Разговор с либералом

Ниже отрывок из книги "Наследник": https://author.today/work/28662 - если кто захочет прочесть полностью. А о либералах (в классическом понимании понятия "либерализм", а не того кошмара и идиотизма, в который его превратили русские "либералы", мечтающие об уничтожении русского народа, как такового, и стирания России в любом виде с карты мира) могу сказать только одно - среди них часто попадаются прекраснодушные идиоты, готовые ради своих измышлений разрушить все и вся, не понимая, что реализация их идей приведет к такому ужасу, что слов для описания не найдется. У меня, по крайней мере. Я все сказал в этом отрывке.

Сергей Елизарович с трудом сдерживал дрожь, следуя за конвоиром к кабинету следователя. Вызов в КВИБ-1[Комитет внутренней имперской безопасности, соответственно, КВИБ-2 - Комитет внешней имперской безопасности], в общем-то, не стал для него неожиданностью, уже который год их группа диссидентов ходила по грани. Интересно, можно назвать это арестом? Вряд ли. Вежливое приглашение на собеседование со следователем губернского управления КВИБ-1, принесенное прямо на кафедру курьером в незнакомой мышастого цвета форме. Когда профессор распечатал конверт, ему показалось, что небо обрушилось ему на голову. Коллеги отпоили беднягу валерьянкой и принялись утешать, хотя поглядывали на него с опаской — от внимания квибовцев никто в среде интеллигенции ничего хорошего не ждал.

Как оказалось, преподавателя социологии дожидался на стоянке флаер без иллюминаторов, так что он понятия не имел, куда его привезли. Вышел наружу Сергей Елизарович в небольшом, ничем не примечательном дворике казенного вида. Затем оказался в здании, коридоры которого могли принадлежать любому учреждении в Империи. В конце концов профессора привели в кабинет со стенами, покрытыми деревянными панелями. Кроме стола, двух стульев и стеллажа с бумагами и инфокристаллами [это Инфокристаллы— информационные кристаллы, нечто подобное нынешним флешкам, только куда большей, на порядки, вместимости.] в нем ничего не было.

Внезапно одна стена отъехала в сторону, и в кабинете, словно призрак, возник светловолосый, совсем еще молодой человек нарочито простецкого вида. Вот только умные и жесткие льдисто-голубые глаза сразу выдавали, что он неглуп. На квибовце была темно-серая форма с двумя перечеркнутыми косой линией шпалами на погонах — профессор понятия не имел, какое звание они обозначают, никогда таких не видел.

— Добрый день, Сергей Елизарович, — добродушно улыбнулся молодой офицер. — Присаживайтесь. Меня зовут Михаил Иванович.

— Здравствуйте, — резко наклонил голову профессор, опускаясь на стул. Он с трудом сдержался от того, чтобы вытереть испарину со лба. — С какой целью меня вызвали?..

— Обсудить взгляды и действия вашей так называемой группы «Свобода», естественно, — усмехнулся офицер. — Пока вы варились в собственном соку, вас не трогали, но когда на вас вышли западные кураторы и начали финансировать...

— Нам просто помогают друзья из-за границы! — возмутился Сергей Елизарович.

— Вам дать прочесть послужной список каждого из этих «друзей» в ЦРУ и других службах? — сложил руки на столе Михаил Иванович, затем склонил голову набок, с живым интересом наблюдая за собеседником. — Мне нетрудно.

— Ложь! — отрезал профессор. — Они просто сочувствуют нашей борьбе за свободу.

На самом деле слова квибовца больно ударили его, он и сам не раз замечал странности в поведении западников и никак не мог понять, чего же им на самом деле нужно. Если они действительно из спецслужб, то многое становится ясным.

— И все-таки, — продолжил офицер, доставая из ящика стола папку и пододвигая ее к собеседнику. — Посмотрите.

Сергей Елизарович нехотя взял папку, открыл и принялся бегло просматривать лежащие там документы. Действительно, досье на знакомых ему двух американцев и трех европейцев. Все имели либо прямое, либо косвенное отношение к разведке. И трудно сказать, было ли это фальшивкой. Он сомневался, чтобы ради его крохотной группки стали бы проводить столь масштабную мистификацию, не тот уровень.

— Даже это не столь важно, — укоризненно посмотрел на него Михаил Иванович. — Хуже, что вы начали понемногу привлекать к своей деятельности молодых, студентов, засоряя им умы чуждыми нам идеями.

— Да почему же чуждыми?! — не выдержал Сергей Елизарович. — Что плохого в свободе?! Что плохого в демократии?! Народ сам должен выбирать себе правительство!

— Вы же историк и социолог... — вздохнул квибовец. — Вам ли не знать, что происходит в России при демократии. Наверх всплывают самые подлые и беспринципные люди, демагоги, способные только разрушать то, что построили до них. Они говорят много красивых слов, но что хорошего в реальности они хоть раз сделали для избравших их людей?

— Многое, — не согласился профессор. — Да, переходной период всегда труден, зато потом все станет хорошо. На Западе же эта модель работает!

— Опять за рыбу мясо... — скривился Михаил Иванович. — На Западе. Поймите, мы и они — разные цивилизации. К тому же там демократии нет, там плутократия, власть денег. Истинные правители находятся в тени, выдвигая на всеобщее обозрение свои марионетки.

— Опять эта старая идея о сионских мудрецах! — презрительно выплюнул Сергей Елизарович. — И не надоело вам это мусолить?

— Ну почему же сионских, далеко не все из них евреи, — откинулся на спинку стула квибовец, глядя на социолога, как на какое-то любопытное насекомое. — Но они существуют, это непреложный факт, нам даже известны имена многих. Мы не трогаем их, пока они не слишком нам надоедают. Если полезут, то заплатят за все. Причем, лично. И они это знают, потому не особо рискуют лезть в Россию. Жить-то хочется.

Он немного помолчал, а затем спросил:

— Скажите, чего вы и вам подобные добиваетесь? Почему любое достижение вашей родины вам как нож в сердце?

— Мы хотим свободы! — гордо выпрямился профессор. — Мы хотим сами решать, как нам жить! Без вашей указки!

— И какой именно свободы вы хотите? — в глазах Михаила Ивановича появилась усталость. — Свободы умирать от голода и холода? Ведь это основная свобода демократических стран. Там никто вам не поможет, как здесь. Там медицина только платная. Образование и жилье тоже.

— Вы не понимаете... — горько усмехнулся Сергей Елизарович. — Ну почему России обязательно надо переться своим, пусть дурацким, но своим путем? Почему не пойти по магистральной дороге, по которой идет все остальное человечество?! Ведь она единственно верная!

— Она тупиковая, — с жалостью посмотрел на него квибовец. — Вы ведь имеете доступ к западным информационным сетям? Чего там больше всего? Извращенной порнографии. Вы разговоры и обсуждения западных обывателей слышали? Там же пустота. На Западе вырастили идеального потребителя, полностью покорного властям. Там забыли о чести, достоинстве, вере и мечте. Там у людей один бог — деньги.

— Зато люди имеют право выбирать, как им жить! — отрезал профессор. — Да, там тоже есть недостатки, я не стану идеализировать, но зато там четко понимают, что человек произошел от животного, поэтому дают ему возможность самому решить, каким быть.

— А мы тянем человека к небу... — Михаил Иванович смотрел на собеседника с горечью. — Заставляем его расправить крылья... Вот, значит, что вам претит? То, что в Империи люди стремятся ввысь, к небу, а не к корыту, как свиньи...

— Вы опять не так поняли... — простонал Сергей Елизарович, всплеснув руками. — Это хорошо, что человек стремится ввысь! Но пусть он сам выберет этот путь! Понимаете, сам!

— И как же он выберет, если вокруг все живут за закону джунглей — кто силен, тот и прав? — прищурился квибовец. — А ведь это основной закон западной цивилизации. А вот еще один. Каждый сам за себя.

— Да что плохого в том, что человек заботится о себе?! — вспыхнул профессор.

— Ничего. Но кто-то из древних мудрецов однажды сказал: «Если я не за себя, то кто же за меня? Но если я только за себя, то зачем я?». Есть ответ?

— Не понимаю, почему вы считаете, что там все только за себя. Это же не так! Иначе они бы не подняли цивилизацию до таких высот!

— И чем же их цивилизация выше нашей? — насмешливо поинтересовался Михаил Иванович. — Мы во многом достигли куда большего.

— Тем, что у них полная свобода самовыражения! — запальчиво выплюнул Сергей Елизарович. — Тем, что у них отсутствует цензура! У них есть свобода слова!

— Значит, вы считаете, что любое описанное кем-либо извращение должно быть опубликовано? — прищурился квибовец. — Читал я в западных сетях сладострастное описание изнасилования детей, читал... И это вы считаете правильным?..

— Да! — сжал кулаки социолог. — Да и еще раз да! Каждый имеет право на высказывание своего мнения! Каким бы оно ни было!

— А то, что такая мерзость развращает неокрепшие умы, вы учитываете?

— Значит, у человека будет больше степеней свободы выбора.

Михаил смотрел на этого высокоученого глупца и понимал, что тот искренен в своих заблуждениях, действительно в них верит. Ну почему русскую интеллигенцию так тянет в сторону Запада, во все века враждебного России, какой бы государственный строй в ней ни был? Неужели не понимают, что все эти идеи псевдосвободы гибельны для страны? Неужели не понимают, кого хотят вырастить из молодых западники? Почему-то верят в декларируемые цели, не желая задуматься о том, что стоит за ними. Взять хоть Сергея Елизаровича. Великолепный ученый, умница, а несет такую чушь. И Михаил решил все-таки сделать последнюю попытку хоть в чем-то убедить профессора.

— Хорошо, пусть так, — он снова сцепил руки в замок, глядя в глаза собеседника, в которых горела вера в свою правоту. — Но что вы скажете на то, что у нас за сто двадцать лет ни разу не было изнасилования ребенка? А у них такое происходит постоянно — вы имеете доступ к их сетям, должны знать.

— Не было из-за страха! — отрезал социолог. — В Империи наказание за педофилию настолько страшное и бесчеловечное, что те, кто и хотел бы рискнуть, боятся. Да, такое — плохо, но вы опять же лишаете людей свободного выбора!

— А о изнасилованных детях, значит, можно забыть, да? — нехорошо прищурился квибовец. — Главное, чтобы у насильников была эта ваша свобода выбора? Так, по-вашему, получается? Вы понимаете, кем сейчас выглядите в глазах любого нормального человека?..

— О, Господи... — простонал Сергей Елизарович. — Да поймите же вы, что свобода выбора как поступить в той или иной ситуации — главное! Да, педофилия — это страшное, жуткое преступление, за которое следует наказывать. Но человек сам, по доброй воле должен отказаться от такого, а не от страха перед наказанием, как у нас!

— То есть, на детей, пострадавших от «свободно выбравших», вам плевать?..

— Да нет же! Я просто говорю, что западная модель намного правильнее! Пусть даже там безвинные страдают чаще, чем в Империи, но она все равно правильнее.

— Мне страшно смотреть на таких, как вы... — глухо произнес Михаил Иванович. — Ради своих измышлений вы готовы обречь других людей на жуткую судьбу. И не понимаете, идеалисты вы сумасшедшие, что даже если вам удастся занести сюда демократию, как сделали в девяностых годах двадцатого века, то ничего не добьетесь. Вслед за вами придут хищники, дождавшись, пока вы порушите все, до чего дотянетесь. Вам плевать, что в Империи социальная защищенность человека в разы выше, чем на вашем хваленом Западе. Вам плевать, что у нас напрочь забыли о таких понятиях, как бандитизм, насилие и почти забыли о воровстве. Вам плевать, что у нас никому не позволят умереть от голода, холода или отсутствия врачебной помощи. Вам плевать, что у нас для человека открыты все дороги — стоит лишь приложить определенные усилия, и ты добьешься многого.

— Да не измышления, а истина! — буквально взвизгнул Сергей Елизарович. — Да, пусть на Западе нет ваших так называемых социальных гарантий, зато там есть свобода, которой вы лишили русский народ! И там все равно живется лучше просто потому, что человек волен делать все, что пожелает!

— Вы так думаете? — сцепил руки в замок под подбородком квибовец. — А вы сами-то там жили? Или только бывали, как турист?

— Как турист, — с недоумением посмотрел на него профессор. — Но это ничего не меняет.

— Мда, — укоризненно показал головой Михаил Иванович. — Вижу, мы не договоримся. Поэтому у меня есть к вам предложение. Не желаете ли пожить на столь любезном вашему сердцу Западе несколько лет? Чтобы самому все увидеть, понять и на себе ощутить.

— Хотел бы я... — тяжело вздохнул Сергей Елизарович. — Я подавал на эмиграцию, мне отказали...

— Так в чем проблема? — хохотнул квибовец. — Организуем вам быстренько депортацию. Штаты вас охотно примут, как беженца от тоталитаризма. Или Европа. Живите. При этом у вас в течение пяти лет будет право на возвращение, стоит лишь обратиться в наше посольство. Правда, возвращение будет с условием, что вы прекратите лить грязь на свою родину. Как вам?

Профессор ошарашенно уставился на него и захлопал глазами. Такого он точно не ожидал. Многие из их круга мечтали уехать, но не получалось — либо не выпускала Империя, либо не принимала заграница. Особенно непонятно было последнее, ведь они — борцы с тоталитаризмом!

— Да, еще одно, — продолжил Михаил Иванович. — Возвращение возможно только для тех, кто в течение проживания за границей не сочинял небылицы о своей бывшей стране, то есть не сотрудничал с лживыми русскоязычными  средствами массовой информации наподобие «Голоса Америки», «Свободной Европы» и тому подобными.

— Я возвращаться не собираюсь! — отмахнулся Сергей Елизарович. — И не смейте называть лживыми тех, кто решился сказать о вас правду!

— А вот академик Коцепольский две недели назад вернулся, — ехидно сообщил квибовец, с насмешкой глядя на на социолога. — Землю русскую целовал и плакал, сойдя с трапа челнока, прощения просил...

— Коцепольский? — изумился профессор. — Но почему? У него же имя, он мог бы и там...

— О, вы наверное не в курсе, что он отказался лгать, а поэтому все четыре года жизни в Нью-Йорке мыл посуду в дешевой забегаловке, другой работы ученому с мировым именем в Америке не нашлось, — развел руками Михаил Иванович. — Он еще долго терпел, другие сбегают обратно года через два.

— Лжете! — буквально выплюнул Сергей Елизарович, он весь пылал возмущением.

Затем ученый все же обуздал себя и вспомнил, что возвращенцы с Запада действительно не желают иметь ничего общего с прежним кругом общения, а когда с ними заговаривают о плюсах демократии, шипят и плюются. Впрочем, а чего ждать от предпочевших свободе рабство в Империи? Он искренне не понимал, с какой стати вернулся хотя бы доцент Семиверстов — не было до отъезда большего ненавистника порядков на родине. А теперь молчит в тряпочку и не поддерживает разговоров о политике, только гневно сверкает глазами, когда кто-то начинает разглагольствовать о благословенном Западе, и тут же уходит. Почему? На расспросы доцент не отвечал, только криво усмехался и предлагал самим откушать западного гостеприимства. Сергей Елизарович его искренне не понимал.

— Так что, согласны? — поинтересовался Михаил Иванович.

— Да! — решительно заявил ученый.

— Хорошо. Тогда подпишите эти бумаги.

Квибовец положил перед профессором несколько заполненных убористым текстом листов. Сергей Елизарович внимательно прочел их. Временный отказ от гражданства, отказ от претензий и согласие на депортацию. А также заявления в посольства США и Евросоюза с просьбой признать его беженцем от тоталитаризма. Немного подумав, Сергей Елизарович решительно подписал все — его в Империи ничего не держало, дети выросли и жили своей жизнью, отказываясь признавать идеалы отца, а жена два года назад умерла. Шанс наконец-то оказаться в свободном мире профессор упускать не собирался.

Проводив Сергея Елизаровича, Михаил не сдержался и выматерился. Его до онемения поражали такие люди. Никогда не жили на этом чертовом Западе, но априори считают, что там лучше, чем на родине. Что ж, тот, кто придумал «лечение», был гением. Пусть едут, пусть сами смотрят — ну не нужны миру денег русские гуманитарии! Им там тяжело приходится. Потому-то большинство и возвращается, уже имея прививку от «западных ценностей». Скорее всего, года через три вернется и этот упрямый дурак.

К счастью, практика следователем в КВИБ закончена. Теперь осталось только сдать экзамен по истории, и можно заниматься подготовкой к экспедиции. Михаил радостно улыбнулся, подошел к стене, нажал на незаметный узор и телепортировался в Академию.