Трампа ели тараканы, Венера большая, а Лавкрафт в жёлтых ботинках

Место не украшало человека, человек стал украшать место, и здесь появился его дом.

Я всего девять раз в жизни врал, и все девять раз был прав, но мне никто не верил, потому что люди верят всему, но только не правде сказанной в улыбке.

Однажды я вылетел из своего дома на большом слоне фиолетового цвета, из его носа брызгала конфетти разных цветов, а когда он улыбался своим крохотным ртом, то оттуда вылезали хомяки и суслики играясь с колокольчиками, танцуя прямо в пасти джингу.

И тогда я дал себе слово, что больше никогда не буду дружить с розовым пони под моим столом сидящим и обнимающим свои коленки, сочиняя очередной попсовый реп. Я так ему и сказал:

- Чтобы ноги твоей здесь не было!

А он посмотрел на меня, фыркнул словно какой-то зверь из семейства лис, поцокал копытом по полу, и оттуда вылетел соловей и начал битбоксить его новый реп.

- Я конь, только ещё кроха,

Мои лапы бегут, но они копыта,

Ты сказал мне уйти, тебя забыть,

Но пони не забывает тех, кто его создал.

Потом соловей сунул руки в карманы и достал дирол, пожевал и улетел в дупло пони.

На том и сошлись. Ничего не понял, но соловей пел очень красиво, что в конце концов я растаял и уполз в щель на полу, и нашёл там тараканов пьющих бренди и обсуждающие политику. Трамп, говорят, создал новое оружие против президентов и сам стал жертвой, и, когда он выиграл, его же оружие убило его самого.

Тараканы долго смеялись, а потом оказалось, что не смеялись они вовсе, а ели портреты Трампа, и все голоса были у меня в голове.

Проснулся я в пятом часу, когда плыл на Титанике по полотну вселенной, и начался дождь из апельсинового шоколада, на вкус они были никакими. Схватив один из шоколадов за горло, я прошептал ему тёплые слова, он растаял. Я всегда знал, что мои уста глаголят секс.

Когда я подлетал к одной из планет, вокруг летали жирафы кидая шею из стороны в сторону, опоясывая её. Каждый раз ударяясь по шее, метеориты издавали прекрасный бит, что слон сидевший у меня под столом начал боксить новый реп, о чём он там пел я не слышал, но все вокруг взрывались в восторге, словно фейерверки.

Так за семь минут я создал новые звёзды и узнал, что кто-то вечно бегает по космосу и крутит лампочки подавая электричество всему пространству времени и плоскости. Кем он был, я долго не понимал, а потом в седьмом часу узнал, что телевизор никогда не врал, когда шумом давился, ведь эти крохотные пиксели и были богами, что заставляли гореть звёзды.

Они могли стать кем угодно, но предпочли стать рукой.

Когда я влетел в саму планету, меня встретили добрые люди с кинжалами и вилами, они проводили меня к костру, потому что я долго и долго не мог согреться, и начали подавать в меня тепло, связав на арматуре над костром. Было тепло. А потом из неба упал Лавкрафт и сказал, что всё это иллюзия, что все эти монстры питаются моим разумом, и что у них не вилы, а резиновые огурцы, которые нельзя есть, а лампочки не должны гореть на полу, а обязаны висеть на потолке. Потом Крафт выдернул костёр из розетки и схватив меня полетел в небо.

Два дня мы летели по небу, а потом заметили, что мы воздушные шарики привязанные к веревке, пришлось подыграть шарику и надуть щеки. Только долго мы не могли так делать, комары попадали в глаза и изрешетили наши щеки своими носами, выпив весь воздух из них. Странные комары они, эти комары, не такие, как на земле. Они другие, они серийные убийцы, ведь кислорода тут мало мальски, и питаясь им, они убивают других.

Когда мы посмотрели вниз, на земле лежал большой синий аллигатор и чистил зубы бензопилой, когда мы кинули в него тапочкой Лавкрафта, он поднял голову и надел их на голову, и начал читать чёрный реп. Достал книгу чёрную, открыл сто сорок третью страницу и запел, что все аллигаторы должны быть богами, подтянул верёвку, и нам стало смешно. Он щекотал наши ступни три часа, молясь нам, чтобы мы могли ему позволить стать богом, но мы сказали, что боги тут кошки.

Аллигатор заплакал и откинул книгу в пропасть, схватился за коленки и убежал в угол поплакать. Лавкрафт посмотрел на свои ботинки из крокодильевой кожи и ахнул, они были жёлтыми.

Потап родился в семь сорок три, именно в тот момент, когда ботинки стали жёлтыми и сказал, что случайности не случайны, что ботинки жёлтые потому что не зелёные. И мы сразу же всё и поняли. Кивнули и улетели на Венеру.

Венера была самой жирной женщиной, которую мы когда-либо видели, её орбита могла затмить солнечную систему, но нам это даже нравилось, потому что мы могли согреться этим солнышком поглотивший вселенную. Но постоянные изжоги вызывали чёрный загар, а вздутие запорошило всё вокруг смерчем.

Когда же мы сказали Венере, что она самая большая из всех планет, она улыбнулась и складки покатились по космосу волнами играя с Марсом и землёй в бильярд, Сатурну же повезло меньше всего, он раскололся надвое и убежал со словами: "Да ну на вас всех, я так не играю", но бежал он не долго. Венера схватила его за шары и съела со словами, что негоже хорошему портиться и испортила ему жизнь.

Кто же знает, что бы случилось потом, если бы я не сказал Крафту бежать куда глаза глядели, но глаза... его глаза глядели прямо в зад Венеры, потому он был обречён и последние слова, которые он смог выдавить из себя, было:

- Непроходимая чаща.

#римдик #римбезумие #римкосмос