38 сантиметров. Сиськи, кровь, пошлость. Заочно одобрено моим другом Шмурге
Автор: Макс Акиньшин
Когда бежишь от темного прошлого. Когда пьешь дешевую дрянь и просыпаешься в съемной конуре где-то на окраине Манчестера, поневоле думаешь о том, что делать дальше.
Колледж Святого Антония?
Ядерная физика?
Никаких перспектив. У тебя просроченная туристическая виза, убогая работа в баре. Ах, да! Еще Лорен – мисс Лола в «Красном тузе». И ее приносящий удачу красный помпон.
Все это можно бросить и забыть в один момент. Все забыть, потому что жизнь, подкидывает тебе шанс, от которого ты уже не можешь отказаться. Один невероятный шанс.
И вот у тебя уютный домик тиа Долорес, работа в Конторе и два друга: Его величество Эдвард «Мастодонт» Мобалеку и сохлое ископаемое Моисей Рубинштейн. Сигары, кило белого и лекарства от всех болезней. А еще любовь, дело девятнадцати дохлых обезьян и вирус. Тайны, загадки и вопросы – на которые нет ответов.
Жизнь гоняет тебя как жука по тарелке.
Раз! И ты ослеп. И почти безумен от осознания того, что все почти закончилось так глупо – в бочке, для дорожных работ закопанной в землю. Ты слеп и дальше не будет ничего. Лишь намертво въевшаяся в мозг мелодия мобильного, слабый свет в темной комнате - та вещь, которая удерживает тебя в трезвом уме.
Все что у тебя остается это друзья. Слепота убивает, но и прозрение обращается с тобой не лучше.
Это прозрение: физическое или ментальное, которое совсем не ждешь. Правда - почти всегда хуже лжи. Также как тридцать восемь сантиметров всегда больше трех миллиметров. Почти всегда.
Тридцать восемь сантиметров роман для любителей стейков с кровью и бокала белого вина за обедом. И может оскорбить. Он балансирует на грани между откровенной пошлостью и литературой. Между ложью и правдой. Светом и тьмой.
Как и сама жизнь.
«Я вынес поднос с чистой посудой в зал и бросил взгляд за окно, где сонные наркоманы ожидали свой билет на Луну. Их зубная фея задерживалась, потому что попала в облаву вчера вечером. Они толклись на углу, понурые и вялые в полдень, в ожидании чуда, которое отправит их в послезавтра. Мир медленно сходил с ума».
«Жизнь никогда не радовала меня доставками вовремя, она все время опаздывала или я опаздывал, стремясь заскочить на подножку ушедшего поезда. Сколько их было! И ни на один у меня не было билета.
Поезда уходили, а я оставался, постоянно борясь с обстоятельствами, требующими больше усилий, чем можно было себе позволить».
«Бугенвиллии пахли. Здравствуй безумие. Теперь мы были вдвоем: я и ты. Хотя, нет. Есть еще полная темнота. Наш третий полный запахов и звуков товарищ. С поста в коридоре доносилась музыка. Я кружился по палате в больничной накидке, нагота меня не смущала. Черная слепая ткань расступалась от движений. Боязливо отступала от меня. Услужливо сдвигала больничную мебель и приборы в сторону. У сумасшедших свои привилегии. Их все жалеют. Или любят.
–Малыш, спи спокойно..
Спи, не плачь…
Однажды, ты проснешься поющим
Расправишь крылья и улетишь…
Вокруг плавали запахи и звуки. Липли ко мне. В легких похрипывали остатки страхов. Пина –колада для дамы, гарсон! Я слышал звуки и чувствовал запахи, которых не было. И еще счастье. Безумное, неопределенное счастье теплой водой в пустом желудке».