Я написал главу. Девяносто девятую главу...
Автор: Любовь ФедороваСкоро юбилей, значит.
Вообще, интересно получается. Автора с коммерческим статусом читают охотнее. Особенно его бесплатные книги. Ну, вдруг его что-то клюнет, и он введет подписку на впроцессник. Нужно успевать, пока не клюнуло. Библиотеки прибавляются. Впрочем, и убавляются. Ну, вы поняли -- вдруг автора что-то клюнет и он выкатит "плати=>читай". Или не поэтому. Может, люди читали-читали сорок алок про кровь-кишки-ушить редкими швами и их что-то в этих производственных процессах добило окончательно. Покажу кусочек, после которого был самый большой за всю историю отвал библиотек:
* * *
– Я в тебя верю больше, чем наши святоши в Единого, – на прощание тихо сказал Илану кир Хагиннор. – У тебя золотая кровь, золотые руки, золотая душа, ты многих людей спасаешь. Помоги нам. Не отказывайся, пожалуйста.
– Не надо говорить про "спасаешь", – попросил Илан. – У нас в госпитале не принято вот так и об этом. Спасаем, да. Многих. А многих не спасаем. Поэтому мы не хвастаемся.
Накаркал, как обычно. Стоило переступить порог отделения – шум, свет. Беготня в палату Адара, из палаты Адара, на пост, к аптечным шкафам, за простынями, за полотенцами, за инструментом. Кафтан, в котором был на улице и в Адмиралтействе, Илан бросил на лавку, где в тягостном ожидании нахохлился Намур. Илан только успел подумать: а этот-то здесь что делает? Быстро понял, что. Госпожа Мирир, как пришла вчера в кружевах, шелках и туфельках, так и сидела рядом со старым сыщиком, подсунув руку ему под голову и прижимая к его рту пропитанную кровью ткань. Рукава и подол у нее тоже были в крови – в отпечатках пальцев и в брызгах, губа закушена, в глазах – тоска и полное понимание происходящего. Илан опоздал с белым кубом. А госпитальные отступились: "Доктор Наджед сказал, не мучить". Уже агония. Инъекция, чтобы не больно, хотя хвост знает, чувствует ли, или душа уже не здесь. Еще немного кровавой пены, судороги, булькающие хрипы. Всё. Быстро, просто, не нужно оживлять – дышать нечем, легкие давно сожрала болезнь. На чем держался до этого вечера, вообще неизвестно. И хорошо держался, молодец. Умница, дядя Адар. Котеночек. Прощай.
– За сыном послали? – госпожа Мирир подняла на Илана глаза. Сухие, без слез, но взгляд, словно она не видит, кто перед ней.
– Наверное, – сказал Илан. Присмотрелся к ней внимательнее, сказал: – Тетя Мира, поплачь.
Она поднесла окровавленную тряпку к лицу, чтобы утереться, рассмотрела ее и опустила, шмыгнула носом. Положила свесившуюся руку Адара не на сердце, как положено покойнику, а вдоль тела. Где-то в коридоре с грохотом упал железный тазик. В палату опасливо заглянул Намур. А Илан, опустив голову, вышел.
Так и будет. Государь в приоритете, белый куб в приоритете и занят государем. А доктор многое может, у него талант. Но доктор занят государем и белым кубом, доктора не велено беспокоить, доктору не следует смотреть по сторонам и отвлекаться. Вполне допустимо кого-то не спасти. Особенно, когда диагноз – полная безнадега. Илан спросил, кто дежурит в ночь? Мальчик из морга. Отправляйте его обратно в морг. Доктор останется сам.
По дежурству прием в ночь был странный. Ухудшиться и умереть все способные постарались до возвращения Илана в госпиталь, отделение притихло. Никто не удивлял неожиданным поведением, не лезли в окно незваные гости, не приходили с выпивкой соскучившиеся друзья, не возвращалась Мышь, Намур увел тетю Миру. Зашел только доктор Никар, оставшийся на ночь в детском, на вопрос как там Котенок, покачал головой: температурит. И даже Неподарок, приползший к своим "выпрошенным" и прилипший поблизости, не показывался на глаза, но, если прислушаться у двери младшего Варрани, можно было понять, что там тихо разговаривают. Ну, пока Неподарка не выгнали и не пожаловались, что он не дает больным спать, пускай разговаривает. Искренние поддержка и забота ставят на ноги не хуже аптечных средств.
Всю ночь Илана терзали гнойниками различной локализации. Иногда так бывает – первым появится сломанный палец, и потом всю смену будут идти и идти со сломанными пальцами. На этот раз первым появился чирей на спине. Так и продолжилось. За ночь Илан вскрыл их штук десять, включая созвездие в паховой области у немолодой девицы из увеселительного заведения. Девица была пьяна и пела портовые песни. Все это сразу в приемнике, не углубляясь даже в дезинфекцию. Почти все случаи – во вторую ночную. Почему болезненность помешала внезапно, не днем, не вечером, а в пиратскую стражу, собачью вахту, глухую предрассветную темень, про которую говорят "между волком и собакой", только Морская Хозяйка знает. Это тоже типовое поведение – все, кто терпел, терпел и не вытерпел, являются именно в это время. Не то, чтобы у Илана были надежды в дежурство поспать, но именно к утру он немного устал. Без ургентной беготни и большой хирургии пол, вроде бы, не качается под ногами, словно болото, но все же. Усталость у него не от работы, а от множества выборов, которые в ближайшее время нужно сделать.
Чирьи – хвост с ними. Бывает и такая хирургия. Невеликая, некрасивая, неспасительная, неблагородная, без высших целей. Гнойники можно вскрывать даже без диплома Ходжерской Медакадемии. Обработать, обезболить (если пациент не обезболил себя сам крепким спиртосодержащим веществом), дальше скальпель, санация, дренаж, пластырь или бинт. Мгновенное исцеление от долго мучившей неприятной дряни. Чем хороша хирургия, чем она Илана привлекла в свое время и чем удержала – вот этим моментальным исцелением от многодневных, а то и многолетних недугов. Отрезал, пришил, исправил, немного поболело, и жизнь улучшилась или совершенно изменилась. Немножко грязно, немножко страшно, немножко больно – но есть, ради чего потерпеть. Если бы можно было так делать всегда и везде, во всех областях жизни...