Текст чемпион по отказам издательств (последний - Редакция Елены Шубиной)

Голову миссис Моба седлала великолепная коробка из–под свадебного торта. Все производители упаковки из Метрополии должны были сдохнуть от зависти, глядя на нее. Она трехслойна и украшена веселыми васильками. Нет, это не коробка! Это был сам торт в потеках сливочного крема и тянущейся помадки. Модель запрещена во многих странах из соображения гуманизма. Самые строгие запреты, уверяю вас. Пару лет в кандалах, три года галер. Ее фотографии могли вызвать народные волнения и демонстрации диабетиков. Она была фруктозно – сахарозно – сорбитная.  Потрясающая! Ошеломительная!

– Как тебе моя новая шляпа, Макс? –  толстуха мяла в руках заморенного котенка. Сейчас мода на чистокровных домашних любимцев, главное – что бы они были маленькими, сообщила она. Пэрис Хилтон всюду носит с собой мальтийского бульдога, а у жены мэра – пудель. Я сообразил, что породистое украшение миссис Гиппо, ее Ланселот оторвал у какой-нибудь помойки пару минут назад. Заморыш  злобно шипел на меня, а потом впал в кататонию, прижатый к мощной груди. 

– Тебе очень идет, Рита, – заверил я, Мастодонт довольно ухнул, закуривая сигару. Пакет он взгромоздил на террасу, отчего пол ощутимо дрогнул.

– Я же тебе говорил, что это имениматика, дорогая? 

– Никогда не понимала, когда ты говоришь по–китайски, Мими. 

Вот оно что!  Китообразный, оказывается, ни много ни мало – Мими! Меня, едва не взорвало смехом. Мими! Ее счастливый Мими оглушительно высморкался, ловко уворачиваясь от содержимого мясистого носа.  

–Это значит, ох…льно, дарлинг.

–Надень свою синюю рубашку, она тебе очень идет, – жеманно произнесла Носорожиха. – и белые брюки, помнишь, ты надевал их в прошлом месяце?

  Она старательно избегала упоминания о госпитале. У нее большое сердце, такое же, как у Его величества. Бившееся, где–то там, под слоями сала. И я ей нравился. Этот странный русский с запутанной биографией. Растрепанный, с воспаленными глазами. Покосившись на изможденную жертву паразитов, зажатую в ее лапе, я пошлепал наверх, оставив голодных супругов Моба на попечение тиа Долорес.  

Интересно, придет ли Кони? Ворот рубашки топорщился. Аккуратно расправив его, я глянул в зеркало. Из него на меня смотрел только что вылупившийся птенец попугая. Волосы, сбритые в клинике, уже отросли, но неровно. Там где были наложены швы, они щетинились. Под глазами пролегли глубокие тени. Пальцы... На руки я смотреть избегал. В общем, вид был тот еще. Совершенно не боевой. 

«Я хочу тебя увидеть, Макс». 

Я. Хочу. Тебя. Увидеть. Я повторил это про себя, разделяя слова паузами. Звучало обнадеживающе. Было мало женщин, которые хотели меня видеть. Еще меньше было тех, кого хотел видеть я сам. Я вздохнул. Снизу раздавались голоса, куда вплетался знакомый перхающий кашель. Прибыли великие больные этой части вселенной – супруги Рубинштейн.  

–С днем рождения, Макс, – развалина делал мне многозначительные таинственные знаки, около него терся еще какой–то полуистлевший манускрипт, облаченный в твидовый горчичный пиджак с заплатами на локтях. Он с легкостью мог оказаться дедушкой нашего ископаемого. Предком, прибывшим из далекого прошлого на паровой машине времени. Такой – с искрами из котла, установленного под задницей путешественника. С истошным свистом по прибытии. Что–то из фильмов братьев Люмьер, только в современной озвучке. Тот факт, что легкий ветерок продувающий веранду домика не сдул его как пепел со стола, вызывал удивление. 

Уксусная миссис Рубинштейн легко поцеловала меня, обдавая запахом всех болезней и лекарств вместе взятых. Ни один из приятелейблаговерного ей не нравился: толстяк – казался вульгарным, а я безумным, только по одной причине – я  был здоров как бык и у меня ничего не болело. А если у человека ничего не болит, то в ее миропонимании это  был совсем бесполезный фрукт. Вроде пятой ноги у собаки. Сейчас она относилась ко мне с большей теплотой, чем обычно, потому что я напоминал больного туберкулезом в терминальной стадии, у которого вырвана половина комплекта ногтей. 

– Тебе нужно смазывать швы облепиховым маслом, – посоветовала Руфь Рубинштейн с интересом разглядывая мои пальцы в полосах фиолетовых шрамов. Их она даже потрогала с каким–то радостным трепетом. 

Жаль, что у тебя нет ишиаса или на худой конец грудной жабы, читалось в ее глазах. В ответ я вежливо улыбнулся. Обязательно, миссис! Когда-нибудь я их заимею, и все станет на свои места. Отпущу усы и буду полоскать их в почечном чае, как твой сохлый благоверный. Подожди пару десятков лет.

 Верно истолковав мою улыбку, жена трилобита поджала губы и пристала к Рите громко обсуждавшей с тиа Долорес способы приготовления телячьих почек. Толстуха хлебала джин и размахивала руками как мельница.

–Три! Три чайных ложки кориандра, Долли! – запахи, доносившиеся в гостиную из кухни, заставляли ноздри миссис Мобалеку трепетать. Сегодня тетушка превзошла сама себя. Супруга Рубинштейна взяла с места в карьер и тут же вставила свои соображения.

–Кориандр необходимо использовать аккуратно, он разжижает кровь, Рита. Я кладу мистеру Рубинштейну полторы, и он потом жалуется на печеночные колики. А они, как известно, происходят от…. 

 В ответ раздалось раздраженное мяуканье, а потом шипение, Толстуха слишком сильно прижала питомца к объемной груди.

– Это САМ Уилбрахам Фодергил, Макс! – проводив жену взглядом, инспектор отдела расследований Мозес Рубинштейн в волнении завертел  во рту вставную челюсть. С таким талантом, он смог бы собрать там кубик Рубика всего за пару минут. Ветхий субъект с зубодробительным погонялом,  безучастно таращил  глаза, с тем самым видом, будто  уже умер и наблюдал земную жизнь с орбиты. – Вы не знакомы?

–Нет, Моз. 

– Это бомба, Макс, просто бомба. Я показал ему отчеты медиков, ну, те, что ты мне дал. И знаешь что узнал? Нет?  Где Эдвард? – я пожал плечами, что еще может делать Мастодонт в предобеденное время, как не шариться по кастрюлям на кухне? За это ему не раз влетало от миссис Лиланд,  которая сейчас  была увлечена разговором с дамами. 

–Зови его срочно! Слушай, я, конечно, извиняюсь, сегодня твой день рождения. Но профессор утром улетает лечить камни в печени. Мы должны его послушать. Это просто невероятно. Можешь себе представить? 

 Он схватил меня за рукав и принялся рассказывать. 

– Представь, Макс! Это целое научное открытие! Они выращивают эти вирусы и заставляют болезнь работать на себя! Там особые условия и питательные среды, старина Уилбрахам мне все объяснил. Нет, ну я подозревал, что такое возможно. Еще в прошлом году миссис Рубинштейн читала в медицинском журнале, что потливость ног можно излечить на генетическом уровне. Там разрабатываются особые бактерии в порошочке, его нужно разводить по три части на стакан воды. Это строго нужно соблюдать, что бы не вызвать передозировки.  Пару месяцев и ты здоров. Еще есть оксид куркумина, почитай в интернете, они там каждый день что–то изобретают. Берут вирусы, режут на части, а потом склеивают. Тебе не кажется, что здесь прохладно? Нет? Я не взял с собой парацетамол!

 Старина Уилбрахам мне все объяснил. Вот так. Пришелец из прошлого прилетел к нам на паровой тяге и решил все загадки. Разволновавшись, окаменелый нес глубокомысленную и непонятную ахинею с самым серьезным видом.

– Оксид куркумина в чистом виде лечит запоры, Макс! Там проводили тестирование на добровольцах, результаты более чем положительные. Да. О чем я? В общем, помнишь там написано про инъекции? Ну, что их не было? Этому есть совершенно понятное научное объяснение.

От него несло какой–то спиртовой настойкой. Вынести что–то полезное из этого словесного мусора было невероятно сложно. Поэтому я понимающе хмыкнул и отправился извлекать толстяка из ворчестерского соуса. На этот цирк ему стоило посмотреть, хотя бы в плане общего развития.