Рецензия на роман «Книга царей, или Двери Тимура»

(Осторожно, возможно, спойлер.)

В эпоху, когда литература все чаще дробится на атомарные жанры, появление романа, осмеливающегося объединить метафизику истории с холодной логикой блокчейна, становится событием не просто художественным, но и философским. «Книга царей, или Двери Тимура» — это не просто интеллектуальный детектив; это семиотический трактат, замаскированный под приключенческий квест. Читая этот текст, трудно отделаться от ощущения, что перед нами работа автора, претендующего на звание «нового Умберто Эко» цифровой эры.

Как и великий итальянский медиевист, Гордецкий строит свой нарратив вокруг Знака. Если у Эко в «Имени розы» центром вселенной была утраченная книга Аристотеля, то у Гордецкого таким центром становится мифическая «Книга царей». Однако автор идет дальше, превращая сам поиск в исследование природы памяти. Картина Верещагина «Двери Тимура» здесь перестает быть просто полотном; она становится картой, шифром, семиотическим ключом. Гордецкий, подобно Эко, учит читателя «читать» мир как текст: узор на старинной двери, трещины на скалах, цифровой код — всё это знаки единой системы.

Философское ядро романа — это диалектика Аналогового и Цифрового. Автор блестяще противопоставляет вечность камня (петроглифы, древние стены Самарканда) и эфемерность цифры. Криптомагнаты сжигают реальные артефакты, чтобы превратить их в NFT, «предать вечности» через уничтожение материи. Это пугающая аллегория современного мира, где симулякр (по Бодрийяру) вытесняет оригинал.

Стилистически Гордецкий наследует традиции интеллектуальной прозы, где эрудиция является частью сюжета. Он свободно оперирует именами — от Птолемея и аль-Фараби до Винера и Тьюринга, создавая плотный интертекстуальный ковер. Роман — это палимпсест, где сквозь современные реалии (дроны, серверы, спецслужбы) проступают древние архетипы: Государь (Тимур), Звездочет (Улугбек), Страж (Шамол).

Гордецкий возвращает литературе функцию познания через тайну. Как и Эко, он показывает, что история — это не прямая линия, а спираль или лабиринт. В этом лабиринте знание является высшей формой власти.

К.филос.н., переводчик, Роман С. Гранин