Рецензия на роман «Песнь золотого дракона»

Долго не могла понять, как писать рецу на этот роман, да и сейчас, наверное, не очень понимаю. В целевую аудиторию любовного фэнтези я точно не вхожу. Но засада в том, что я примерно знаю, что этой самой целевой аудитории нравится. И уверена, что для неё книга будет работать как надо. Мне не хватает в романе логики, чёткости характеров и продуманности мира, но читатель, а вернее всего, читательница этим заморачиваться не станет. Она увидит красивую, романтичную, в меру драматичную историю любви, и этого будет вполне достаточно, чтобы книга оставила хорошее впечатление.

Однако я, как представитель подвида читателей, желающих странного, всё же изложу свои впечатления – может быть, от них будет какая-то польза.

Сразу бросается в глаза, что персонажи чётко расставлены по ранжиру. Есть пара главных героев, есть антагонистка и целый ряд комичных персонажей второго плана – паж, феечки, Патрик. И есть массовка, которая больше похожа на декорацию – в нужный момент вытаскивается из-за кулис, затем снова задвигается. В королевском дворце потрясающе пусто. У дверей стоит бесполезная и ничему не мешающая стража, изредка высунется распорядитель, изредка мелькнёт королева. Но нет ни слуг, ни придворных – вообще никого, кто помешал бы главным героям оставаться наедине. Это удобно для создания романтической атмосферы, но достоверным не выглядит. Конечно, есть вариант, что у альвов так принято, но ведь и человека Коргана, прибывшего из человеческого королевского дворца, пустота вокруг не удивляет.

Придворные достаются из-за кулис только в нескольких массовых сценах: праздник, дуэль, похороны. Особо проявить себя они не успевают. 

Персонажи второго плана должны выглядеть комичными, но скорее они получились раздражающими. И слишком похожими. Суетливость и многословность феечек очень напоминает поведение пажа Рорки, а постоянно повторяемый Патриком к месту и не к месту «рысак» - такое же постоянное пиликанье феечек.

С главными же героями и вовсе всё сложно. Самым цельным и понятным получился Корган. Он честно выполняет свою работу посла, мысленно уже поставив на себе крест, и так же честно очаровывается принцессой. Существенно портит образ рыцаря сцена, в которой он ведёт коня к реке, не обращая внимания на предупреждения Рорки об опасности – выглядит это чистым самодурством. Его рассуждения о чутье и благополучный исход дела ситуацию не особо спасают. Корган ничего не знает о мире альвов, и всё-таки считает, что незачем слушать пажа. Это глупое упрямство, проявленное вдруг на пустом месте и безо всякого смысла, совершенно его не красит. Скорее этот поступок – из разряда тех глупостей, которые двигают сюжет, но и сюжетный ход с гидрой не выглядит чем-то важным для повествования. Так что не очень понятно, зачем ради него заставлять героя вести себя безрассудно.

Характеры обеих принцесс вызывают массу вопросов. Было бы интересно узнать, сколько им лет – кажется, в тексте этого не упоминалось. Но едва ли меньше, чем пятидесятилетнему пажу. Однако ни возраст, ни положение на них особо не влияют. Руби удивляет с первого же своего появления, когда принимается скандалить с Корганом:

Человеческий пень! Когда же до тебя дойдет! Тебя тут не ждали! Нахал! Наглец! Неужто ты посмеешь явиться в наш дворец в таком виде?! Убирайся откуда пришел!

Всё это она излагает ему уже после того, как Корган сообщил, что является послом и везет депешу королеве. Конечно, то, что у Руби вздорный характер, подчеркивается неоднократно. Но для принцессы крайне странно не понимать, что посол с депешей к её матери – не тот человек, которого можно выгнать по причине неэстетичного внешнего вида. С первого появления Руби ведёт себя глупо и инфантильно, так что в финале недоумеваешь, как ей вообще удалось организовать сложную интригу и овладеть не менее сложной магией. Всё-таки для этого нужен ум, которого до того Руби ни разу не проявила.

Ещё труднее разобраться во второй принцессе, Эмеральде. Про неё можно с уверенностью сказать только то, что она добра. Умна – едва ли, Эми то и дело не понимает простых вещей. Особенно это сочетание доброты и глупости бросается в глаза в финале, когда Руби в присутствии сестры постоянно испытывает на Коргане всевозможные чары, так что тот странно себя ведёт, а его оберег превращается в пылающую сколопендру. Однако «Эмеральда на подобные мелочи внимания не обращала, то ли не желая подозревать Руби в дурных помыслах, то ли вовсе их не замечая» - редкая ненаблюдательность!

Капризничает Эми не меньше, чем Руби – «притоптывает ножкой» она регулярно, но в силу общей симпатичности альвы с этим легче смириться. И всё же инфантильна она ничуть не меньше сестры.

Самой большой загадкой стало для меня поведение Эми при общении с Корганом. Она ведёт себя то крайне робко (регулярно повторяется, что  «альва избегала на него смотреть и легко краснела»), то очень и очень свободно. Причём эти состояния сменяют друг друга быстро и непредсказуемо:

Корган набрался смелости посмотреть на великолепную альву вблизи, и с удивлением осознал: девушка стыдливо избегает его взгляда, как он сам мгновение назад не смотрел на нее! В груди потеплело и любые препятствия показались преодолимыми.

— Я бы предложил вам руку, да боюсь испачкать ваше платье, — улыбаться получалось само собой.

— Одна только рука мне ни к чему, — Эмеральда подняла на него глаза и засмеялась. — Я подожду, пока вы дойдете до более смелых предложений!

«Принцесса без всякого понятия о приличиях», как характеризует её сам Корган – но постоянные смущения и краснения этому мнению противоречат. Рыцарь списывает все эти странности на особенности воспитания альвов, но читатель никак не может проверить его предположения. У остальных альвов, имеющихся в книге, вполне человеческие представления о приличиях – даже у Руби, которая очень по-человечески их нарушает, прекрасно осознавая, что делает.

Объяснения нелепому поведению Эми мы так и не получаем, как и многих других объяснений. К сожалению, в книге слишком активно используется не очень-то честный по отношению к читателю приём – попытка загладить немотивированные поступки и поведение, заставив героя удивиться по этому поводу вместе с читателем:

"Если Эмеральду в подобное состояние вводит одно лицезрение раздевающегося Коргана, вообще не стоит злоупотреблять. Эта реакция странно сочеталась с тем, что принцесса уже видела его в купальнях, тоже полураздетым, и проявила скорее любопытство, чем отвращение или стыдливый испуг".

"Корган не нашел в себе сил удивиться: бессмертная альва рассуждала о весне, будто романтичная и слишком юная для другого понимания любви особа".

"Корган решил, что подход к воспитанию у альв такой же странный, как они сами: ну кто же поручает нежным принцессам возню с неповоротливым и грязным рыцарем?" 

"Старшая альва окинула Коргана свирепым взглядом, будто надеялась спалить на месте, заставляя в очередной раз поразиться: похоже, у нее вовсе не существовало средних настроений".

"Корган мимоходом подивился, насколько Руби была в шоке, раз радовалась, когда умирала ее сестра".

Этот приём оправдан и работает только в одном случае: когда персонаж поступает странно, другой персонаж этому удивляется, а потом читатель получает внятное и разумное объяснение странного поступка. При этом недоумение второго персонажа служит маркером, отмечающим ситуацию и привлекающим к ней внимание. 

Однако когда приём лишён третьей и самой главной части – объяснения поступка, - удивление героя не имеет никакого смысла и ничем не помогает читателю. Оно скорее предлагает смириться с тем, что читатель попал в странный, необъяснимый мир, где все ведут себя так нелепо и нелогично, что даже сами персонажи этим поражены. 

Тем не менее, мир альвов вовсе не заявлен как нелепый и нелогичный. Здесь герою не посоветуют бежать, чтобы оставаться на месте, и не нальют чаю в половину чашки. Поэтому от персонажей автоматически ждёшь внятной мотивации, а её отсутствие разочаровывает.

Логика в целом тоже хромает. Например, меня поразил дракон-людоед, который напал на человеческие земли на предмет того, чтобы поохотиться, но внезапно почуял одного-единственного человека в землях альвов и, бросив многочисленную добычу у себя под носом, отправился за ним. Причём сделал это в разгар боя с двумя другими драконами. Или, возможно, с одним, потому что дракон-Руби, опять же в разгар боя, решила вернуться домой посмотреть на дуэль.

Не менее удивительны и альвы, которые впали в панику при виде летящего дракона, хотя и придворные, и Эми должны были прекрасно понимать, что это Руби – не могли же они никогда не видеть её в драконьем обличье? Однако

Глаза его расширились, а губы прошептали:

— Дракон…

— Дракон! — закричали альвы, подхватили и заголосили все разом, разбегаясь, кто куда.

Среди общего хора Корган услышал испуганный голос принцессы Эмеральды и обернулся туда, куда были устремлены все взгляды.

Вообще же романтические сцены в книге вызывают меньше вопросов, чем боевые, хотя диалоги затянуты абсолютно везде и персонажи многословны до крайности – даже при нападении земляных волков они находят время поболтать.

В боевых сценах многовато сложносочинённых фраз, отсылок к прошлым действиям, ощущений, которые не должны бы успеть возникнуть в разгар боя и вообще лишних отступлений:

Альва опять крикнула что-то, предупреждая, не успел Корган обернуться — нога увязла в расползшемся глинистом волке! — его опрокинул другой. Магическим светом сияла только правая глазница монстра, поэтому Корган оставил его за спиной, подумал, что уже справился! Волк завис над головой рыцаря, и если бы мог капать слюной из пасти — обязательно бы капнул! Попытка встать не удалась, руку в замахе ударила тяжелая лапа, запястье прострелило болью, и Корган успел решить, что пожил неплохо!

...

Рука болела, шевелиться было неудобно и неприятно, меч отлетел далеко, Корган только и смог, что выставить перед собой ушибленную руку, останавливая придвинувшуюся пасть бессознательно.

Всё-таки «неприятно» применительно к моменту, когда тебя вот-вот загрызут – слишком слабое чувство, чтобы на него вообще обратить внимание в такой ситуации. А волк, который зависает и придвигается – на редкость неспешный противник.

Временами очень не хватало более развёрнутых описаний. К примеру, не смогла представить себе сколопендру, у которой одновременно «хитиновый череп» и «лохматая шкура на голове». Возможно, это была какая-то мохнатая сколопендра, а хитиновый череп, наподобие костяного, находился внутри, а не снаружи, но тогда уточнение насчёт хитина теряет смысл. 

В других сценах описания, наоборот, изрядно путали. К примеру, тяжеловато было представить себе эльфийскую площадку для дуэлей:

Заметным отличием выступало то, что за краем овальной дуэльной площадки уверенно рисовался обрыв.

...

Он полагал, что это повлияет хоть на публику, но зрители толпились по всему периметру площадки, не обращая внимания на существующую опасность.

Если до обрыва было достаточно места, чтобы там могли столпиться зрители, герой бы просто его не увидел; если обрыв начинался сразу у края площадки, толпиться над ним было бы затруднительно для публики. Здесь «периметр» работает примерно так же, как «хитин» - уточнение не только не уточняет, но и мешает представить картинку.

Но в самом начале есть совершенно великолепная находка – описание эльфийского дворца.

В тронном зале оказалось воздушно и просторно, дух захватывало от высоты потолка, от ощущения, будто не идешь, а летишь по странной поверхности. Вместо дальней стены за троном тянулось невероятное, огромное, совершенно прозрачное окно! Сначала Коргану даже показалось, что это просто вырезанные в стенах проемы, однако в закатных лучах еще видного отсюда солнца стекло сверкнуло и раздробило свет бликами.

Рыцарь с трудом закрыл рот, оторвался от созерцания волшебного чуда постройки, отвлекся от расстилающихся под окнами земель — они находились далеко внизу, видимо, тронный зал находился в башне.

Мне кажется, это удивительный и нестандартный ход – передать великолепие волшебного мира через деталь, которая для современного человека абсолютно привычна, обыденна, зато для человека из условного средневековья кажется чистой магией. Для нас в окне во всю стену нет ничего поразительного, мы видели такие окна сотни раз, но как на него должен реагировать Корган? Именно как на что-то невероятное, возможное лишь в стране альвов.

Этот момент, заставляющий читателя сопоставить своё восприятие и восприятие персонажа, меня восхитил и поразил. 

Добавлю ещё, что над языком книги стоит работать, поскольку в ней встречаются очень странные фразы:

Воздух был столь чист, что Корган вздохнул глубже, опасаясь, впрочем, есть ли в царстве альв чем дышать человеку. Возможно, воздух лишь казался свежим, и сейчас, весной, сильно напоминал зимний своей чистотой и хрустальной ясностью. Однако вокруг стояло настоящее лето, и Коргана одолело любопытство.

Здесь вообще непонятно, что происходит: герой сначала ощутил, что воздух чист, затем вдохнул, затем стал опасаться, что ему нечем дышать (уже довольно долго пребывая в царстве альвов). Предположил, что воздух лишь кажется свежим, не завершив мысль («а на самом деле был несвежим»). И, наконец, свалил в одну кучу весну, зиму и лето.

Словом, книга, что называется, «не моя». Она требует более романтично настроенного читателя. Думаю, увлёкшись чувствами героев, он не обратит внимания на нестыковки и нелогичные моменты. «Песнь» вполне соответствует канонам любовного романа: долгая прелюдия с танцами, прикосновениями и поцелуями, обязательная ревность, трагедия и чудесные спасения. Даже размытый характер героини с прорывающейся капризностью, инфантильностью и глуповатостью, похоже, вполне отвечает текущему тренду. Поэтому я совершенно не настаиваю на том, что книгу нужно править и улучшать. Любители логики редко читают любовное фэнтези, а читатели ЛыРа редко пользуются логикой. Так что – каждому своё.

__________________

Рецензия написана на платной основе, подробности тут: https://author.today/post/59197