РАДУЖНАЯ ИНИЦИАТИВА

Здравствуйте читатель, хотелось бы узнать интересен ли сей концепт и форма повествования.
Критикуйте на здоровье!

Пролог

Полвека и весь двадцатый год длили свое упорное соперничество, словно Монтекки и Капулетти, давние непримиримые враги — Советский Союз и Соединенные Штаты.

Год 2021 внес в этом отношении крупную поправку. 

Несокрушимой советской системы больше не стало. Следствием этого политического катаклизма были застой торговли и промышленности, всеобщее обеднение масс и просто коррупция, коррупция без числа и меры.

В международной жизни наступила эпоха американской гегемонии. В видах цементирования своего доминирующего положения, Пентагон предпринял самую дорогостоящую затею в своей истории. 

Проект Зевс. 

Целое созвездие из тысячи спутников, призванное оберегать американские почвы от баллистических нападков со стороны так называемых стран-изгоев. 

Выше очерченное положение дел конечно не могло быть терпимо и встретило самую живую оппозицию Кремля, обеспокоенного перспективой одностороннего преимущества своего супостата. Но Белый Дом с аристократическим гонором лил соловьиные трели о международном мире и безопасности. Саров дал зарок принять ответные меры.

Этой мерой стал тайный президентский указ:

Радужная Инициатива.

Гл. 1 

Год 2050. 

ТОНКИЙ КРЕСЦЕНТ ЛУНЫ грустно лил свой бледный, таинственный свет на закутанную в белоснежный саван землю, на набухшие ветки сосен, на окружающую зелень и на узкую просеку, что вилась змейкой в Алтайские Горы. Ночь была необычайно морозная. Сильный, холодный ветер неистово метался во все стороны, свистя и завывая, как сорвавшийся с цепи разъяренный зверь. Кругом не было ни души, да казалось, что и быть не могло в такую пору и в такую погоду. 

Но между тем, в этом бескрайнем снежном море выделялись смутные очертания трёх броневых автомобилей. Конвой бойко мчался вперёд. Хотя снег, ветер и все то, чему даже имени не бывает, когда разыграется свирепая сибирская пурга, разом атаковали машины, шаркая колючими снежинками по стёклам, гня и трепеща пучки антенн радиосвязи, бья точно невидимой булавой по кузовам, как бы пытаясь сбить их с пути, — несмотря на все это, конвой остался полностью нечувствителен к этим проявлениям грозной силы природы. Их исполинские, метров в три вышины, шины низкого давления без особых усилий скользили по толстому слою свежего снега, неуклонно таща машины к точке назначения. 

Так они и ехали некоторое время, как вдруг, совсем неожиданно, водитель головной машины сопровождения лихо затормозил колёса. Шипованная резина, не будучи в силах удержать тяжелую махину, проскользила еще несколько метров, перед тем как полностью остановиться, взвивая целые облака белоснежной пыли. Путь преграждала темная форма, растянувшаяся во всю ширь дороги. Массивная автоматическая турель, угрожающе выпирающая из крыши, поворотилась в ту ж минуту и взяла на прицел таинственное препятствие.

За рулем, юнец в униформе, вытянулся вперед и весь обратился в зрение, стараясь хоть что-то разглядеть сквозь снежную мглу. Однако ж ничего не было видно.

Ни при каких обстоятельствах не останавливать машину! отзывалось у него в ушах.

Он как-то сконфуженно повернулся к своему соседу. “Что-нибудь видишь?”

“Ни хера,” пожаловался его напарник, тревожно всматриваясь в небольшой экран, куда в режиме реального времени транслировалась информация с камер наружного наблюдения.

В этот момент, искажённый голосом, зашипела армейская рация. “Почему стоим, твою дивизию?”

“Какой-то неопознанный объект, товарищ лейтенант. Кажется лось мертвый …” твердо, по-военному отрапортовал напарник.

“Какой ещё лось? Каким макаром он здесь оказался?”

“Понятия не имею, товарищ лейтенант. Что прикажете делать?”

“Что что? Сидеть всю ночь на него таращиться!” съязвил лейтенант. “Переезжай его, папуас,” рявкнул он пару секунд спустя на рядового. “Не тупи. Потом с ним разберёмся.”

“Есть.”

Электродвигатели заскулили и конвой с солдатами, тяжело переваливаясь через мертвую тушу и оставляя на пушистом снегу линейный след, вновь направился в сторону пункта назначения. 

Через какие-нибудь четверть часа машины промчались мимо металлического ограждения; покрытая ледяной глазурью, черно-белая табличка на ней гласила следующее:

ВНИМАНИЕ! ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА. ОБЪЕКТ МО РФ. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЁН. ОРУЖИЕ ПРИМЕНЯЕТСЯ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ. 

Вдали, край заснеженного плато уединенно стерегла сторожевая башня. Конвой замедлил ход и, уже не торопясь, направился к ней. 

Тяжелая стальная дверь броневика широко отворилась и из натопленной, как баня, кабины довольно легко выскочил лейтенант. Полной грудью жадно выпил он свежий, разреженный, высокогорный вечерний воздух и любопытно озираясь по сторонам, зашагал прямиком к башне. 

Внутри постройки, он обменялся крепкими рукопожатиями с обоими часовыми, которые дежурили в ту смену. Затем, вынув из бумажника официальное удостоверение, лейтенант представил его одному из часовых, как бы исключительно ради исполнения формальности, так как часовые знали его в лицо. 

“Ну и погодка сегодня …” лейтенант притулился боком к стене и терпеливо ждал, пока снаружи транспортные средства один за другим медленно ползли через рентгеновскую арку. 

“Третий день идёт уже как сумасшедший,” сообщил часовой, глядя в толстое заледенелое стекло, покрытое белыми, замысловатыми узорами.

“Вы тут наверное гребёте шофелем как за слоном.”

“С нашими Краснодарскими пингвинами погребешь,” слегка усмехнулся часовой. “Они же в руках кроме чайной ложки, ничего не держали. Молодёжь, сам знаешь нынче какая, одни мамсики.”

“Мда … тебе не позавидуешь,” сказал лейтенант и, заметив благополучное продвижение своих автомашин, добавил, “ну, бывай, до среды.”

Покинув гостеприимный кров, он тотчас же проследовал дальше своей грузной офицерской походкой к станции канатной дороги, из широко отворенных ангарных дверей которой туманным снопом падал тёплый электрический свет и расстилался по снегу. Нещадный ночной холод начал слегка покусывать ладони его неприкрытых рук. Но лейтенанта это, по преимуществу, не волновало.

Бронемашины в это время одна за другою загружали собой гондолу. Лейтенант, входя в станцию, сдержанно кивнул головой охранникам сверху, на полуэтажной надстройке, и прошагал мимо машин в нос платформы, тем нарушая формальный протокол, запрещавший находится снаружи транспортных средств. 

Вскоре гондола заскрипела и вяло, по-черепашьи, начала карабкаться вверх по головокружительному склону. Оставшись один на один с природой, лейтенант полностью отдался ее созерцанию. Впереди него темно высилась далекая гора; на самой ее вершине еле заметно мелькали огоньки верхней станции. Под ним начиналось ущелье; непоседливый ветер играл по макушкам деревьев которые казались ему живыми, принимающие какие-то фантастические образы, существами. Трудно было найти точку, с которой вид представлялся бы полнее. Вся душа его была переполнена чудно-приятными ощущениями.

Как можно устать от такого вида? подумал он.

Даже после долгих лет службы, не тронутый алчной рукой человека, высокогорный ландшафт до сих пор очаровывал его словно в первый раз. 

Мог ли он тогда знать, что эта поездка будет для него последней. 

Помимо военных машин и их персонала, качающаяся тихоходная платформа также переправляла ещё один нежелательный груз — трёх злоумышленников. 

Гл. 2 

ВЫСОКО НАД ЗЕМЛЁЙ, в одном из первых построенных на американский образец небоскрёбов, в поместительном, престижном апартаменте, в самом сердце города Сарова, на обитом светло-коричневой кожей диване недвижно лежал ее обитатель, стискивая своими длинными пальцами бутыль рома. Три большие комнаты, которые составляли его жилище, были меблированы в духе сдержанной элегантности, могущей удовлетворить самый требовательный эстетический вкус. Парочка небольших полок, наполненные томами, вряд ли когда использовавшимся, висело по стенам. Множество глянцевых изданий и  газет с разноцветными картинками лежали в поэтическом беспорядке на журнальном столике. Вся обстановка обнаруживала ясно, что апартаменты сии принадлежали одиноко живущему, безнадежному холостяку. 

Он лежал в глубоком летаргическом забытьи, как вдруг ему почудилось, что раздаются звуки однообразного пиликанья его мобильного телефона. Лицо мужчины собралось в недовольную гримасу и он повернул его на другой бок; мало ли что могло ему померещиться в глухую ночь, да ещё по пьяной фантазии. Но вот все то же пиликанье раздалось вдвое громче прежнего.

“Чёрт вас всех возьми,” прокряхтел мужчина, с трудом раскрывая слипшиеся от сна веки.

Взор его был обращен на громадный экран телевизора, занимавший почти всю стену гостиной, который, дублируя мобильник, извещал о входящем звонке.

Это был звонок который он не мог себе позволить пропустить. 

Суровое лицо его начальницы, с обычной строгостью смотревшее на камеру, имело сходство с каменной горгульей и не заключало в себе ничего привлекательного и прекрасного. Это был человек с железной волей и твердого как кремень характера, обладавший, кроме того, недюжинной политической сметкой и горячей любовью к России. Такие люди смотрят на жизнь не иначе, как на жертвенное служение государству, которому должна быть всецело посвящена вся их сила.

Мужчина сделал движение и с хрустом в суставах переменил лежачее положение на сидячее. Его карие глаза смотрели с недоумением на яркий ослепляющий экран. Дело было в том, что он в продолжение семнадцатилетней службы своей не так часто был тревожим директором ГРУ в такое позднее время. Любопытное чувство не замедлило уступить место досаде; он положил недопитую бутылку мутно-коричневого рома на стол. И не мудрено: что бы это ни было, шансов выспаться у него было как у снеговика в аду. 

“Аа-а-аллоо,” пролепетал он сонным, заплетающимся языком, сколько мог связно.

“Агент шесть-ноль-один, поднимайтесь, вы мне срочно нужны на работе,” начала женщина, пуская густую струю дыма перед своим лицом. “Выезжайте немедленно.”

Известие это произвело в нем некоторое замешательство. Прищурившись, он пристально взглянул в угол экрана, где мелкими цифрами отображалось текущее время. Числа плавали перед его глазами, их застилал не то туман, не то легкая завеса. Он несколько раз учащенно моргнул глазами, все очистилось и стало видно 4:28 утра. 

И пяти минут нельзя поспать без какого-нибудь кризиса. “Сей-сейчас?” удивился мужчина. “Возможно, вы забыли, но я в отпуске.”

“К сожалению я должна вас огорчить. Ваш отпуск подошёл к концу,” она наклонилась вперед, совсем близко к камере, и вся ее физиономия заполонила поверхность телевизора. “У нас чрезвычайная ситуация, которая носит неотложный характер и требует вашего непременного присутствия.”

“Но как же—”

“У нас ГРУ, а не богадельня!”

Мужчина хотел уже высказать было шефу ещё одно своё возражение насчет будто бы невозможности исполнить приказа ее ввиду его теперешнего состояния, как та быстро перебила его, резким голосом, не оставляли места для аргументов. “Жду вас у себя в кабинете ровно через полчаса!” 

С этими словами она быстро разъединила звонок. 

Просто замечательно, проговорил он про себя со злостью. Не ГРУ, а вьетнамская потогонная фабрика! 

Рем Волков, которого она величала кодовым номером 6-01, был человеком лет сорока, высокого роста и атлетического сложения; светлое с квадратными чертами лицо обрамляла стриженная, густая, рыжеватая растительность. Торс его дышал крепостью, несмотря на то, что иссечен был во многих местах шрамами и царапинами — почетными украшениями прошлых боевых заданий. Он был сотрудником архисекретного Шестого Отдела, который подчинялся исключительно директору ГРУ. Агенты всегда имели в своем свободном распоряжении, сравнительно с другими федеральными службами, практически не ограниченные экономические ресурсы и возможности и были экипированы по последнему слову военной науки. И хотя агенты были расквартированы в Сарове, область их деятельности охватывала весь земной шар.

Не смотря на то, что Рем был пьян, в нем это не было видно; но зато голова его трещала с похмелья, как худой колокол. Вдобавок, он почувствовал острую, жалящую боль в его правой руке, что заставило его тотчас же зажмуриться; боль эта стала в конце концов настолько сильной, что заглушила собой трещетку головы. Крепко стиснул он свои белые зубы.  

“Мать твою за ногу,” невольно вырвалось у него из груди.

Нащупав в кармане баночку с медикаментами, он вынул ее и высыпал на ладонь несколько чудодейственных капсул; потом разыскал рукой стакан воды  и большими, громкими глотками отправил их в турне по желудочно-кишечному тракту. Рем с раздражением посмотрел на свою правую руку — виновницу дискомфортных ощущений — и поднеся ее близко к лицу, стал шевелить пальцами, то сгибая, то разгибая их. Рука у него была не совсем обыкновенная: длинные пальцы имели совершенно правильные, идеальные черты, а ногти и вовсе отсутствовали. Все они как, впрочем, и вся рука были выкрашены черной краской и далеко не гармонировала ни с его цветом кожи, ни с его волосами.

Тут титановая ладонь упала вниз, два крохотных микромотора зажужжали и многошарнирные предплечные плиты разъединились и отъехали назад обнажая замысловатое одноствольное оружие — ПБ-9. Молча созерцал он это чудо инженерного искусства. Мгновение спустя искусственный протез собрал себя в единое целое.   

Эта невиданная и в своем роде единственная аугментация была куплена им дорогою ценою нечеловеческих мук, душевных травм и лишения собственной правой конечности. Именно последняя, не существующая более, назойливо напоминала о себе вспышками фантомной боли. Необыкновенно сильные анальгетики, прописанные военными эскулапами, подавляли сколько возможно эти боли, но лишь на время. Она все равно напоминала о себе. От неё нельзя было уйти или отвернуться. Потому-то Рем предпочитал свой не менее действенный, проверенный временем способ — способ лечения ромом. Крепкий ямайский напиток справлялся с ними, по его мнению, куда лучше; к тому же старый добрый ром врачевал и еще один немаловажный недуг, не поддающийся никаким утешениям медицины — депрессию. 

Жизнь давно потеряла для него прежнее обаяние. 

“Ни дня без меня прожить не могут,” вздохнул Рем, грузно поднимаясь с дивана и плетясь к панорамным окнам.

По пути он прихватил довольно измятую бумажную пачку заграничных сигарет и дешевую одноразовую зажигалку. Мелькнул голубоватый огонек и вонючая сигарета, которую он уже держал во рту, загорелась красным углём, отбрасывая ничтожный отсвет на его выдающийся крутой подбородок. 

Внизу ему был виден весь центр города, нескончаемая перспектива стеклобетонного высокогорья, светящихся вывесок, шоссе и магистралей, скрещенных на всевозможные лады, точно кровеносные сосуды. Сотни высоченных зеркальных небоскрёбов и крупномасштабных стройплощадок горячо дрались между собою за драгоценное воздушное пространство. Улицы, несмотря на поздний час, были шумны и полны, снующими по всем направлениям, автомобилями. То там, то здесь, выглядывали серые и унылые здания парковок, в которых никогда не находилось свободного места; опустевшее место тотчас же замещалось. В воздухе голограммы девиц всех разумных возрастов и комплекций заманчиво рекламировали последние новинки бытовой техники и нижнего белья. Справа, вдалеке, небольшой прогулочный электроход неприметно скользил по реке Сатис, оставляя за собой едва заметную белую полоску следа. Кое-где парочка дворников одиноко чистила грязь с тротуаров. Все это освещалось нескончаемой цепочкой высоких фонарей, склонившихся над улицами, подобно немощным старцам, слабые мышцы спин которых более не позволяли держать прямую осанку. 

Саров был живым воплощением экономических амбиций постсоветской России, построенный напоказ как город будущего; будущего, которое так и не наступило.

У нас ЧП? с удивленной усмешкой подумал Рем.

Начальница его, несомненно, имела дар говорить замысловатее древнейших оракулов. Словосочетанию чрезвычайное происшествие можно было придать двадцать различных значений и все-таки не угадать смысла. 

Что, черт возьми, это должно было означать?

Рассудив очень здраво, что не время теперь предаваться расшифрованию ее слов, Рем направил стопы в ванную с намерением отрезвить голову ледяным душем.