Рецензия на повесть «Хроники Кодумы: Узурпатор»
Автор «Узурпатора» прекрасно владеет литературной техникой развенчания мифа, причём (невзирая на небольшой объем текста) успевает провернуть такое развенчание трижды! Ловко и мастерски он обманывает ожидания читателя и намеренно дразнит его, вводит в заблуждение, заставляет думать, решать, выбирать сторону и наконец стать соавтором повести и решить, каким именно окажется ее финал.
Развенчание первое: апостол при мессии
На протяжении всей повести автор вел меня по классической схеме наблюдателя при главном действующем лице. Героев, через которые можно познать вселенную “Узурпатора”, всего двое: полковник Рауд, жестокий властитель всея планеты, и политзаключенный Антон Весик — писатель и вестник правды, которого полковник допрашивает.
Сначала казалось, что апостол, фиксирующий исторические события для будущих поколений — это, конечно же, Весик. А Рауд выступает в повести грозным пророком, фигурой легендарной, почти сакральной — как если мессия носил бы имя Арес и вместо любви к ближнему проповедовал войну и право сильного.
Все кажется логичным.
Рауд — центр жестокой вселенной, диктующий правила выживания. Законодательная и исполнительная власть в одном лице.
Весик же фиксирует и анализирует действия этой власти, а также пытается сражаться с ней словом. Потому что других способов влияния на ситуацию у него, как ему кажется, нет.
Но во второй части — совсем как в “Пролетая над гнездом кукушки” — активная и пассивная силы вдруг меняются местами!
“Вот это поворот,” — подумала я в восторге и вцепилась в текст намертво.
Тёмный мессия вдруг становится на место наблюдателя — он единственный, кто в курсе истинного масштаба происходящего, но руки у него, по сути, связаны.
А Весик из бесправного свидетеля чужой власти становится единственной в мире активной действующей силой. Пророком, чьи слова могут спасти или разрушить остатки цивилизации.
Сначала из страха, а потом из неизбежной необходимости свободный писатель перенимает из рук диктатора рычаг влияния на мир.
Диктатору же остаётся лишь гадать, верно ли он сделал ставку. И какую проповедь по итогу произнесет его мессия на площади перед остатками выживших.
Развенчание второе: Homo cogitans VS Homo clamosus?
Начало повести бесспорно склоняет весы читательского сочувствия на сторону Весика. Тут вам и безосновательный арест, и пугающий допрос, и потрепанная роба заключенного, и в принципе борьба пера с властью.
Весик поначалу кажется мучеником, гонимым за правду. Однако постепенно горизонт событий расширяется, и… фокус понимания перемещается на Рауда.
Оказывается, полковник в одиночку несёт бремя правды и предстает уже не тираном, но драматической фигурой, вынужденной принимать жестокие решения (и даже пожертвовать собственной матерью) ради сохранения жизни на планете.
Весик же, в противовес Рауду, предстает не независимым борцом за правду, а опасно малоинформированным идеалистом, готовым от страха за собственную жизнь скатиться в истерику.
И кто из них по итогу Человек громкий, а кто — разумный?!
Автор оставляет решение за читателем. Просто глоток свежего воздуха в мире шаблонных черно-белых персонажей!
Развенчание третье: пред- вместо пост-
Факт: рынок фантастики переполнен постапокалиптической литературой. “Узурпатора” при первом беглом взгляде на лор тоже хочется отнести в эти переполненные ряды. Но автор и здесь делает грандиозный финт ушами: нужно всего-то ничего подождать, чтоб полковник Рауд шепнул читателю на ушко, что мир-то этот настоящей катастрофы ещё не знал.
“А это свежо,” — с удовольствием подумала я.
И психологически более болезненно. Ведь читателю суждено предвкушать катастрофу, а не пережевывать её последствия.
Но занавес падает задолго до начала Апокалипсиса, в хрестоматийных “пустыне и пещерах”, куда новоявленный пророк удаляется сочинять Новый Завет, чтобы потом выйти в народ со своей первой проповедью.
В финале повести в воздухе явственно повисает жирный вопрос. И этот вопрос, имхо, не имеет отношения к словам, которые выберет мессия.
Скорее к тому, найдется ли хоть кто-нибудь, кто их услышит.