Рецензия на роман «Господин следователь»
Жанр «попаданчества» в русской литературе давно стал полем, на котором, кажется, вытоптана вся трава. Спасти царя, изобрести промежуточный патрон, переиграть Цусиму — стандартный набор джентльмена, провалившегося во временную дыру. И тем приятнее, когда берешь в руки текст, где герой не бежит немедленно в Зимний дворец с чертежами автомата Калашникова, а оказывается в уездной грязи, в теле опального студента, и вынужден решать куда более приземленные задачи: как помыться, где снять угол и почему, скажи на милость, самовар распаялся.
Роман Евгения Шалашова «Господин следователь» подкупает именно этим — своей подчеркнутой, почти уютной бытовой приземленностью, за которой проступает живая фактура эпохи Александра III. Я его слушал в аудиоформате в исполнении Георгия Арсеньева, это чуть менее 9 часов.
Завязка истории классическая, даже нарочито простая: наш современник, историк Дмитрий, после ДТП оказывается в 1883 году в теле Ивана Чернавского, сына вице-губернатора. И вот здесь срабатывает первый удачный ход автора: профессиональная деформация героя. Историк не паникует, не ищет портал обратно, а считывает реальность через маркеры — газету, фасон пиджака, монеты. Это позволяет проскочить фазу «где я и кто я» быстро и без лишних истерик, сразу переходя к погружению в среду.
А среда выписана довольно душевно. Череповец конца XIX века — это не декорация из картона, а вполне осязаемое место, где пахнет навозом, где гостиницы делят постояльцев по сортам, а цены на завтрак и ужин подсчитываются с немецкой педантичностью. Шалашов явно любит и знает этот город, и эта любовь передается через детали: через упоминание Ивана Андреевича Милютина, через описание деревянных тротуаров и местных нравов.
Сюжетно перед нами, конечно, процедурал. Производственный роман о буднях дореволюционного следствия. И, надо отдать должное, детективная линия здесь подана честно, без «шерлокхолмсовщины». Первое дело об убийстве приказчика раскрывается не благодаря гениальной дедукции, а через знание человеческой натуры и банальный опрос свидетелей. Это выглядит достоверно: в маленьком городе все всё знают, и личность убийцы — не тайна за семью печатями, а секрет Полишинеля. Куда интереснее наблюдать не за поиском преступника, а за тем, как герой пытается встроиться в систему.
Очень хороша линия с бюрократией. Сцена, где помощник прокурора Виноградов отчитывает героя за орфографические ошибки и отсутствие «ятей» — это, пожалуй, одна из наиболее интересных находок в тексте. Она показывает конфликт поколений и мировоззрений куда ярче, чем политические споры. Герой, привыкший к современной орфографии, сталкивается с гранитным монолитом дореволюционного делопроизводства, и этот конфликт выглядит свежо и забавно.
Вообще, язык романа — это отдельный разговор. Писатель балансирует на грани стилизации, иногда позволяя герою скатываться в современные неологизмы («облом», «мажор»), но тут же обыгрывает это, заставляя персонажа выкручиваться перед недоумевающими собеседниками. Такие шероховатости не портят текст, а скорее добавляют ему живости, показывая, что внутри сюртука все-таки сидит человек из XXI века.
Однако есть моменты, которые вызывают вопросы и легкую иронию. Главный герой, при всей своей заявленной интеллигентности и историческом образовании, адаптируется к новой реальности уж слишком гладко. Он моментально находит общий язык с полицмейстерами, хозяйкой гостиницы, начальством. У него нет ни тени рефлексии по поводу оставленной в будущем жизни, любимой Ленки и диссертации. Вспоминает он о них вскользь, словно о забытом зонтике.
Немного смущает и сцена задержания кузнеца. Вдруг выясняется, что «ботаник-историк» владеет навыками рукопашного боя и штыковой атаки (пусть и с поленом в руках), укладывая здоровенного мужика одной левой. Ссылка на армейское прошлое и «мышечную память» нового тела выглядит, честно говоря, как рояль в кустах, нужный, чтобы герой не получил по голове в первой же драке. Хотелось бы видеть героя чуть более уязвимым, ведь его сила должна быть в знании истории и психологии, а не в умении махать дрыном.
Впрочем, этот крен в сторону «супергеройства» быстро выправляется последующими сценами мирной жизни. Заседания благотворительного общества, подсчет копеек, выбор квартиры — вот где текст дышит полной грудью. Автору удается передать ощущение тягучего, медленного времени провинции, где событием становится не только убийство, но и приезд нового чиновника. Взаимоотношения с сослуживцами, эта тонкая грань между «сыном вице-губернатора» и «молодым выскочкой», прописаны весьма убедительно. Чувствуется, что герою еще предстоит хлебнуть горя с местными традициями «простав» и субординацией.
«Господин следователь» — это спокойное, размеренное чтение. Здесь нет бешеного драйва, и это хорошо. Это книга-атмосфера, книга-прогулка по старому уездному городу. Она не пытается перевернуть жанр, но очень качественно работает внутри него. Да, местами текст кажется немного наивным, местами герой слишком удачлив, но за описания быта, за «люстриновые» платья и споры о букве «еръ» писателю можно простить многое.
Если искать аналогии, то это напоминает добротный исторический сериал на вечернем телеканале: ты знаешь, что хороших парней не убьют, злодеев поймают, а в конце серии все будут пить чай с баранками. И в этом есть свое, особое очарование. Книга вызывает приятные эмоции и желание узнать, как же Иван Чернавский будет выкручиваться дальше, осваивая грамматику и уворачиваясь от матримониальных планов местного общества. Для любителей неторопливого, очень неторопливого исторического детектива с попаданцем, который строит карьеру, а не империю — отличный выбор.
См. также: Напишу вам рецензию