Про магические клятвы
Автор: Светлана ГольшанскаяРаз уж зашел такой разговор, то могу рассказать про свой текст. Клятвы в моих текстах иногда все-таки произносят, обычно по особым церемониальным случаям, где клятва - часть формализованного за долгие годы ритуала, в котором люди уже видят очень мало смысла, но всё же повторяют его, потому что так делали предки задолго до них.
Гэвин судорожно припоминал все известные ему сказки.
– Какую плату ты возьмёшь?
– Плату, хм… – незнакомец задумался. – Кажется, пройдошливый проводник оставил тебе только щербатую медьку. Отдай её мне, и будем квиты.
– Медьку за спасение жизни? Ваши подарки всегда не то, чем кажутся. Ты меня не проведёшь!
– Узнаю этот нрав! – хохотнул незнакомец. – Твой предок одарил меня так, что даже вечности недостанет, чтобы вернуть ему долг. Щербатая медька – всё, что я могу с тебя взять. К тому же ты и так служишь мне с самого рождения. Помнишь три священных гейса твоего рода?
– Ещё бы! Не кусать себя за хвост, не показывать свои крылья, никому и никогда не называть имя потомков Безликого. В нас вколачивают их розгами. В детстве они казались мне такой глупостью. Нету у нас ни хвоста, ни крыльев, а имя мы всё равно вынуждены называть каждый раз…
Незнакомец приложил к его губам палец. Длинный и аристократичный, он загрубел от постоянных тренировок с мечом, как пальцы Гэвина.
– Тише! Лучше соври, предай, но не называй его никогда, иначе весь мир пойдёт прахом. – Незнакомец вытер ладонь от крови, в которой были перемазаны губы Гэвина. – Ты же знаешь, что речь не о том хвосте и крыльях?
Кроме того, ритуалы все ещё имеют эстетическую и идеологическую ценность, создают ощущение общности с другими людьми и вызывают чувство гордости за принадлежность к своей группе, напоминают о существующих договоренностях, правах и обязанностях.
Микаш преклонил колено, положил ладонь на раскрытую страницу книги и заговорил торжественным голосом:
– Я, Микаш из села Остенки, которого больше нет, отрекаюсь от прошлой жизни, мирской суеты и праздных забот. С чистым сердцем и по доброй воле я принимаю обет братства и служения. Отныне я меч, что сечёт орду, факел, что прогоняет тьму, ветер, что несёт защиту Мунгарду. Да не изопьёт моя сталь человеческой крови, да будет моя воля крепка и стойка к соблазнам, а дух чист и справедлив, как небесный пламень, что заберёт меня после смерти. Отныне я человек Безликого!
– Вверяешь ли ты ордену Сумеречников всего себя, свои помыслы и силу? – спросил Гэвин.
– Вверяю!
– Вверяешь ли ты мне, Гэвину из рода Комри, маршалу Авалора, свою душу, волю и судьбу?
– Вверяю!
– Клянёшься ли ты хранить верность Безликому, братьям по оружию и всем людям?
– Клянусь!
– Клянёшься ли ты служить мне верой и правдой, защищать и исполнять мои приказы, не прекословя и забыв о собственных нуждах?
– Клянусь!
– Клянёшься не использовать свой дар, чтение мыслей и внушение, вне битв с демонами?
– Клянусь! – он опустил голову.
Гэвин вынул из ножен меч и по очереди коснулся обоих плеч Микаша.
– Я, Гэвин из рода Комри, маршал Авалора, именем Безликого и волей Совета принимаю тебя, как сына и брата, и посвящаю в наш орден. Отныне я буду отвечать за твои поступки, как за свои собственные. Поднимись, Микаш, Сумеречник из селения Остенки, которого больше нет.
Микаш коснулся губами гербового перстня на подставленной руке Гэвина, поднялся и поцеловал маршала в обе щеки. Рыцари ободряюще хлопали Микаша по плечам. Сдержанные поздравления отражались от сводов эхом.
Естественно, такие клятвы не лишают человека воли или способности свободно мыслить, да и по сути не предполагают ничего подобного, иначе человек просто не сможет осознать, что с ним происходит и почему. Конечно, в мире Сумеречников Мунгарда есть магия, которая позволяет промывать мозги и полностью контролировать людей, но с клятвами она никак не связана. Магия клятв же действует мистическими путями, связанными с судьбой и высшим предназначением. Кто сможет их понять, тот станет настоящим магом, не человеком уже, а существом иного порядка. И обретет... нет, не силу, а мудрость.
— Мой маршал, они сказали… — рядом с ним Микаш снова почувствовал себя юнцом.
— Это я им велел, — ответил Гэвин безо всякого страха и даже тени лукавства.
— Но ведь это неправда! Я не зло, я не хочу быть таким, я не поддамся! Вы же меня учили, и…
— Я учил тебя служить людям, чего бы это ни стоило. Иногда для этого нужно умереть, иногда — поступиться всеми принципами, иногда — даже предать. Каждый платит свою цену. Я принял тебя, не потому что искал храброго воина или полководца. Мне нужен был Разрушитель — клинок настолько острый, что сокрушил бы этот мир, смёл скопившееся зло и пороки. А на их место пришло бы что-то новое, сильное и жизнеспособное. Разрушитель должен быть на стороне врага — не на нашей. Дошедшая до края доски пешка становится ферзём — самой сильной фигурой, да ещё и в стане противника. Прими Мрак — это твой путь. Твоя жертва, чтобы спасти этот мир. Таков мой последний наказ тебе, мой мальчик.
— Но почему этого не сделаете вы?! — возмутился Микаш. Уж лучше смерть, чем участь одержимого!
— Король фигура дрянная. Ходит всего на одну клетку, с его потерей заканчивается вся партия. И он вот-вот сгорит в огне собственного возмездия.
— Нет, я отказываюсь! Заберите свои почести и назначьте другого! – упорствовал Микаш, ужасаясь своей роли.
— Мой мальчик, разве ты забыл всё, чему я тебя учил? Никто не спрашивает, чего мы хотим. Важно лишь, чего от нас хочет мироздание, что мы должны сделать, чтобы послужить людям. Ради этого я готов стать самым ужасным злодеем в твоей жизни, ненавистным предателем и источником всех бед. Будь готов и ты.
Гэвин взмахнул рукой — Микаш едва успел заметить его выпад. Обёрнутые голубоватой дымкой ветроплава пальцы лорда Комри впились в грудь Микаша и вырвали из неё сердце. Тот замер, боясь вздохнуть. Его сердце истошно трепыхалось в ладони Гэвина, а сам Микаш, с дыркой в груди, был ещё жив.
Лорд Комри распахнул рот, в сердце вонзились острые зубы, кровь забрызгала подбородок и белый воротник халата. Кровь Микаша!
Пронзительно-синие глаза горели бесстыдно ярко. Глаза подлеца, глаза убийцы.
Но даже за эту высшую мудрость, как и за великое свершение, изменения в судьбе приходится платить суровую цену.
Показалась закопчённая Площадь наказаний. Толпа собралась нешуточная. Люди облепили даже балконы и крыши ближайших домов. Стражники растолкали зевак с пути телеги. Возница остановил лошадей и обрезал верёвки на запястьях Гэвина. Под одобрительный гомон осуждённый показал свободные руки.
Спрыгнув на мостовую, Гэвин замаршировал как на параде. Спину держать прямо, голову – высоко.
Помост в центре площади по кругу обложили хворостом и дровами. Гэвин взошёл на него, глядя в небо, такое чёрное и ненастное, будто ночь настала среди бела дня.
«Небо, ты будешь скорбеть обо мне?»
Вышли вперёд Лучезарные – не одержимые, а мелкие, одурманенные внушением шавки. Предвестники Мрака отправились за Разрушителем, опасаясь, что даже вместе не одолеют его волю. Может, и не одолели бы, но Гэвин сломал его сам, подтолкнул в пропасть легко и изящно.
Столько лет лорд Комри готовил Микаша к этому, столько лет держал рядом и помогал, как сыну. Иногда становилось страшно, но Гэвин заставлял себя открыться перед Разрушителем так, как даже перед близкими не открывался. Ведь иначе доверия не завоевать, а без него обучить невозможно. Гэвин сам привязался и полюбил этого идеалистичного мальчишку. Как же ужасна участь того, кто желал лишь служить верой и правдой своему кумиру.
Сейчас хотелось увидеть результат. Так ли совершенен выкованный им несокрушимый клинок?
Лучезарные поджигали костёр. Огонь с хрустом накидывался на хворост и жадно облизывал дрова. Гэвин не смотрел на палачей, его взгляд скользил толпе. Король Лесли всё-таки пришёл, прячась под серыми лохмотьями. В его синих глазах стояли слезы. С другой стороны, в такой же одежде замер Даррен и тоже безмолвно плакал.
«Зачем вы бередите моё сердце напоследок? Я не хочу рыдать вместе с вами!»