Кошабог-3 глава 13. Пробуждение

Первые лучи солнца пробили синий купол над внутренним двориком с фонтаном, в центре которого статуя, засмотревшись вдаль, проливает воду из кувшина. Алфея вздрагивает от неожиданности, изумленно узнавая дом отца и свои покои. Как обычно, по периметру – спиной к дворцу, стоят три цепи стражников. Чтобы стряхнуть ночное оцепенение, она вступает в остывший фонтан, долго плавает и ныряет. Затем, оставаясь на мраморном ложе, запрокидывает голову, давая возможность служанкам распутать в воде водоросли волос. Под плеск и шепот приятно дремать, не опасаясь, порою зловещих, снов-фантазий. Наконец-то найден пробор, разделяющий прическу на две половины, которые предстоит разобрать на пряди, – лишь потом их можно расчесать, каждую отдельно, по мере готовности скручивая с тонкими мягкими полотнами – для просушки. Шесть баранок на голове укутывают чалмой, предоставив хозяйке свободу. Нагая Алфея обходит комнаты, словно соскучившись. До наступления полдня никто не войдет к девушке. Она возвращается, ибо еще слишком рано для прихода няни, видит в постели спящего златовласого юнца и, вскрикнув, вспоминает все свои странствия. Что бред, где явь?! Порою легче пролистать тысячелетия, чем поверить во вчерашнее вознесение на небеса. Она точно помнит – полет, блаженство небесных объятий: душа, приникшая к душе. Открывшаяся божественная тайна… И никаких условностей.

- Неужели мы все еще живы? – Выдохнула она.

- Милая моя, Алфея, зачем же откладывать рождение сына на сто тысяч лет? – Блаженно потягиваясь, спрашивает Странник.

- Мальчишка, тебя колесуют! Богиня не может скоропалительно выйти замуж и родить!

- Почему? Ведь ты зачала. Мы единая плоть...

- Если родится сын, то через год – после избрания и посвящения в богини из сильнейшего клана. Совет воинов повелит: отдать замуж за соседнее оседлое княжество, чтобы из сына воспитать воина. Меня и близко не подпустят, а тебя будут терзать дикие звери. Черные-черные пантеры. Отец будет обязан уступить правление и покинуть страну.

- Алфея, я бессмертен, и ты знаешь это, как и то, что на свои камушки я могу купить не одно царство, а весь мир.

- Зачем мы вернулись, разве мы не жили на безумных островах?! Наваждение какое-то.

- Немилосердная почва, ни шепота волн, ни травки, вечная мгла и неотвязная свита. После катастрофы самовозгорания планеты Земля слой пепла накрыл океан, а здесь нетронутый дивный мир.

- Все, как во снах, где нет избавления. Исчезай! Исчезай... Исчезай. Мне пора одеваться к визитам.

В полуденной зале есть два возвышения: для хозяйки и через фигурный фонтан – для гостя. Она возлежит в задумчивом ожидании, свита заканчивает последние приготовления и выстраивается внизу полукругом. Откинут полог. Отец приветствует ее, показав открытую ладонь. Алфея отвечает тем же. Факир-Управитель, поклонившись  и откинув клобук с головы, поднимает обе руки ладонями к присутствующим, возвещает:

- Звезды не солгали. Посвящение состоялось. Богиня обрела дар предвидения. Мир, покой, благоденствие поселятся в домах ваших подданных.

- Благоденствие с вами, - отвечает Алфея, принимая приветствия присутствующих.

- Богиня...

- Благоденствие с вами... 

И так до головокружения, пока все придворные опустятся на колени. Мраморные полы отражают их довольные лица.

- Свершилось чудо, – Алфея зачала Наследника. Правитель будет иметь наследника и внука, – отчеканила богиня.

- Виновного колесовать, – поправляет отец.

Гувернантка Судьба, древняя няня Правда и мадам Необходимость падают лицом в пол, откидывая косы - обнажая шею под топор. Умоляя о прощении, вытягивают беспомощные руки. Богиня, превозмогая тяжесть украшений и наряда, приподнимается, видит изумленного отца и чуть поводит головой в сторону, в знак несогласия с ним. Смущенно улыбаясь, он отвечает незаметным кивком на спины стражников и свиты. Дуэль взглядов длится до внесения кофе, пьют молча, гадая, – не отравлен ли утренний напиток алмазной пылью. Открываются нижние гостевые двери, слуги вносят дары иноземца: на подносах мерцают алмазы с островов. Вероятно, призрачные дамы свиты, устав от скитаний, очень хотели жить  и жить при дворе, а не попасть в изгнание вместе с семьей Правителя,  практично собрав, рассыпанные богиней, пригоршни камушков. Правитель озадаченно смотрит на непреклонную дочь. Приняв дары, он должен проститься с нею и своим правлением, а, отказавшись, –  отдать избранника дочери на скорм пантерам. Первое – опасно, второе – нелепо. Он поднял открытую ладонь, оставляя решение за богиней.

- Свершилось чудо. Богиня с нами. 

- Благоденствие с вами, – чеканит Алфея.

Алфея медлительно спускается по скользким ступеням, коленом с усилием откидывая багровый бархат платья, осыпанного бриллиантами и жемчугами, проклиная шитые золотом кружева нижних юбок, царапающие щиколотки. Ни она, ни Правитель не переступили условный порог, – простившись простым прикосновением ладоней. Жест означает, что никто никому не подчинился. Уходя из приемной, Алфея впервые чувствует на губах привкус власти – горьковато-приторный вкус. Власть – особый яд. Двери закрыли. Свита, окружив, умело снимает венец, подхватывает подол и шлейф, делая шествие богини легким и быстрым. По лабиринтам дворца – разными путями – стекаются домочадцы на балкон для торжеств, выходящий на площадь, где безмолвствует в ожидании народ. Оповещенные о проделках любимицы, спешат матушка Вера, бабушка – государыня Надежда. Старшие занимают свои почетные места, гремят там-тамы и трубы. Факир трижды объявляет волю богов:

- Свершилось чудо. Богиня с нами. 

- Свершилось чудо. Богиня с нами.

- Свершилось чудо. Богиня с нами.

Алфея церемонно выходит на публику, с замиранием оглядывая свирепых воинов и толпу до горизонта, и снова лучезарно улыбается первобытному племени. Она хорошо помнит уроки безумной черни и горделивую - морозящую душу - беззащитность. Сейчас отрадно вкусить власти  – еще неведомой власти над толпой. Показав правящую – открытую ладонь, она подтверждает слова Воина Духа.

- Свершилось чудо. Благоденствие с вами.

- Свершилось чудо. Благоденствие с вами.

- Свершилось чудо. Благоденствие с вами.

Можно смириться с вечным предательством и жертвоприношением в любви! Но удар нанесут царедворцы. Первый промах – известить о зачатии и загадочном принце. Известить семейку о том, что они скоро окажутся в изгнании! Тетушка грешна и поймет, но верной останется только гувернантка Судьба. Имя у нее такое. Мало! Факир? На чьей он стороне? Если враг, то очень коварный. Коварный враг, значит, очень давний. Давний враг – кесарь Август. Странник с неуместными дарами, оглядев придворных, полюбопытствовал у Алфеи, – на кого же она похожа – ярко-рыжая среди черноголовых. Она указывает глазами на седую вдову под траурной вуалью – на свою тетушку – герцогиню Трагедию. 

Кто простит изгнание? Кто поможет? Этот лазутчик и враль? Ах, если бы и в яви существовал Ангел-Хранитель! Какой же мрак без него... Правитель подает незаметный знак, Факир-Управитель наклоняет голову, и слуги начинают бросать мелкие золотые монеты. Народ простодушно ликует. С сияющей маской улыбки Алфея оглядывает «жениха». Профиль столь знакомый с раннего детства, – четкий профиль с изжитых кесаря Августа монет, которыми она играла в детстве. Она прозревает: заговор Кесарийцев-пустынников! Неистовым воем подданные приветствуют богиню. Никто не слышит ее вскрик: «Заговор! Колесовать! Всех колесовать!» 

Рев усиливается, отец бледнеет. Странник и его дары сверкают дивными всполохами. Надо принять предложение или начать войну. Она поднимает ладонь, кивнув отцу на алмазы. Жезл Правителя указывает на поднос, не касаясь их. Взревело море людское. Факир замер. Виновен, – догадалась она. Богиня берет пригоршню и, отчеканив: «Благоденствие с вами!», - бросает с балкона. Грозным эхом откликнулось: «Богиня-а-а-а!» - Вздыбилась, набухла громовыми раскатами толпа: «Богиня-а-а-а...» 

Зверскую возню скрывает пыль, поднятая на площади дворцовой. Вдруг взмывают брачные – винные фонтаны: белые и красные струи. Брызги солнца, воды, искры бриллиантов сделали из угрозы – праздник. Стало смешно до истерики: Богиня помолвлена в первый же день посвящения! 

- Земные законы для смертных: Богиня выходит замуж, – добродетели нашептывают, внушая радость подданным.  

Неслыханно! Они покорились, даже не испытав ее дара. Ликуют. Есть за что презирать чернь. Она снисходительно улыбается, скрывая холодную ярость, бросает еще и еще, призывая – помочь ей. Придворные мешкают, алчность в глазах не скрыть. Слуги неторопливо обходят царское семейство с подносами, а те в ответ неохотно отшвыривают от себя алмазы. Охрана с трудом сдерживает прорыв. Жертв будет много, но, все равно, – помнить будут божественную улыбку-поцелуй и щедрую руку, слагая наивные легенды у костров и колыбелей.

Вот и вторая ошибка. Объявлять можно лишь об одном событии. Или посвящение, или помолвка. Пусть так. Свадьба через год. Будет поздно. Это еще не спасение, просто фокусы Факира. Она так ясно прочувствовала ход его мыслей, что ей стало жутко. Она и впрямь овладела даром и опытом тысячелетий! Он не поверит. Как мил и светел Незнакомец. Марионетка, даже не подлец. Все будет потом. Невозможно не заметить зачатие! Постель была чиста, слуг еще не было. Она вспомнила трудное рождение сына в прошедшем будущем. Может быть, он и прав, Странник-Завоеватель. Зачем откладывать чудо на сотню тысяч лет. Алфея серьезно посмотрела в глаза постаревшего отца. Он подал знак царедворцам – удаляться, не объявив помолвки народу. Стражники быстро убирают с площади затоптанных, умело направляя пьяный поток вокруг дворца, отгоняя добытчиков на холмы, подпуская новых и озлобленных.

- Беда, - шепчет она отцу, сжав ему руку, словно споткнувшись.

- Зачатие – не зло. Мальчишку я узнал. Он стал богат. Пусть подождет. Через год власть отойдет к нему.

- К Факиру!

- Разве он виновник?!

- Заговор, пойми. 

- Знаешь, что богиня - не просто дочь. Сожженные пришельцы оживают, щедро сватаются. Чудеса. Надо менять законы, если это принесет мир, покой и стабильность. Напророчь народу сказку. Видишь, это всем нравится.

- Нет зачатия, а есть войска. И неизвестно чьи...

- Факира, он Управитель, Воин, да частично охрана. Будет свадьба, зачатие состоится, - жизнь возьмет свое. Согласие Совета тоже будет беспрекословным. Ведь ты его уже любишь...

- Ненавижу.

- Не пей кофе, тетушка уже распорядилась... Горький опыт озлобляет.

Солнце становится нестерпимым. Домочадцы чинно удаляются передохнуть перед вечерним фейерверком. Сапфировый купол раскрыт для прогрева. Свита ловко разоблачает неприступную Алфею. Освободившись от наряда, она трогает воду ногой.

- Горячая, можно закрыть зеленым куполом.

Жгучее солнце стало изумрудным. Алфея неторопливо плывет вдоль бортика, отдав шлейф замысловатой парадной прически служкам: одна держит хвост, другая подстраховывает, опоясав холстиной. За сохранностью парадной укладки на голове богини следит гувернантка. Пришелец нежданно ныряет в фонтан, но не успевает вздыбленная волна коснуться противоположного края, Алфею уже выхватывают на мраморное ложе бортика. Свита высказывает юноше о недопустимости его появления здесь, что существуют мужские купальни – в другом крыле дворца. Богиня весело болтает ногами, наблюдая за пловцом. Не меняя улыбки, она напоминает заученно о чистоте речи, что не должно гостя богини называть «негодяем», ибо слово ранит, убивает или лечит, что всегда следует выбирать выражения.

- И вас, «чужестранник», это тоже касается. Вы нарушаете наши законы, традиции, привычки. Видимо, озерный песок прохладней, чем мраморное дно?

- Я уже не Странник, просто я влюблен. Разве этого мало?! Я не стану жалеть об озерах и ночной прохладе.

- Я не знаю – кто ты, милый враль. Ты, верно, никто иль некто.

- Алфея, ненаглядная, браки вершатся на небесах. Напророчь новый закон. Свадьба – ритуал оповещения всему свету - о недопустимости советов влюбленным. Это охранная грамота от посягательств завистников, не более и не менее. Твое право, богиня, дать мне имя. Прошу... 

Он покорно опускает голову, как на плаху. Властные нотки в голосе богини разгоняют свиту, но юноша ее не слушает. Сначала от обидных слов он спрятал лицо в ее коленях, затем, услышав запах и зов тела, обхватил ее руками и стянул к себе. Рабыни, державшие волосы Алфеи, запрокинув головы, в кровь искусали губы, изнемогая от вожделения.

- Так не должно, - вкрадчиво шепчет богиня, крепко запуская пальцы в чудесные кудри. – Именами на бросаются, Алфий Азария Август Кессарийский. Волк пустыни. Волчонок. 

Он отпрянул, как ошпаренный, оставив локон на ее пальце.

- Так ты все знала! Дядя говорил, что ты умна и жестока, как весь ваш род и змеиный.

- Богиня недовольна тобой, Алфий. Благодари за имя, за приятный прием, за то, хотя бы, что ты еще не скормлен моим пантерам.

- Так ведь не за что.

- Есть за что!

- Не может быть!

- Няня, прикажи одежду  гостю.

- Охрану?

- Только одежду и его свиту. Дела семейные. 

Алфий уже не мечтает о ней и о том, что она пойдет на сделку дяди, ибо он его предал – назвал. Едва прикрывшись кисейным полотном для просушки, она брызгается, сидя на краешке, бесстыдно разглядывая его тело, оценивая с леденящей улыбкой кобры.

- Есть за что... Бессмысленно лгать ясновидице, милый. Я девушка, но так устала от «брака». Зачем мы путешествовали? Или нам подсыпали зелье? Или вам все дозволено: венчать, не испросив даже согласия? Или все, действительно, так страшно, что лучше жить здесь и так, как получится? Я напророчу новые казни: за ложь, за предательство, не сомневайся. Твое спасение в откровении, Алфий. Это я очень серьезно. 

Очень хочется плакать, но горьковатый привкус на губах отвлекает. Плывя кругами, успокаиваясь, она лихорадочно решает собственную участь. Вечное одиночество – как ни крути, но сын... Это, право, чудо. Алфий, потеряв самообладание, отступает под статую, вперив взгляд в мраморные ягодицы. Он смиренно опускает голову под ледяную струю из кувшина, каменеет. И злость, и боль, и желание, и ненависть терзают его. Произошло непоправимое. Было поле, детский поцелуй. Объятия сквозь коросту маскировки пробуждали неугасимый факел. Горькая ночь для них обоих. Едкая пыль, поднятая убегавшими, потушила костры. Заключенный в бутафорские крылья, он не мог обнять – удержать ее. Очнувшись, она уходит в лунном сиянии, в полном одиночестве, бредет полуголая к тайному ходу. Только под утро старательный дядюшка сумел очистить его в озере и вновь ловко провел по лабиринтам в ее покои. 

Охрана чужая. Свита тайно провела в апартаменты гостевые– одеваться. Факир поясняет всем любопытным: «Богиня недовольна выбором отца». 

Девчонка перехитрила старика. Имея армией четвертую цепь воинов вокруг дворца, он - пленник. Богине больше ничего не снится. Она с отцом восседает в тронном зале, запирается с древними свитками в астрологической башне – одна, участвует в советах, задает пиры в честь дружественных соседей-женихов. Немилость к Факиру вдруг сменяется новым поручением: скоро, очень скоро обучить новых танцующих жриц. Похоже, Алфий не оплошал. Спустя месяц свершается посвящение сразу трех сестер, безо всяких осложнений и бунтов. На стенах дворца высекаются новые законы для безграмотного народа и вечности. Кругом новоиспеченные воины духа, верные Алфее. Но его сан никто не отнимал. Факир усердно обучает, посвящает, колдует, но поговорить с Алфием или богиней ему не удается. Уже год прошел, как состоялась их странная свадьба, пирамида в честь напророченного наследника уже заложена. Одна неловкость: младенцы родятся у селянок и прислуги Алфеи. Засидевшиеся невесты выходят замуж и княжества сливаются - процветают. Даже герцогиню удалось сбыть в дальние края... Время течет безмятежно. Алфея правит мудро, сурово и незаметно для отца. Все сбылось. Факир еще жив. Он все еще ждал казни, но пришла богиня.

- Не о любви речь, о наследнике. Приготовь зелья.

- Прости, богиня, он просто негодяй. Ты можешь выбрать другого – постарше. В нашем роду хватает славных воинов. Алфий молод и, вероятно, боится тебя. Ты слишком богиня. Сдай пост. Богиня не должна быть замужем, ибо дар теряется.

- Хорошо, что твоих бутафорских богинь и липовых чудес никто не помнит. Я буду править после отца – не Алфий. Жриц достаточно и нас уже не свергнуть. Готовь зелье.

- Ладно, ладно, девочка, только не переусердствуй. Готовлю. Скажи, богиня, долго ли мне жить осталось?

- Не дольше, чем мне, запомни, кесариец.

- Вот зелье. Выпьешь его на сон, а утром просто отдохни от забот. Народ таков, что подождет, потерпит. Забудь все. Иди в поле, на сей раз без свиты, тайком, в тунике алой. Не ищи его, не зови... Развейся, как прежде бывало. Богиня своей мудростью великой беды миновала. Пустынники шли бы и шли. После отказа твоего отца, выкрали бы всех женщин, а дворец сожгли. Дикари – крепкое, могучее семя. Не нужны им дворцы. Жила бы ты сейчас в пещере и даже почти в неволе, и, возможно, была бы счастливейшей из женщин. Пусть уж лучше сватаются, пусть дети родятся и наследники, конечно. Это и есть главное событие в жизни человеческой. 

Алфея остановилась на пороге башни алхимика, оценивая крутизну винтовой лестницы и свой громоздкий наряд. Оглянувшись на старика, одарив его холодом, изрекла:

- Откажись от своих слов, алхимик, ты ведь бездетен, тебе этого не знать.

- Я не имею наследников, верно, но все мои дочери в твоей свите, богиня, – леди: Неизвестность, Неизбежность, Необходимость, Невозможность... Придворные дамы тоже рожают. Всегда. 

- Если во флаконе не яд, то мой сын вновь назовет тебя Факиром. И еще… «Земные законы для смертных?» Верно? Почему? За любовь платят смертью? Верно? 

- Верно. Верно… Рождение человека и есть главное событие в жизни. Вернее верного. Да простит меня богиня... Клянусь! 

Согбенный, коленопреклоненный, жалкий, - он рвал к себе подол, целуя туфли, прижимая жесткий изумрудный орнамент платья к губам обеими руками.

- Если все исполнится, как ты клянешься, если так… Мы будем жить вечно.

- Придется, – обречено вздохнул старец, - я-то готов.

- Ох, и нелегкое это бремя, Факир. Прощай до поры...