Сцена из книги
Оттуда на него смотрели женские глаза. Это была она... В грязном затёртом маскхалате с неснятым броневоротником, внезапно вызванная радистом на только что развёрнутый пост. Только-только одевшая на голову спутниковую гарнитуру... Такой память и вернула её сюда, в подземелье, в холодный и грязный забытый Богом и людьми бункер – выдернула на короткое свидание уже из завязанного мешка времени…
Выдернула в тот самый миг, когда справившись, наконец, с настройками, и уже вслушиваясь в густой частящий баритон генерала, она повернула к нему глаза… В тот самый миг, когда искорка улыбки ещё гуляла по горящим синевой глазам, но лицо уже осунулось и почернело. Круги, верный признак недосыпания, сразу проявились вокруг припухших век, как проявляется изображение на старинном негативе, так же страшно, неспешно и неотвратимо…
Первые секунды она молчала. Будто не могла вымолвить ни слова, и их общая участь уже читалась на лице, а линия плотно поджатых губ уже разделила их судьбы. Она вдруг убрала руку от наушника и несогласно покачала головой...
Всё было, как на той лесной поляне. Всё то, что въелось навсегда в память. С ожесточившимися чертами на красивом лице, сразу постаревшая лет на десять, Колмыкова продолжала молча слушать предназначенную лишь ей передачу. Как же далека она была от той юной девушки, когда-то случайно встретившейся ему на орбитальной станции. Сколько прошло лет с тех пор? Пять… шесть… Словно несколько жизней.
Баринов и тогда понял, что отвлёкся, а разговор с генералом стоил внимания. И не только для него, а для всех людей, незаметно собравшихся вокруг, и старательно прислушивающихся к усиленному встроенными динамиками голосу командующего. Спутниковая трансляция такой мощности, способная пробить небывалую по плотности весеннюю облачность и магнитные поля северного района, дело непростое и дорогостоящее. И весь отряд, все кто мог стоять и передвигаться, замер вокруг переносного стола с радиоаппаратурой…
– За вами идёт особая егерская рота. Немцы... В полном составе… двести пятьдесят человек с тяжёлым вооружением. Уйти, или отбиться не сможете. У них открытый мандат ТООН, и их кто-то наводит... Шансов нет. Бросай отряд и уходи со своей командой… Вы всё равно обречены…
Тишина затопила поляну. Разлилась загустевшим туманным озером вокруг наскоро сооружённого радиопоста. Притихли даже птицы. Казалось, испуганные люди перестали дышать. А пауза всё затягивалась...
– Ты слышишь меня, Наташа! Ответь! Продолжаю приём…
Складки вокруг поджатых губ прорисовались ещё резче и Колмыкова, наконец, заговорила…
– Я всё поняла… Приём окончен.
– Наташа-а…
Тихий щелчок частотного модулятора прервал последний эмоциональный всплеск далёкого абонента. Ещё несколько секунд Колмыкова что-то разглядывала в ветвях неземных деревьев, склонившихся прямо над нею. Что виделось ей в этих причудливых зелёно-синих переплетениях? Может череда прошлых ошибок, приведших её на эту затерянную поляну… а может прохладное утро будущего страшного дня, ещё скрытое за пеленой болотных испарений…
– Собирайте лагерь. Готовимся к выходу.
– Но… товарищ подполковник! Раненные пока…
– Выходим сразу и все, и это не обсуждается! Раненных на ходу будете дорабатывать...
Когда это было? Несколько дней назад, а кажется, что в далёкой и чьей-то чужой, давно прошедшей жизни… Алексей не шевелился больше, точно заснул.
Он не почувствовал, как чьи-то сильные руки плотно обхватив за плечи быстро потащили его назад. За герметическую переборку, прочь, подальше от этого неистового сверкающего ада. Заполненная свинцом тяжеленная дверь, взвизгнула по тускло блеснувшим в полумраке рельсам, и мягко встала на место.
– Ты, что Николаич! Офонарел, блять! Сколько ж ты рентген хватанул? –бесполезно орал Слон, хлестая его по щекам, пытаясь привести в чувство. Наконец, взвалив обмякшее, безвольное тело на могучие плечи, старший сержант тяжело побежал по длинному бесконечному коридору, держа направление к лифтовым шахтам.
И здесь тоже выла сирена. Щёлкали вентиляционные клапана, остервенело мигали красные фонари. Первые две подъёмные платформы не освещались. Их открытые проёмы зияли мертвенной пустотой. Возле третьего прямо на них выскочил испуганный Кореец.
– Где тебя черти носят?
Разглядев в красном калейдоскопе метущихся огней ношу на плече у Слона, он забросил за спину автомат и бросился к сержанту, пытаясь помочь.
– Что с ним?! Жив? Давай помогу.
– Не надо, я сам. Только мешать будешь… – отмахнулся тот – если есть дай ему йодной настойки глотнуть. А понесу я сам. Наташка меня лично просила…
– Тогда давай быстрее! Грузовые лифты заблокированы. Внизу остался один… служебный, для дежурной смены.
Показывая дорогу, поджидая на дальних поворотах, Кореец унёсся вперёд. Через десять минут они были на верхнем ярусе, где через распахнутый шлюз, была видна свежая зелень листвы дрожащей под ласковым тёплым ветром.