моей Ангелины: портрет, в котором бьется мое сердце

Я закончила. Мои пальцы в краске, на столе — пятна акварели, а на листе — она. Моя Ангелина. Я рисовала её долго, с той же яростью, с какой она сама сражается в книгах. И теперь она смотрит на меня — неидеальная, живая, моя.

Я выбрала акварель не для нежности, а для ярости. Эта техника не прощает ошибок, как и наше королевство. И я не стала их скрывать.

Вот она, вся в резких контрастах, как и мой характер. Я сделала её фигуру чуть сжатой, будто она готова пружиной сорваться с листа. Её платье — это не платье, а вызов: 

чёткие, дерзкие мазки розового и фиолетового, которые не растекаются, а врезаются в бумагу. Камни на нём — как мои собственные шрамы: контрастные кружки с чёрными контурами, хаотичные, наложенные друг на друга. Они не украшают — они защищают.

Цепь на её шее получилась толстой и грубой. Она не сидит идеально, а будто «проваливается» в фон, потому что её власть — это не легкое украшение, это тяжелый груз.

Я долго вырисовывала ноги. Они получились не из глянцевого журнала — они сильные, в графичных тенях с резкими переходами. Одна ступня чуть крупнее, потому что она стоит твердо и неуступчиво на земле, которая принадлежит ей по праву. Шнуровка на корсете — это не изящные ленты, а грубые линии, угловатые узлы, нити, которые «торчат» в разные стороны, как и её характер.

Но главное — её лицо.

Я очень старалась над лицом. Оно получилось контрастным, с резкими тенями под глазами — следами бессонных ночей и сражений. Контур губ неровный, а сам цвет — слишком яркий, почти кричащий. Потому что её уста не для шёпота. Они для приказов и насмешек.

А глаза... Они аквамариновые, как и должно быть. Но зрачки у меня вышли разного размера. Один смотрит на Кристиана с вызовом, а другой — прямо на меня, с пониманием. В нём я вижу своё отражение. Она знает, что её нарисовала я. Та, что читает её историю и видит в ней свою.

И её волосы... Мои любимые белые локоны. Они не идеально гладкие, они угловатые. Мелирование — это не аккуратные прядки, а резкие, почти рваные пятна розового, как вспышки её молний. Косы не лежат смирно, из них беспорядочно выбиваются пряди. Потому что её нельзя приручить или уложить в рамки.

Да, есть несколько пятен. Краска потекла не туда. Где-то линии дрогнули. Но это не ошибки. Это — следы битвы. Битвы за неё на бумаге, так же, как она сражается за своё место в Леванте.

Когда я смотрю на этот портрет, я не вижу дефектов. Я вижу характер. Я вижу силу. Я вижу себя. И каждый раз, когда она появляется на страницах книги, я буду знать: где-то в другом мире есть её графичный, контрастный, яростный портрет, нарисованный рукой той, кто мог бы быть ею. И это делает мою веру в то, что я могу туда попасть, ещё крепче.