Рецензия на сборник рассказов «Магия»

Сборник рассказов «Магия» Григория Лебедева объединяет в себе тринадцать ох, неспроста, неспроста (шутка) прозаических произведений малой формы. С одной стороны – чуть позже будут и обязательные «но» и «с другой стороны», однако сейчас остановимся на том, что таки с одной стороны, – эти произведения можно назвать разнородными, потому что у нас тут есть и реалистические рассказы («Мистификатор», «Игрок», «Муза», «Рождество» – истории из жизни, рассказанные в основном от первого лица), и фантастические (правда, к этой категории я бы, пожалуй, отнесла лишь «Сквозь пространство и время», заглавную «Магию» и, вероятно, «Присутствие»; кроме того, если оперировать общепринятыми жанрами, то магия – это скорее про фэнтези, чем про фантастику ну или же про эзотерику, но, пожалуй, строго цепляться к этому моменту не стоит). Представлены в сборнике и истории, которые можно назвать заметками или изложенными в письменном виде байками: «Горчица», «Призрак системного администратора», «Поездка на дачу», «Не ходите, готы…»; вероятно, именно к этим произведениям в аннотации относится авторская характеристика «очерки и зарисовки», с которой я согласна, потому что на полновесный рассказ эти тексты не тянут, они именно что наброски, зарисовки и очерки – об эпизоде на кладбище, о сэндвиче с очень острой горчицей, о поездке на дачу, в конце концов... Есть и выделяющаяся на общем фоне жанром – и легкостью и юмористичностью интонаций – написанная в соавторстве «Индийская сказка о мудром Григирудхе»; к слову, для меня оказалось неожиданностью то, что «соавторское» произведение является по факту самым коротким текстом сборника; не то чтобы два автора по умолчанию должны выдать в два раза больший объем, но крохотка от соавторов для меня точно стала сюрпризом. 

Из-за того, что большая часть рассказов сборника относится к реалистически-заметочному жанру, а сам сборник имеет некоторые особенности стиля, о которых я скажу ниже, после первого прочтения у меня осталось впечатление, что собран он рыхловато и к развитию темы магии, заявленной и в аннотации, и в названии, отношение имеет довольно слабое; и даже тот факт, что заглавный рассказ находится в коммуникативно сильной позиции и завершает книгу, словно финальный аккорд, подводя итоги всего сборника, тоже не очень способствует ощущению целостности всего произведения. Поэтому мне пришлось перепроверить эмоциональные впечатления сухой статистикой, и у меня получилось, что из тринадцати рассказов в трех – в «Сквозь время и пространство», в  собственно «Магии» и в «Присутствии», хотя формально в последнем упомянутом рассказе речь идет не столько о магической системе, сколько об эпизоде проявления этой магии – описывается сквозная авторская концепция магии, предполагающая существование сообщества магов, которые по мере сил поддерживают миропорядок и могут связываться друг с другом таки через время и пространство (или как минимум через пространство). Еще три рассказа («Ритуалы», «Не ходите, готы» и «Призрак сисадмина», позволю себе сокращение названий) затрагивают тему магии через затеянные главным героем розыгрыши  – товарищей-однокашников на студенческой практике, незнакомой компании подростков-неформалов, надоедливой коллеги, – и «Ритуалы» выделяются на этом фоне более концептуальным подходом; с некоторой натяжкой, исключительно из-за появления в рассказе кладбища, отнесу к этой категории житейских (полу)розыгрышей и историю про поездку на дачу, хотя она, конечно, не про неизведанное, а про неважные организационные способности некоторых персонажей. Особняком стоит написанный в житейски-бытовом ключе рассказ «Мистификатор», который в моем понимании все-таки связан с непознанным тем, что Ростислав, приятель главного героя, в том числе предпринимает некоторые философские поиски и приходит к мистике, и в этот момент мне подумалось, что название «Мистификатор» тут выступает как ложный друг переводчика, и вместо него лучше было бы слово «мистик» и использовать, но потом я сочла, что Ростислав вполне себе мистификатор, потому что его жизненный путь скорее построен на самообмане – ну и, соответственно, на обмане окружающих (по крайней мере, такова ситуация глазами главного героя). Оставшиеся пять рассказов («Игрок», «Горчица», «Муза», «Сказка» и «Рождество»), технически представляющие собой почти сорок процентов книги, на мой взгляд, никак не связаны с заявленным в аннотации и в названии сборника сабжем (мимолетное касание мировых религий мне не кажется достаточным аргументом в пользу развития темы), они не пытаются объяснить, существует ли магия в реальной жизни и, если существует, то что именно она собой представляет, и, думаю, в том числе и поэтому от сборника остается ощущение рыхлости. Я не говорю, что в сборнике все рассказы железно должны объединяться общей идеей – в конце концов, сборники хороши как раз разнообразием и возможностью почитать и то, и это, и такое, и эдакое, – но не могу не отметить, что у меня осталось впечатление, что «Магия» собиралась по смыслу лишь отчасти, а отчасти истории в книгу попали только из-за того, что они были написаны за последнее десятилетие.

Что касается того, как написан сборник, то хочется отметить склонность автора к достаточно кратким, но скрупулезным описаниям бытовых эпизодов и основательность в таком же скрупулезном описании мест. Действие «Магии» разворачивается в Петербурге (поездки на дачу или в Италию не в счет), города в сборнике действительно много, и город этот воспроизводится со всей тщательностью, с указанием маршрутов от метро и так далее. В полной мере я смогла это оценить в истории про готов, потому что сама люблю при случае погулять и по Васильевскому острову вообще, и по Смоленскому кладбищу в частности, так что перекрестки Камской улицы, автосервисы кофейни ладно, насчет кофеен врать не буду, в них я там не ориентируюсь, ремонтируемая или уже отремонтированная церковь и надгробия всех столетий предстают перед внутренним взором такими, какими они запечатлены в моей разбуженной рассказом памяти, и рассказ на все сто справляется с тем, чтобы вызвать к жизни личные читательские ассоциации с Васильевским островом. Кроме того, мне понравилась как раз-таки цельность замысла в «Ритуалах», где разговор о ритуалах как о сакральном логично и уместно переходит в плоскость разговора о социальном – и, как мне кажется, не без толики юмора. Также стоит отметить разные подходы к рассказыванию историй: большая часть из них представляет собой (словно?) воспоминания о реальных событиях и рассказывается от первого лица в прошедшем времени, но, например, в «Присутствии», которое я расцениваю как произведение, написанное в максимально возможном для автора поэтичном ключе, повествование ведется в настоящем времени, и это вполне соответствует художественной задаче «показать переживание особенного опыта». Вероятно, с той же целью, то есть для сокращения дистанции между читателем и автором, в сборнике используется прием прямого обращения к читателю: история, которую ты сейчас читаешь <…>, не знаю, понравится ли она тебе, Читатель. Также автор не чужд подчеркивания основной мысли рассказа с помощью оттеняющих эту самую мысль эпиграфов; правда, если совсем придираться, то меня царапнуло не-оформление эпиграфа как цитаты в некоторых рассказах, отчего возникают сомнения, точно ли это чья-то подходящая цитата (а не авторские же постмодернистски используемые ремарки). Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что сборник написан не без общего понимания того, что такое литература, ее структура, используемые в ней приемы, сквозное развитие темы и так далее.

Однако наступило время для обещанных «с другой стороны» и прочих «но», и касаются эти «но» того, как сборник написан – в первую очередь с точки зрения стиля. Расшаркаюсь, что это мое субъективное восприятие, которое может обуславливаться тем, что мы с автором просто не совпадаем в каких-то важных моментах для общего понимания того, что такое художественная выразительность, но у меня сложилось впечатление, что «Магия» написана тяжеловесным канцелярским стилем, что делает текст прямо-таки неудобоваримым, вынуждая читателя поминутно продираться через официальные конструкции типа «сфера компьютерных игр» и «выпивать спиртное» (вообще-то речь идет о том, как молодые и свободные от обязательств люди проводят свободное время, но у меня впечатление, что это докладная записка в комиссию по делам несовершеннолетних – ну или уже совершеннолетних, если мы о студентах), «платформа станции «Невский проспект» Петербургского метрополитена» (могу понять, зачем уточнять, что это именно платформа – ну то есть по перрону герой идет, а не где-то в окрестностях станции обретается; могу понять словосочетание «станция Невский проспект» – окей для первого обозначения места действия; с натяжкой могу понять указание, что это питерское метро, хотя, мне кажется, в целом и так ясно, что метро «Невский проспект» существует только в Петербурге; но вся конструкция из шести слов целиком, да еще с «метрополитеном», как будто это озвучиваемое на эскалаторе объявление о вакансии… на мой взгляд, очень громоздко и избыточно, и не очень понятно, зачем нужно именно таким образом описывать ларек у метро «Невский проспект»), «на лице виднелась незначительная растительность» (возможно, это специфика взгляда главного героя, который имеет отношение к научной деятельности и поэтому воспринимает мир через призму научных терминов и, подходя утром к зеркалу, принимается сбривать не вчерашнюю или трехдневную щетину, а некую растительность, но от такого выбора слов у меня как у читателя возникает ощущение отстраненности и безжизненности), «продолжил осмотр станции» (от формулировки возникает образ экскурсии, и отчасти он оправдан, потому что герой очутился в незнакомых обстоятельствах и действительно осматривается и знакомится с тем, что его окружает, но на самом ли деле для описания его поведения нужен такой официоз?.. прямо хочется продолжить фразу чем-то вроде «а затем выразил благодарность присутствующим и наградил их именными грамотами»), «осмотрел вешалку и убедился <что жена ушла на работу>» (слово «осмотрел» скорее описывает ситуацию, в которой герой берет вешалку, вертит ее в руках и рассматривает со всех сторон, ну или в крайнем случае обходит вокруг этой вешалки и ее внимательно изучает; мне кажется, что для понимания, дома жена или нет, надела она свою верхнюю одежду или та продолжает висеть на вешалке, достаточно бросить взгляд, или взглянуть на вешалку, или покоситься на нее, или глянуть краем глаза, ну или хотя бы просто посмотреть и сделать соответствующие выводы). Описания, связанные с магией, которые заключаются в основном в том, что из пальцев начинает струиться свет или герой вступает в общение с другими магами, в сугубо моем субъективном восприятии выглядят как схематичное приложение какого-то киноклише: понятно, что наверняка была цель использовать наглядный символический образ, но у меня это вызвало ощущение, сходное с тем, которое я получила от пролистывания одного очень плохо написанного любовного романа, где привлекательный для героини антигерой ни с того ни с сего именуется варваром (видимо, чтобы подчеркнуть его дикую силу и / или животное начало), а для того, чтобы передать его внутреннее достоинство, автор периодически использует выражение «королевский взгляд»; но для читателя в моем лице это выглядит просто как взятые с потолка слова, которые зачем-то приклеены к персонажу в определенных эпизодах без какого-либо обоснования, художественного нерва и стилистического чутья.

Прием прямого обращения к читателю тоже оставляет противоречивое впечатление, потому что с одной стороны он выглядит как отсылка к эпистолярным романам двухсотлетней давности, что отдает толикой напыщенности (ибо снижающей уровень пафоса ироничности я в этом приеме не почувствовала), а с другой в сочетании с подчеркнуто авторскими ремарками типа «в тексте присутствует моя оценка мыслей, поступков и характера этого человека; впрочем, по-другому быть и не может, ведь любое мнение субъективно» или «не знаю, поймешь ли ты идею <моего рассказа>» создается ощущение, что это скорее записи в блоге, а не творчески переосмысленные события (пусть и имевшие место в реальности), то есть, на мой взгляд, речь идет о жанровой и стилистической дисгармонии, и иногда бывает сложно понять, что перед нами – попытка в художественное творчество или житейские заметки с изложением личных эзотерических взглядов; эту двусмысленность можно было бы обыграть, но для этого, мне кажется, требуется другой уровень владения стилистикой русского языка. Кроме того, тщательные разъяснения довольно очевидных вещей типа «различных видов досуга», субкультур или этимологии слова «Юпитер» в сочетании с тем, что действующие лица историй в основном описываются как недалекие, склонные к самообману люди, которые не могут устроиться в жизни (исключение составляют лишь маги и персонажи из сна), производят впечатление, что и читатели недалеко ушли от персонажей по своим умственным способностям, и в итоге от сборника остается довольно неприятное послевкусие: «Магия» предстает как громоздкий, но при этом бесцветный текст, изобилующий кропотливыми описаниями малозначительных деталей и неодобрительными комментариями в адрес персонажей. Что касается деталей, то, например, в «Готах» в глаза бросается упоминание черной одежды героя, и на рациональном уровне возникает вопрос, зачем вообще об этом говорить, а на эмоциональном это описание воспринимается как неуместное, нарочитое, введенное в текст неестественно; справедливости ради, именно в «Готах» потом становится понятно, при чем тут цвет одежды, но чаще тщательное перечисление того, что герой съел и что он сделал после этого, ничем не заканчивается, рождая предположение, что упоминается это для того, чтобы сохранить в памяти детали того или иного дня, отчего сборник, заявленный как подборка художественных рассказов, выглядит как личный дневник, фиксирующий детали, которые могут быть интересны в основном автору дневника. 

Помимо канцелярского стиля, общая атмосфера бесцветности и однообразия усугубляется и тем, что из рассказа в рассказ используются одни и те же образы (ветер толкает, сияние появляется из пальцев, молодые парни раз за разом пьют спиртное, а уже не раз появлявшиеся в истории люди внезапно именуются знакомыми, что приводит к смысловой ошибке, ибо кажется, что в эпизоде участвуют трое – главный герой, Ростислав и еще какой-то внезапно появившийся знакомый), и тем, что я назову скрытым дублированием: «Я ответил на вызов. «Привет, Валера! – поздоровался я»: «привет» уже означает, что люди здороваются; тот факт, что герой отвечает Валере, уже сам по себе означает, что вызов принят; то есть в этом предложении трижды говорится об одном и том же, и нельзя сказать, что это делается каким-то особенно образным или красивым способом – скорее от тройной репризы остается ощущение занудного повторения одной и той же мысли, выраженной обыкновенным, если не бедным языком. 

При этом нельзя сказать, что у сборника в целом или у отдельных рассказов нет каркаса, на которой при желании можно было бы нарастить мышцы, то есть более качественно реализовать заложенные в истории идеи. Автор умеет ввести в рассказ неожиданный поворот: «Присутствие» в этом плане приятно порадовало, равно как и эти моменты с семьей или книгой Аристарха в «Игроке», интрига «Ритуалов» (удастся ли героям вызвать демона) тоже заставила посопереживать и поломать голову над дальнейшим развитием событий, ну и в целом рассказы неплохи просто как кусочек жизни другого человека, как история о том, как он заводит знакомства, чем интересуется, как проводит свободное время, в них чувствуется отпечаток личности автора и его жизненного опыта (уж не буду заходить на тонкий лед, насколько автор и герой идентичны друг другу). Поэтому мне кажется, что главная проблема сборника касается стилистики: у меня осталось впечатление, что для автора не существует синонимических рядов и оттенков смысла, отчего сборник воспринимается как малохудожественное произведение неопределенного жанра, оставляющее ощущение схематичности и дисгармонии и по большей части лишенное дыхания жизни. Опять-таки подчеркну, что такое восприятие может объясняться просто тем, что у автора и у читателя доминируют разные полушария головного мозга, но все-таки если касаться литературной стороны вопроса, я остаюсь верна мысли, что во многом дело в стилистике и в (не)понимании самого принципа рассказывания историй, в неумении отличить, на какую деталь стоит навести фокус (и с какой целью), а какие моменты нужно оставить в тени. Думаю, в этом случае помогло бы каждый раз задавать себе вопрос, почему в том или ином предложении используются именно эти слова именно в этом порядке – что нужно ими сказать, что описать, какую мысль донести? Является ли целью высказывания создание механистичной, лишенной жизни картины, описанной казенным языком (мое главное впечатление от сборника, признаться)? Если это насмешка над официозом, то как именно это можно выразить (опять-таки субъективное впечатление, но мне не показалось, что это стеб; напротив, у меня сложилось впечатление, что автор излагает свои мысли так, как умеет, и старается это сделать наилучшим образом)? Если это не насмешка и вообще не официоз по замыслу, то точно ли здесь нужны именно эти словосочетания, клише и образы? В общем, я думаю, что главные вопросы тут «как?», «почему?» и «зачем?», и если в каждом случае на них будет дан обстоятельный осознанный ответ, то все получится.

З.Ы. не к разговору о сборнике, а вообще: напишу платную рецензию на ваше произведение, обращайтесь. :)