Рури

Увидела сегодня флешмоб про соперничество за сердце девушки и несколько минут всерьез обдумывала хулигански вкинуть туда эпизоды с Лейбом, Рури и Герзе, если вы понимаете, о чем я. В итоге решила не напрягать людей своими вольными трактовками заданий, конечно. (Потому что сердце не девушки и не в романтическом плане, увы и ах)

Но вспомнила, что у меня есть картинка с Рури, и решила хоть сюда привинтить чередование Герзе-Рури моментов.

Лейб прикрывает глаза, но вместо сна под веками мелькают случайные сцены.

…Рури лежит на кровати, вытянув над головой руки и разглядывая дурацкий неоновый лак на ногтях. Тёмные волосы волной разметались по подушке, спадают вниз, к полу – Лейб, кажется, и не встречал девчонок с настолько длинными, особенно с последней модой на короткие стрижки кислотных цветов. Удивительно, что Рури не следует ей. В комнате душно – Лейб пытался собрать кондиционер, но пока не раздобыл ещё кое-каких деталей. Кажется, что жарче может быть только в жерле вулкана, поэтому из одежды на Рури только тонкий, едва не прозрачный топик и трусы с каким-то глупым принтом. Кажется, котики. Рури говорит о всякой пустой ерунде, а Лейб любуется её загорелыми ногами, хотя должен возиться со схемой. Как можно возиться со схемой в такую жару и рядом с полуголой Рури? Её браслет – плетёный, не со схемами, – тоже валяется где-то, и ничего не скрывает шрам на предплечье. На прошлой неделе на свалке нашли труп с таким же шрамом…

…Лейб путано объясняет принцип работы излучателя, который придирчиво крутит в руках южанин с огромным носом, и старается не показывать раздражения. Набел обещал привести кого-то из «дикарей», но, похоже, говорил слишком буквально: татуировки банды Герзе Лейб нигде не видит. Только непрозрачные признаки иммиграции. Лейб надеется, что гость хотя бы понимает всё, что он говорит. Во всяком случае, носатый остаётся доволен. Когда Лейб спрашивает о нём у Набела позже, тот смеётся. Ну конечно, говорит, у него нет татуировки. Герзе очень щепетильно относится к своему телу…

…Рури стреляет в ногу незадачливому грабителю с такой же лёгкостью, с какой делает всё в своей жизни. Розовые тапки с заячьими ушами и футболка с ананасами прибавляют ситуации сюра, и Лейб думает, что, возможно, ещё спит. Он зачем-то говорит, что это всё наверняка из-за последней закупки тарвия. Всё-таки не показалось, что какой-то мутный тип крутился рядом, наверное, он проследил, и… Что теперь с ним делать, сдать патрулю? С Рури не спросят за эту пушку? Рури улыбается. Лейб не знает, куда она утаскивает скулящего матом грабителя, и не спрашивает у неё после. Через неделю Рури так же улыбается, когда просит перевязать ей простреленное плечо…

…Лейб хочет сказать, что Герзе знает толк в винах, но в последний момент сконфуженно останавливается, потому что сам не знает в них толк. Мягко освещённый кабинет, где они сидят, выглядит дороже, чем какая-либо квартира, где жил Лейб. Аккуратная цифровая панель последней модели странно смотрится на тяжёлом резном столе непонятно какого века, наверняка ведь подлинном. Этот стол, напоминающий о камернийских документальных фильмах, не менее странно выглядит с огромным южным – как это называется? – гобеленом и яркими подушками с бахромой, а они – со статуэтками северных народов на полке. Раньше Лейб видел такие в музее. Всё вместе это создаёт ощущение хаоса и одновременно какой-то гармонии. А ещё полной неуместности здесь Лейба. Герзе смеётся, заметив его стеснение, на удивление – не обидно, а как-то располагающе, и доверительным тоном принимается травить байки о кривых человечках с гобелена. Лейб здесь, чтоб договориться о поставке схем на поисковики, но, вопреки ожиданиям, это ни капли не похоже на мафиозные сделки, которые он себе представлял, скорее на визит к старому приятелю. Удивительно, как при настолько нескладной, хищной, пожалуй, даже отталкивающей внешности Герзе оказывается таким приятным, душевным собеседником…

…Рури проходит в комнату так быстро, что едва не сбивает Лейба с ног, и, не ответив на приветствие, начинает судорожно собирать вещи. Выгребает из тумбочки какую-то мелочёвку, достаёт из-под кровати чемодан со всяким хламом, тащит из шкафа куртку. Лейб даже не сразу находится, что сказать, только…

– Эй, парень, подъём.