Выдержки из речи комиссара Певзнера о механических коровах с одной сиськой

Дратути котятке! Товарищи! По мере слабых сил, продолжаю публиковать сагу СКУЧНЫЙ ДЕКАБРЬ, настольную книгу истинных коммунистов в пыльных шлемах.

Как водится, привожу пример программной речи комиссара товарища Певзнера о необходимости классовой борьбы.

Зато предложение яростной классовой борьбы встретило шумное одобрение, тем более что пан Штычка перевел товарища Певзнера следующим порядком: классовую борьбу назначить на среду, и с каждого двора выбирать борца. А бороться следует по правилам, в глаза не тыкать и на нежное сапогами не наступать.

— Это що, вроде как ярмарка будет? – уточнил у музыканта рябой крестьянин в перелицованной австрийской шинели, на спине которой красовались бурые пятна и криво зашитая дыра от штыка.

- А то! - заверил его тот. – Еще и товару, какого хозяйственного завезут.

Под мышкой у отставного флейтиста был зажат веник, который он сегодня вознамерился подарить пани Смиловиц, а в желудке тихо переливалась из стороны в сторону звенящая пустота. Запасы веселого обоза давно подошли к концу. Горох, из которого выходило мерзкое месиво, тоже. Занимать же под честное слово у кого-нибудь из знакомых он стеснялся.

-Веник то с Ляшек у тебя, пан? – спросил собеседник, уловив мысль про хозяйственный товар.

-То не веник вовсе, - важно ответил отставной музыкант.

- Так что же? – удивился рябой.

-То не веник, пан, то есть знак большой неразделенной любви! –Леонард сцементировал сказанное, помахав перед пораженным столь высоким положением предмета крестьянином, невольным даром изобретателя Хворовского.

-...и чтобы это будущее наступило скорее, всем записаться в рабоче-крестьянскую армию! - оглушительно прервал разговоры оратор. – Каждому записавшемуся – отрез на обмотки и брошюру «О мировой революции». Каждый ее незамедлительно получит, товарищи!

Охотников на запись не нашлось. Тем более что подозрительная, состоявшая из пятнадцати страниц книжица была плодом фантазии самого товарища Певзнера и содержала туманные рассуждения о повальной национализации всего и вся. И особенное внимание при этом автор уделил всеобщей национализации женщин. Описанные на десяти из пятнадцати страниц откровения были настолько поразительны и безыскусны, что наивная порнография мужских привокзальных уборных казалась сущей ерундой. Прочитавший этот катехизис красный командир Тарханов немедленно затосковал и пил три дня в Малинове, раз за разом посылая за особо удающимся в тех местах бурачным бимбером. Его взгляды на будущее и настоящее были иными.

Впрочем, божья роса в карих навыкате глазах Зиновия Семеновича, не просыхала ни при каких моментах, и он продолжал агитацию, неожиданно свернув с темы грядущей мировой революции на светлый проспект изобличения старых времен.

- Не везде еще видно то самое сияющее лучами народовластия будущее, – надрывался товарищ Зиновий, - не все контрреволюционные элементы в жизни и быту искоренены! Но мы должны бороться. Бороться всеми силами с мировым капиталом, опутывающим трудового человека! чтобы никакая болезнь или, скажем, хворь… Кхм.. Вот скажу вам, про эти случаи…

Тут он немного прервался, потому что подобающих случаев не помнил. И единственной болезнью, которую на его памяти, трудовой человек получил посредством мирового капитала, был перелом ноги форточника Башука, полученный в ходе ограбления квартиры главы уездной канцелярии в Волчанске. Умело замаскировав паузу, товарищ Певзнер погладил национализированного котенка и продолжил в новом ключе.

- Есть приметы, товарищи!

И торжественно указал на плакат с человеком-ящерицей, накалывающим на вилы пару темных пятнышек.

— Вот они! Приметы новых времен, что наступают сегодня! Их нужно видеть и им следовать. Верить! Потому что возврата к старому уже не будет! Они повсюду.

- Чтой то? – уточнила любопытная бабка у пана Штычки.

- Про приметы говорит, пани Вахорова. Вот я вам скажу, что примета на сегодняшний момент самое что ни на есть первое дело. Был у нас прапорщик один в полку, так обязательно как с пушек стреляют, так в штаны срец. И ни разу не ошибся на этом деле, лопни мой глаз. А если в штаны навалить, то это к чему?

- К чему? - спросила собеседница и пожевала усы.

- К печалям и огорчению, пани.

Та согласно кивнула и добавила еще, что если куда пошел да споткнулся, то это тоже не к добру и лучше сидеть дома. Еще лучше плюнуть три раза за порог, тогда вообще ничего дурного случиться не сможет. А если и случится, то так, ерунда, вон пан Зареба с Мочек, тот, что краденое скупал. Тот споткнулся и никуда не пошел. Вот пошел бы и, может быть, арестовали его. А так просто опрокинул на себя кипятка, отчего и скончался. В приметы верить полагается, иначе жди беды.

- Тише! - шикнул на разговаривающих рябой крестьянин, потому что Зиновий Семенович уже рассказывал о будущем.

- Коровы и лошади уйдут в прошлое, товарищи! Грядет повсеместная и неумолимая механизация и индустриализация быта трудового народа!

- А чтой то будет, заместо коровы, товарищ комиссар? –подал голос кто-то смелый.

- А вместо коровы в каждом дворе будет механическая корова, товарищ. И даже не с двумя! А даже с одной сиськой! И сиськи этой хватит на удовлетворение потребностей всего трудового человека!

-Так у коровы то четыре, товарищ комиссар? – робко кукарекнул собеседник.

- Контра, да? Провокатор мирового капитала? Продался империалистам? - обвинил его маленький товарищ Зиновий, в ответ задающий вопросы незримо растворился в толпе и более себя не проявлял. Потому как если и продаваться, то за деньги, а если страдать за просто так, за пустяковый спор, то ну их к черту, этих коров, пусть хоть с шестью сиськами гуляют. Все равно времена менялись, может, и будут такие? Споры с властью всегда были последним делом.