Анита Бард

      Полная женщина в зелёном шерстяном плаще с капюшоном пробиралась меж домов, по узким дорожкам, на окраине города Морталис. Крадясь по мокрым после дождя проулкам, раскрасневшаяся от долгой ходьбы женщина нервно размышляла, что сказать чёрному воробью:

"Так, Малка, дело ты своё знаешь, всё исполнила, денежки получишь и тютю. Тикай пока целёхонька, главное не продешеви".

Женщина остановилась, чтобы отдышаться, прислонившись к стене случайного дома. Сказывались годы и набранный вес после рождения троих детей.

"Про этих воробьёв много чего болтают, особенно про главаря их Гнезда - Калеба Крейна, – продолжила она мысль. Но свою часть уговора ты выполнила исправно, девка в срок родила, младенчик румяненький, орал во все лёгкие. Теперь пускай он расщедрится на доплату. Зря, что ли, восемь месяцев задом рисковала, таскалась с ней по ночлежкам континента? Время сейчас непростое, смутное. А я детвору свою с внуками оставила и валандаюсь с чужой бабой. Они там наверно уже задаток истратили, а я такая раз — и побольше принесу. Соберём пожитки, уедем куда подальше от этого кошмара, внуков поднимать."

В таких думах Малка добралась до нужного дома, оглянулась и подождала пять минут, как велено, прежде чем войти. Она протянула руку и нажала на деревянную ручку чёрного хода захудалой таверны. Дверь поддалась, и Мала шагнула внутрь.

Женщина огляделась вокруг и, не снимая капюшона, двинулась на второй этаж по деревянной лестнице со скрипучими половицами, освещённой свечными огарками. У неё были чёткие инструкции маршрута.

"Как подымусь, иду прямо до конца коридора, поворот налево, пятая дверь справа, вспоминала она, бормоча себе под нос. - Постучать три раза быстро, пауза, и дважды медленно. Когда услышу стук в ответ — вхожу. Ежели нет, улепётываю со всех своих артритных ног."

Идя по коридору мимо закрытых дверей, Малка слышала за ними неразборчивое бормотание и смех. За некоторыми из них раздавались отчётливые шлепки и характерные звуки сношения. За свои шестьдесят лет Малка хорошо знала – в таких местах, как это, творятся тёмные и гадкие делишки. Неверные мужья изменяют жёнам, ведутся карточные игры, где ставкой порой бывает жизнь, и заключаются сомнительные сделки. Когда женщина нашла нужную дверь, то постучала как велено и дождалась стука в ответ. Дыхание сбилось на секунду, но справившись с расшалившимися нервами, она открыла дверь.

Человек в сером плаще под горло сидел перед ней за столом, справа от входа. Его голову скрывал глубокий серый капюшон, так сильно надвинутый вперёд, что глаз, как и самого лица было не видать. Один острый крючковатый нос, под которым угадывались тонкие губы, выглядывал из темноты.

- Как прошло? — спросил мужчина без предисловий.

- Как по часам! — улыбнулась Малка наполовину дырявым ртом. — Когда воды отошли, недолго мучилась, быстро скинула. Малёнок сразу задышал, сильные лёгкие. Здоровенький. На следующий день отняла от мамки и унесла, куда сказал. Хорошая баба она у тебя, прикипела я к ней. Воду, правда лила всю дорогу, пока с пузом ходила. А как родила, не слезинки! Ворковала над дочкой голубка ваша. И когда я дитё уносила, она тоже не плакала.

— Девочка значит? — удивился таинственный собеседник.

— Ага, — кивнула Малка и решительно продолжила, — Твоя чтоль? Прячешь бастарда от ревнивой жены? Тебя-то понять можно, баба она красивая. Только странная. Над дитём ворковала, а унести-таки дала и слёзы не уронила. Натаскалась я с ней по приютам знатно. Доплатить сверху оговорённого причитается, — отчиталась осмелевшая старуха.

Человек без лица усмехнулся губами:

— Уговор был на пять тысяч дьюмов. Три ты получила сразу. Осталось две. Все остальные расходы на проживание и твою компанию я тоже оплатил. За эти деньги ты можешь увезти семью подальше от войны, купить дом и ещё останется. С твоими навыками нигде не пропадёшь, бабы везде рожают, – подражал он её сельскому говору. Ему было не жаль денег. Таинственный мужчина хотел вывести её на эмоции, чтобы прочитать, болтлива ли старуха и могут ли от неё возникнуть проблемы в будущем. Чтобы оставить ей жизнь, он должен быть уверен, что женщина будет молчать.

Полная женщина в зелёном шерстяном плаще с капюшоном пробиралась меж домов, по узким дорожкам, на окраине города Морталис. Крадясь по мокрым после дождя проулкам, раскрасневшаяся от долгой ходьбы женщина нервно размышляла, что сказать чёрному воробью:

"Так, Малка, дело ты своё знаешь, всё исполнила, денежки получишь и тютю. Тикай пока целёхонька, главное не продешеви".

Женщина остановилась, чтобы отдышаться, прислонившись к стене случайного дома. Сказывались годы и набранный вес после рождения троих детей.

"Про этих воробьёв много чего болтают, особенно про главаря их Гнезда - Калеба Крейна, – продолжила она мысль. Но свою часть уговора ты выполнила исправно, девка в срок родила, младенчик румяненький, орал во все лёгкие. Теперь пускай он расщедрится на доплату. Зря, что ли, восемь месяцев задом рисковала, таскалась с ней по ночлежкам континента? Время сейчас непростое, смутное. А я детвору свою с внуками оставила и валандаюсь с чужой бабой. Они там наверно уже задаток истратили, а я такая раз — и побольше принесу. Соберём пожитки, уедем куда подальше от этого кошмара, внуков поднимать."

В таких думах Малка добралась до нужного дома, оглянулась и подождала пять минут, как велено, прежде чем войти. Она протянула руку и нажала на деревянную ручку чёрного хода захудалой таверны. Дверь поддалась, и Мала шагнула внутрь.

Женщина огляделась вокруг и, не снимая капюшона, двинулась на второй этаж по деревянной лестнице со скрипучими половицами, освещённой свечными огарками. У неё были чёткие инструкции маршрута.

"Как подымусь, иду прямо до конца коридора, поворот налево, пятая дверь справа, вспоминала она, бормоча себе под нос. - Постучать три раза быстро, пауза, и дважды медленно. Когда услышу стук в ответ — вхожу. Ежели нет, улепётываю со всех своих артритных ног."

Идя по коридору мимо закрытых дверей, Малка слышала за ними неразборчивое бормотание и смех. За некоторыми из них раздавались отчётливые шлепки и характерные звуки сношения. За свои шестьдесят лет Малка хорошо знала – в таких местах, как это, творятся тёмные и гадкие делишки. Неверные мужья изменяют жёнам, ведутся карточные игры, где ставкой порой бывает жизнь, и заключаются сомнительные сделки. Когда женщина нашла нужную дверь, то постучала как велено и дождалась стука в ответ. Дыхание сбилось на секунду, но справившись с расшалившимися нервами, она открыла дверь.

Человек в сером плаще под горло сидел перед ней за столом, справа от входа. Его голову скрывал глубокий серый капюшон, так сильно надвинутый вперёд, что глаз, как и самого лица было не видать. Один острый крючковатый нос, под которым угадывались тонкие губы, выглядывал из темноты.

- Как прошло? — спросил мужчина без предисловий.

- Как по часам! — улыбнулась Малка наполовину дырявым ртом. — Когда воды отошли, недолго мучилась, быстро скинула. Малёнок сразу задышал, сильные лёгкие. Здоровенький. На следующий день отняла от мамки и унесла, куда сказал. Хорошая баба она у тебя, прикипела я к ней. Воду, правда лила всю дорогу, пока с пузом ходила. А как родила, не слезинки! Ворковала над дочкой голубка ваша. И когда я дитё уносила, она тоже не плакала.

— Девочка значит? — удивился таинственный собеседник.

— Ага, — кивнула Малка и решительно продолжила, — Твоя чтоль? Прячешь бастарда от ревнивой жены? Тебя-то понять можно, баба она красивая. Только странная. Над дитём ворковала, а унести-таки дала и слёзы не уронила. Натаскалась я с ней по приютам знатно. Доплатить сверху оговорённого причитается, — отчиталась осмелевшая старуха.

Человек без лица усмехнулся губами:

— Уговор был на пять тысяч дьюмов. Три ты получила сразу. Осталось две. Все остальные расходы на проживание и твою компанию я тоже оплатил. За эти деньги ты можешь увезти семью подальше от войны, купить дом и ещё останется. С твоими навыками нигде не пропадёшь, бабы везде рожают, – подражал он её сельскому говору. Ему было не жаль денег. Таинственный мужчина хотел вывести её на эмоции, чтобы прочитать, болтлива ли старуха и могут ли от неё возникнуть проблемы в будущем. Чтобы оставить ей жизнь, он должен быть уверен, что женщина будет молчать.