Рецензия на роман «Берег Живых I - Наследники Императора»

Как уживаются боги, нелюди и люди в романе А-К. Никитиной «Берег Живых I – Наследники Императора»?

Спешу оговориться, что данный опус назван рецензией условно. По сути своей, это сочинение-эссе в стиле «Как я читал роман «Берег Живых I – Наследники Императора»?». Книга мне понравилась, вызвала желание подумать о мире, созданном фантазией автора, и подискутировать с теми, кому это тоже может быть интересно, о судьбах богов, нелюдей и людей в Империи Таур-Дуат. Предполагаю, что в опусе будут спойлеры (скрывать их под кат я, наверное, не стану, потому что не вижу в них большой беды для выбранного формата).

Не ставлю перед собой, пожалуй, и задачи подробно анализировать слог, композицию или какую-либо иную «технику исполнения» романа. Книга вызвала яркий эмоциональный отклик внутри. Заставила в чем-то соглашаться, а в чем-то не соглашаться с выбором героев и позицией автора. И одно это, в моем понимании, уже говорит о том, что для меня эта книга стала настоящей, стоившей того, чтобы ее прочесть. 

А язык, выбранный автором (плавный, неторопливый и обильно насыщенный метафорами, подобный течению вод великой реки Апет – основной транспортной артерии империи Таур-Дуат), и композиция романа (детальная, развернутая, с несколькими ключевыми персонажами, прописанная так, что ни одна сюжетная завязка не остается без ответа и все второстепенные герои играют важные роли в развитии сюжета) просто подходят той истории, которую автор рассказывает читателю. Я ее читаю – и получаю удовольствие. И мне не хочется «расчленять это удовольствие на части». Потому что задумка, сюжет, литературный язык и композиция романа составили внутри меня единое целое, дополнили друг друга – а значит, удались. Я не литературный критик, я читатель, и даже если часть сюжетных линий течет медленно, но мне хватает сил продолжить чтение, то это имеет право на жизнь. 

Другое дело – мироздание, мифология созданного мира и основной философский конфликт романа. Тут уж, пожалуйста, дайте читателю возможность оттоптаться, поспорить и не согласиться с автором вдоволь. А зачем же читать, если даже поспорить по итогам не о чем? 

Мироздание Таур-Дуат и предыстория рэмее-эльфийского конфликта 

Начну, простите уж, от Адама (точнее, от нэферу, хайту и фейри), а иначе неспортивно. 

Давным-давно, в далекой-далекой галактике жили-были демоны 2х видов (нефэру, предпочитающие закон и порядок, и хайту, предпочитающие хаос и беспорядок) и фейри (тоже 2х видов – благие и неблагие, различающиеся ну примерно тем же самым, что и демоны, но о фейри автор рассказывает не так много, поэтому приходится домысливать читателю). И бушевали у них Звездные, нет, фейрическо-демонические войны. И создали фейри долгоживущих и дивных эльфов, населивших волшебные чащобы Данваэннона, а демоны – рогатый и хвостатый народ рэмеи, населивший славную пустынную империю Таур-Дуат, раскинувшуюся по берегам великой реки Апет. 

Значительно позже (и не совсем мифологически понятно когда и как) кто-то сверху (божественное авторство не установлено) создал людей, краткоживущих соседей эльфов и рэмеи. Люди расселились в землях между пустыней Каэмит и лесными чащами Данваэннона, и попали, что называется, как куры в ощип. Потому что, следуя принципу «как наверху, так и внизу» между рэмеи и эльфами тоже начались фейрическо-демонические, т.е. рэмее-эльфийские не звездные войны. И стали эльфы и рэмеи перетягивать людей в своих конфликтах туда-сюда, обещая всякое военное покровительство и реальные (или мнимые) блага жизни.

Последняя рэмее-эльфийская война отгрохотала 30 лет назад и принесла много жертв с обеих сторон, но была пресечена стараниями нынешнего матерого, но еще не дряхлого («зрелый не значит старый») Императора Секенэфа, его младшего брата (но по титулу старшего царевича, отчего немного путается в голове) Хатепера и царицы Амахисат, второй и нелюбимой жены Императора всея Таур-Дуат (тут по тексту надо бы добавить «да будет он вечно жив, здоров и благополучен», но я как истовый, хоть и не введенный автором в роман, рэ-волюционэр рэмейского народа добавлю «да позволит Ваэссир дням его правления не затянуться надолго»). 

У Императора канонически «есть три сына» (нет, все-таки 2 сына и дочь) и младший, тем не менее, канонически же дурак (будем справедливы к Ренэфу-царевичу, он просто молод и горяч, поэтому не вообще дурак, а всего лишь дурак политически). Дочь Анирет-царевна загноблена матушкой-царицей и не шибко пожалована вниманием батюшки-царя (задвинута в шкаф политически), ибо «не наследница, а дочь». И царит в сердце матеро-нестарого царя Секенэфа лишь сын от первой и любимой жены наследник трона Хэфер-царевич, принц-миротворец в противовес неистовому воину Ренэфу (а просто от правильных и любимых царем матерей рождаться надо – и будет вам любовь отца на блюдечке с голубой каемочкой). 

Но все меняется в одночасье, когда на царевича Хэфера совершается покушение во время охоты  в пустыне Каэмит – и единственный выживший во время покушения телохранитель царевича Павах сообщает, что наследник престола мертв, а нападение совершено с подачи давних врагов Империи эльфов (гадких и коварных эльфов, конечно же, все зло в Таур-Дуат исторически от них, на эльфов что хочешь списать можно – и поверят, как пить дать поверят). 

Император Секенэф в трауре, сестренка Анирет в трауре, братец Ренэф рвется отомстить поганым эльфиякам за преступление против царской семьи Эмхет (а заодно доказать отцу-императору, что и он не лыком шит, тоже принц, хоть пока и не наследный), а царица Амахисат мутит козни, чтобы сделать следующим наследником трона свою родную кровиночку Ренэфа, раз уж милостью богов (и не только их) Хэфер-царевич столь своевременно сгинул к хайту в преисподнюю.

Такова завязка сюжета: безутешный царь-государь, потерявший любимого сына и наследника, которого он долго обучал целям и задачам будущего императорства, должен выбрать нового преемника на царство. Жена и военная знать Империи поддерживают царевича Ренэфа (и втайне мечтают о военном реванше и сокрушительной победе над злобными эльфами). Сам же Император Секенэф и его брат-советник Старший Управитель Хатепер склоняются к иному варианту, всячески стремясь удержать с таким трудом завоеванный мир с соседями.

История распадается на три параллельных ветки: история царевича Ренэфа (его расследования смерти брата и военной кампании в землях людей, а также его личного взросления), история царевны Анирет (ее осознания себя в новой роли потенциальной наследницы трона и заключения нужного правящей династии Эмхет династического брака с влиятельным в Империи родом Таэху) и история старшего царевича Хэфера (который «умер, да не совсем», ибо такова воля богов Таур-Дуат). Параллельно развиваются истории политических заговоров – в Империи Таур-Дуат и в эльфийском Данваэнноне, цель которых - возобновить прежний военный конфликт между эльфами и рэмеи для захвата политической власти иными фракциями.

Что также важно: как и в Древнем Египте, являющимся историческим прообразом мира Таур-Дуат, за делами смертных в Империи приглядывают боги, а также демоны нэферу и хайту, с которых и был начат рассказ. Причем, приглядывают не одним глазком, а со всем тщанием и божественно-демонической дотошностью: одних героев спасают от смерти и ведут тайными тропами к одним хайту ведомым целям, а других – карают, отнимая по дороге руки-ноги и прочие «предположительно ненужные части тел». 

На самом деле, читая роман, у меня сложилось впечатление, что именно боги и демоны решают в Империи все. Не сами рэмеи, не враждебные эльфы, не вечно мятущиеся люди, а именно нэферу и хайту, некое их негласное сотрудничество-противостояние на небесном плане рулит делами Таур-Дуат. А все прочие – и Император, и его наследники, и жрецы, и конюхи, и свита – лишь следуют проложенными свыше тропами. Преимущественно пассивно принимая предначертанную им судьбу, а не то, чтобы активно пытаясь ее изменить. В этой глубинной «пассивности перед превосходящими силами судьбы» героев романа есть свое очарование и свой несомненный колорит жителей мира древнего, мира управляемого волей небесных сил.

Но если делами героев правят высшие силы, то и следить мне интересно за настоящими игроками – теми, кто направляет и решает, а не теми, кто лишь следует предначертанному. Вот почему с первых же страниц книги я поняла, что в мироздании автора мне тоже необходим «высокий небесный покровитель», глазами которого я и буду следить за рассказанной историей.

Боги и демоны Таур-Дуат  

На выбор мне, как и героям романа – жителям Империи Таур-Дуат, было предложено 6 основных небесных покровителей, за каждым из которых видны их древнеегипетские корни:

• Амн, Великий Зодчий, Отец-и-Мать Всего Сущего – солнечный диск, породивший всех прочих божеств. Божество, конечно, яркое и прекрасное, но слишком уж вездесуще-далекое, да еще и глубинно самоудовлетворяюще обоеполое для меня. Такой глубины, полноты и целостности во мне нет. Поэтому увидеть конфликт глазами Амна мне было не под силу, да и вмешиваться в дела рэмеи напрямую Амн не пытается  в романе.
• Ануи, псоглавый Страж Порога и покровитель мертвых, отвечающий за посмертие души и перерождение ее в новом теле рэмеи (ушки Анубиса щекочет песок пустыни). Божество таинственное и пугающее многих рядовых рэмеи, покровительствующее бальзамировщикам – жрецам, готовящим тела рэмеи к захоронению, от правильности которого и зависит перерождение души. Храмовые звери Ануи - псы и шакалы. Ануи – бог колоритный, не всегда играющий по правилам, как и жрецы его культа, ведающий и запретными делами, такими, как поднятие мертвых из могил, и тайнами жизни-и-смерти и даже не-совсем-жизни. Страж Порога и впрямь «пограничный бог», и оттого смотреть за интригой в мире смертных его глазами было бы не скучно, тем паче, что и царскую семью своим вниманием он не оставляет с самого начала романа. Но это немного похоже на участие в веселой вечеринке, когда сам ты находишься в коме, где-то между «тем и этим берегом». Тоже участие, конечно, кто бы спорил, но довольно специфическое.
• Аусетаар, Покровительница Таинств и Очищающей Боли – богиня знаний, явных и тайных, собирающая и хранящая все достижения цивилизации смертных, как политически угодные, так и неугодные нынешней правящей элите Империи. И род жрецов Таэху, служащий своей небесной покровительнице и хранящий самую обширную в Таур-Дуат библиотеку от «Адама-хайту-нэферу» до наших дней. Покровительница книжных червей и сборщиков мистического мусора, да к тому же, колоритная женщина – конечно, определенная часть меня не могла не отозваться знакомым и любимым с детства вибрациям великой жрицы Инанны-Иштар в еще одном амплуа, вот только в истории о престолонаследии Таур-Дуат Аусетаар предпочла оставаться в тени. Жрица, наблюдает за происходящим, вмешиваясь лишь по необходимости: укрывая, со свойственной ей прозорливостью, предателей, которые еще могут пригодиться мирозданию, и сводя вместе тех, кто нужен друг другу, хоть это и не очевидно сразу (Покровительница Таинств, ну что с нее взять). И полуприкрытый, блуждающий взгляд Аусетаар я  тоже в итоге не выбрала, нет.
• Золотая Хэру-Хаэйат, Богиня любви, умница, красавица, дарительница и подательница, все мы ищем ее благ, а как же. Но не в книгах, нет, а в жизни – поэтому литературные дары Золотой, как и сюжетные линии, осененные ее присутствием в романе, меня также не завлекли. Я искала иного взгляда на происходящее.
• Божественный сокол Ваэссир Эмхет, нэферу, сошедший с небес на землю и принявший земную форму прародителя правящей династии Эмхет, все потомки которого ощущают в себе Силу Ваэссира, способность сливаться и ощущать всю землю Таур-Дуат и всех ее обитателей, как часть себя самого. Ваэссир – божество, воплощающее небесный закон на земле. Потому же и все Императоры и прямые потомки божественной династии Эмхет ощущают себя носителями этого закона для своих поданных и вынуждены поступать «по воле долга, а не по зову сердца», так как велит им божественный закон Ваэссира. Ааааа, как же я ненавижу этого бога – поняла я сразу же – и все, что он воплощает собой в романе и в жизни. Вот это слепое «подчинение долгу», непонятно кем, когда и как установленное, и, конечно же, уже давно ни хайту не божественное, а вполне себе земное, подчиненное интригам и политическим интересам правящей элиты. Ту самую «избранность» и «божественность», которая позволяет себе, не задумываясь о цене, жертвовать жизнями и интересами других в «интересах общества» (на практике читай – в целях личного обогащения и процветания правящей династии). И все члены династии Эмхет в начале – Император Секенэф, его брат Хатепер, трое детей-наследников – искреннее и подкожно уверены в своей «божественной избранности», особенности и неповторимости по сравнению с теми, кто просто находится рядом с ними и служит им (когда верой и правдой, а когда и безверьем и неправдой). И вот эта богоизбранность по праву рождения (верная и уместная для антуража и историчности романа, но глубоко лично мне несимпатичная) сразу же намертво отвратила меня от видения происходящего глазами Ваэссира Эмхета и всех его потомков. Ибо в моих глазах, кто бы ни стал следующим Императором Таур-Дуат из рода Эмхет – в конце концов он станет самовлюбленным идиотом, беззастенчиво использующим всех, кто его окружает, приносящим одни беды, увечья и несчастья, тем, кому не посчастливилось приблизиться и служить ему верой и правдой, и свято уверенным в том, что это единственный формат существования мира. И поняла я, что в Империи Таур-Дуат могу быть только рэ-волюционэром, увы! Долой Императора Секенэфа и всех его любимых и нелюбимых отпрысков. Эмхетов-на-мыло. Да здравствует Великая Таур-Дуатская Республика! Где же, где мои соратники по оружию? Которым, как и мне, хочется разнести все в закостеневшей и уверенной в своей богоизбранности таур-дуатии от края и до края, чтоб уж полыхнуло, так полыхнуло.
• И, соратники, конечно же, нашлись! Красными глазами двухвостых и ядовитых пустынных ша они следили за мной практически с первых же страниц романа, прячась в тенях своих разрушенных храмов и в смертельных песках пустыни Каэмит. Слуги отверженного бога Сатеха, Отца Войны, беспощадного и кровавого, но дарующего силу пламенного желания, порой граничащего с безумием, если оно не обуздано сильной волей, преданно служили своему древнему и беззаконному божеству, попирающему одной ногой все эти золотоглазые условности и божественности. И историю Таур-Дуата мне захотелось увидеть именно кровавыми глазами Сатеха. Его своеобразные понятия о долге и чести, о служении праведном и неправедном, оказались близки мне подкожно. В Империи я оказалась готова принять божественную волю лишь древнего, как мир, Отца Войны. Ведь этой земле действительно нужна «очищающая поступь божественного разрушения», ибо прогнило что-то в датском таур-дуатском королевстве, крепко, изнутри прогнило. И, отыскав глаза божества, которыми я буду смотреть на происходящее, я кровожадно облизнулась, прищурилась кровавыми зрачками и стала ждать: когда же вся эта радость-сладость полыхнет, наконец, Сатеховым пламенем! 

Герои Империи  

Но в реальной жизни всем нам, как и героям романа, приходится искать баланс между исполнением долга и божественной законопослушностью и велениями сердца и жаждой разрушения всего неправедного и вредящего лично нам. Поэтому силы Ваэссира и Сатеха должны быть уравновешены в той или иной мере.

И мне нужно было найти простые, рэмейские или человеческие глаза, взгляд которых был бы не столь чужд, как взгляд божественных Эмхет, чтобы следить за дальнейшим развитием этой истории. Ведь именно цари, царевны и царевичи династии Эмхет и их престольные многоугольники оставались в центре повествования.

Тут-то и пригодились детально и тщательно выписанные автором второстепенные персонажи романа, ибо рядом с каждым «ваэссиропослушным» представителем рода Эмхет отыскивался кто-то душевный и человечный, кому получалось сопереживать (и кто, в моем представлении, непременно должен был впоследствии пострадать и поплатиться жизнью, честью или здоровьем, а также «предположительно ненужными для истории рогами, хвостами и конечностями», за свою преданность и опрометчивую близость к телу божественных царевичей Эмхет).

В истории царевича Хэфера таким стал жрец Стража Порога Перкау, нарушивший за свою долгую жизнь не один формальный запрет, но оставшийся верным не букве, но духу божественных принципов Ануи.

Историю царевича Ренэфа было интересно наблюдать глазами старого военачальника Нэбвена, героя рэмее-эльфийских войн, мечтающего о доме, внуке, саде и покое, но честно исполняющего «последнее задание своего Императора» - вправить (по возможности) мозги царевичу Ренэфу и проследить, чтобы гневливый малый не наворотил не царских дел в пограничных людских землях.

История царевны Анирет предстает занятной глазами ее стража и избранного богиней Аусетаар жениха – Нэбмераи Таэху, появляющегося ближе к середине романа. Этот герой, вполне в духе своей небесной покровительницы, немногословен и себе на уме, поэтому додумывать за него его личные ощущения от происходящего было занимательно.

Ну и история «заговора в доме Эмхет», конечно, представала в наиболее колоритном свете глазами подручного королевы Амахисат – пока безымянного Колдуна, единственного существующего в Империи жреца культа Сатеха, моего, так сказать, сподвижника и брата по рэ-волюции.

Только среди злобно-коварных эльфов Данваэннона не удалось мне найти подходящего по духу «соглядатая», потому что разрекламированного Эмхетами эльфийского коварства мне в этой книге как раз-таки и не хватило (врут, врут правители, как все правители во все времена – и эльфы никакие не злыдни, а очень даже несчастные существа, переживающие времена смуты и родовых междоусобиц, просто клевещут рэмеи на соседей, чтобы внутренние проблемы собственного государства за их счет решать). Но в первом томе эльфы мозолили глаза еще и самим фактом своего неместного западно-европейского эльфизма. 

Читая о путешествиях героев, я рисую в голове карты выдуманных земель и представляю себе исторический контекст. Таур-Дуат вдоль реки Апет – отлично, вон он, Древний Египет со всеми  своими храмами и святилищами. Людская Лебайя с разрозненными городами-государствами на север от Империи – превосходно, вон она, условная Финикия с Тиром, Сидоном, Мегиддо и прочими торговыми портами. А дальше за горами – нет, ни фига не хетты, и не ассирийцы с вавилонянами или иными обитателями Большой Армении (хоть тем же более поздним Урарту), а … эльфы, ешкин-матрешкин, в зачарованных ирландских чащобах Данваэннона. Взрыв мозга, трам-пам-пам. И вот эти «армянские эльфы», всякие Тиири – Тииряны и прочие Ареляны-Саэлвяны постоянно выпадали в моей голове из территориально-исторического контекста. Не то чтобы совсем уж мешали наслаждаться историей, нет, а просто выталкивали в мироздание, живущее по другим законам (вот сейчас придет Сатех, и переселит их из чащоб Данваэннона в кедровые дубравы земель Благодатного Полумесяца и повелит именоваться отныне и вовеки веков хеттэльфами в целях восстановления попранной исторической справедливости!). Эльфы в книге жили как-то сами по себе, а рэмеи – сами по себе (примерно, как молоко и селедка – и то, и другое порознь вкусно, но в желудке  лучше не смешивать).     

Но и мощь Сатеха хоть и велика, да не всесильна, а потому остались эльфы эльфами, и никто никуда их из египетского плена не вызволил (ибо не иудеи, опять же, а эльфы).  Такие вот себе ельфы египетские (милые и симпатичные читательскому взору, надо признать, создания авторской фантазии, просто из «иного места и времени»). Но я готова оправдать и авторский мифотворческий произвол, ежели, конечно, произвол этот пошел на пользу созданной вселенной. Поэтому милостью Сатеха эльфы были признаны неотъемлемой частью мира Таур-Дуат без территориальных депортаций и лишения национального самосознания.

Так вот, попеременно мирясь и ссорясь с разными богами, нелюдьми и людьми Империи Таур-Дуат, и добрела я до конца первого тома. Заинтересовалась историей восстановленного принца Хэфера (принц-то тоже из наших оказался, из пламенных горе-бунтарей, хоть и с императорским самомнением), примирилась с египетскими ельфами, посочувствовала душке-Колдуну, который первым начал терять «предположительно не нужные миру и автору» конечности. 

Потом задалась риторическим вопросом: а чего же мне в этой книге не хватило? (Вопрос читателя-обжоры: шесть десятков персонажей слопаны, но что бы еще заказать на десерт?). Не хватило, пожалуй, героя, противостоящего воле богов, осмелившегося бросить вызов небесным силам. Один Колдун, кажется, готов к делу революции, но и тот пока на службе у «царской охранки» в лице царицы Амахисат.

А потом я решила, что безмолвно кушать чужих героев - грех, и написала сей опус в знак глубокой признательности автору за доставленное в процессе чтения удовольствие (в том числе, и за удовольствие понесоглашаться с восхвалением и любовью к божественно прекрасным и справедливым Императорам Эмхет). Подобного удовольствия желаю и всем будущим читателям трилогии «Берег Живых», истории, которая сама оказалась для меня живой и захватывающей.