезапно смеётся):
— Как так получилось, что ты столько времени скрывал от нас этот шедевр?
Я бы уже год как переписывал учебник по минетоведению!
Vovka(пожимает плечами, делая глоток):
— Я и не скрывал. Просто повод случился. А ты, командир, всё в своих борделях пропадаешь.
Sacha(с ухмылкой, не отрывая взгляда от пары вдалеке):
— Повод? Это ж очевидно. У тебя же слюнка потекла, когда Лия начала!
(Все взрываются смехом. Даже Эшьен, обычно сдержанный, хохочет, будто впервые за много лет.)
Sacha (резко серьёзнеет, ставит банку на кафедру):
— Ладно, хватит ржать. Давайте по-взрослому.
Да, это эротика. Да, там члены, слюни и стоны.
Но если считать это просто порнухой — значит, не понял ни одной строчки.
Это не только о теле, а о том, как общество регулирует желание,
превращает его в науку, ритуал, табу — и как герой пробивается сквозь это.
Vovka (поднимает бровь):
— Ну, Лия пробиралась к навыкам через арку. Хе-хе
Sacha:
— А вот дальше текст построен как несколько этюдов,
каждый — о своём типе желания.
И вместе они образуют почти научную классификацию:
Лия — академическое желание,
Фираилэль — расовое и ритуальное,
Принцесса — невозможное, подавленное,
Мальва — природное, органическое.
И всё это завершается в главе про малахитовое море — спонтанное,
магическое, свободное.
Это не случайность. Это арка освобождения.
Эшьен (задумчиво):
— То есть они не просто развлекаются, а… показывают эволюцию?
Sacha (кивает):
— Именно. И сюжет здесь не ради секса, а ради логики внутреннего перехода.
Каждый герой и героиня сталкиваются с препятствиями –
с презрением и бюрократией, с пафосом, с долгом и запретом, с политическим интригами.
И преодолевают его через тело. Не вопреки, а через.
Это и делает текст не просто дерзким, а структурно цельным.
Vovka:
— А повествование? Оно ведь прыгает.
От Лии — к эльфийке, к принцессе… И стиль отличается. Казалось бы, хаос.
Sacha:
— Хаос? Нет. Это вариации на одну тему, как в симфонии.
Авторы не прогибают логику под сюжет — они используют жанровую гибкость:
школьная комедия, фэнтези-драма, романтическая трагедия,
мифологическая фарс и почти магический реализм.
Каждый стиль обслуживает свою идею и своего героя...
Эшьен:
— Все они кончают, но не все остаются в памяти...
Sacha:
— Да... мне запомнилась Лия. Она — центральный персонаж,
даже появившись только в первой главе.
Потому что её путь — от объекта наблюдения к субъекту действия.
Она не просто становится лучше в минете — она перехватывает контроль.
Её назначают преподавать — это реверсия власти.
Не просто феминизм, а пародия на академическую легитимацию желания.
Она проходит путь от «скучной девушки в аудитории» до «носителя знания».
И это — мощно.
Эшьен:
— Хехе, дайте мне носителя языка...
Vovka:
— Позвать морозную Фираилэль?
Sacha:
— А вот она интереснее. Её язык — система подавления.
«Секс — для эльфов. Совокупление — для людей».
Это не просто расизм, это лингвистическая кара.
Но стоит ей потерять контроль — и она кричит, как деревенская девка.
Вот где трагизм! Её оргазм — не победа любви, а крах идеологии.
Это и смешно, и страшно.
Эшьен:
— А принцессу можно? Та, что сама с собой.
Sacha:
— Это самый тонкий момент. Её мастурбация — способ близости в мире запретов.
Она не может быть с ним — но она может чувствовать его.
И когда он говорит: «Глотайте, раз начали» — это не приказ, а признание.
Он принимает её желание. И это очень трогательно.
Vovka:
— Обсудим язык текста? Там же сплошной «член», «слюнки», «надрачивает»...
Sacha:
— Ага. И именно в этом сила. Авторы играют с регистром.
Начинают с сухого научного языка, потом деревенская прямота, поэтика метафор.
Это траектория освобождения от стыда.
Язык становится всё более телесным, свободным, чувственным.
Они не стыдятся слов — они ими танцуют.
Эшьен (усмехается):
— На стволе, но не просто , чтобы мы кончили, а чтобы задумались?
Sacha:
— Показать: желание не грех, не болезнь, не шутка — а форма знания.
Vovka (задумчиво):
— Про малахитовое море... Это вообще про что?
Sacha:
— Это кульминация. Магия воды — метафора полной растворённости границ.
Никаких правил, никаких ролей. Только тело, импульс, контакт.
Чистый акт спонтанного соединения. Это не просто секс.
Это освобождение от необходимости оправдываться.
Эшьен (задумчиво, глядя на воду):
— Эх… кто бы отстрочил мне королевский?
Без спешки. С чувством. С расстановкой.
Vovka:
— С полным ртом вискарика...
Sacha (вздыхает):
— Ну, на худой конец — с сидром.
Vovka (усмехается):
— С худым концом на море делать нечего. Только тратить время.
Sacha (внезапно напрягается, указывает вдаль):
— Эй… а что эти животные там делают?
Vovka (прищуривается, потом хихикает):
— Хехе… надрачивают. В малахитовой воде. Под прикрытием магии. Как положено.
Эшьен (задумчиво, потирая подбородок):
— Знаете, ребята… я задумываюсь. Может, пора мне пойти преподавать в эльфийский университет? Проверять дипломные работы по технике глубокого захвата у ушастых девочек. Буду строгим экзаменатором, что ставит пятёрки за синхронность рук и языка.
Vovka:
— Да, хорошая история.
Sacha(встаёт, поднимает банку):
— Ну что, закажем по восьмёрочке? За мастерство.
За то, что показали, как стекают слюни до самого основания.
Эшьен(поднимает свою банку, глаза блестят):
— Да, каждому. И пусть будет восемь. Это не оценка.
А символ бесконечности. Как удовольствие, которое не должно заканчиваться.
(Они чокаются. Баночки звенят, как колокольчики на ветру.)
Все (в один голос):
— С годовщиной, Sango.
(Тишина. Лишь шум волн. И где-то вдалеке — стон, быстро затихший под всплеском.)