Рецензия на роман «Разбитый Адам»

Если бы мне выпала честь писать аннотацию на задней стороне обложки издания этой книги в твёрдом переплёте, я бы написал, что это “Пророческий роман о страшном настоящем”

А теперь немного подробнее. Роман Рафаила Кирова «Разбитый Адам» - новаторское произведение, с какой стороны на него не посмотри. А сторон у романа предостаточно. Начать хотя бы с необычной парадигмы построения сюжета. Вот как обычно строится сюжет в современной литературе? Если у нас есть некий Герой, который в первой главе чуть не умирает от своего геройства, меняет противогаз на тушёнку для бродячего пса и вообще делает всё, чтобы не выжить в постапокалиптическом мире, то в следующей главе этот же Герой непременно примкнёт к Сопротивлению, а в последней именно он будет держать “багряное знамя революции” тяжёлое и мокрое от его геройской крови. Иными словами, части повествования скреплены одним или несколькими персонажами, которые появляются то тут, то там, когда это удобно по сюжету. В произведении Рафаила всё иначе. Автор использует отдельные, почти ничем не связанные между собой блоки текста и строит из них здание своего повествования. Такой подход мне импонирует куда больше, так как при нём описываемые события выглядят куда реалистичнее. Если на минуту предположить, что “Разбитый Адам” - не художественное произведение, а исторический очерк о всяческих коллизиях на Украине в последние годы, то сложно было бы представить, что один и тот же человек застал, например, акции протеста на Евромайдане и крымские события, в самые ключевыеи переломные моменты.
Данное произведение – яркий пример постмодернистского символизма и если такого литературного направления не существовало, его определённо стоило создать. Давайте разберёмся, что в “Разбитом Адаме” постмодернистское и что – символистическое. Постмодернизм - это идея “Адам – постмодернист”, ницшеанская идея “мёртвого бога”, то и дело озвучиваемая кем-либо из многочисленных персонажей. Постмодернизм - это нетварный свет горящего распятого Илии и люди, снимающие чудо на смартфоны. Сакральное и материальное. Автор всё время жонглирует текстом где-то на грани кощунственного фола. Многое - за гранью добра и зла. Например, образ Симеона Столпника, подлечившего свои язвы, чтобы сопровождать Илию. Кривляние и юродство самого Илии, ежеминутная пляска на гробах смыслов. Практически всё, что происходит в коллективном бессознательном во время охоты на Архетип. Одними из ключевых действующих лиц становятся гомосексуалисты - антихрист-Агат и инвалид-Дамир.
Символическое в романе – это, прежде всего, символика имён. Например, Фёкла – это “слава Божья” с древнегреческого. Великая Блудница по имени “слава Божья” - очень в стиле этого романа с напрочь смещёнными смыслами. Также, не знаю, было ли это сделано намеренно, или сыграло роль подсознание Рафаила, но инициалы Катехона – А.Д.
В романе, несмотря на его теологическую направленность, нет избитой антитезы “добро” - “зло”. Летумбердия и Центр, по сути, мало чем отличаются друг от друга. Однако, если абстрагироваться от прогрессивности и необычности произведения, можно увидеть, что автор использует классические приёмы построения текста: есть хорошая экспозиция с задержкой, завязка, развитие, кульминация и развязка. Отдельного внимания заслуживает пролог, который получился очень насыщенным и сильным.
Хотелось бы отметить, что примечания в романе работают не так, как должны работать примечания. Сложно сказать, что именно не так, поэтому приведу пример из текста: “[1] Марихуана легализована в Цивилизации в 2145 году” [IV часть] или “[1] Да, тот самый молодой мошенник не сгнил в каземате. О его фантастическом спасении читайте дальше” [III часть]. Если использовать примечания так, как это делает автор, возможно, следовало обыграть их как новый малый литературный жанр, но назвать как-то иначе, например “комментарии к части N”.
Довольно шершавым получился переход между III и IV частью. Если в III части повествование велось достаточно интеллигентно, то IV начинается с косяка марихуаны, матерных анекдотов и онанизма – интеллектуального и, чуть позже, физического. Также, возможно, кое-где не хватает последовательности изложения.
Главное, что я считаю нужным сказать о тексте «Разбитый Адам» – это книга-загадка, роман-ребус, со сложнейшей общей идеей, умопомрачительными концепциями, очень необычной структурой, заставляющая читателя думать непрерывно, не дающая ему расслабиться и лениво перелистывать страницы вялотекущего сюжета. Нельзя не обратить внимания на этот фрагмент:
“Мы и сами-то любили опорожняться и видели в этом весьма основательное содержание жизни. Но понимая,что когда-нибудь Веселый Паровоз истории будет вынужден перестать наматывать на свои колеса радужные человеческие кишки, мы решили создать себя в Новом Адаме, как в горящем котле, свалив туда все лучшее, что дал человек на пути самопознания и познания материальной природы. То есть когда, спервапятясь и оглядываясь, а потом и смело, вприпрыжку, человек побежал босой по тропинке атеизма.”
Во-первых, фрагмент очень силён по эмоциональному заряду. Образ “Весёлого Паровоза истории” - одна из гениальных находок автора. Во-вторых, когда Рафаил доработает свой роман до такого состояния, что он весь начнёт литературно чувствоваться как этот фрагмент, можно будет считать его труд завершённым.