День рождения Ш.Х.

Сегодня - день рождения Шерлока Холмса. Именно 1 декабря (1887 года) вышла в свет первая повесть Артура Конан Дойла о Великом Детективе - "Этюд в багровых тонах".

Естественно, я не мог не отдать должное столь выдающемуся литературному персонажу: у меня тоже есть произведение, посвященное ему. Правда, оно несколько необычное - события излагаются от лица таксы Альмы, собаки миссис Хадсон... Наверное, это можно назвать фанфиком (на современный манер), но мне больше нравится определение "по мотивам". Предлагаю вашему вниманию небольшой отрывок.

ПыСы. Повесть написана для детей и подростков - 10-14 лет. 

АМУЛЕТ С БРОНЗОВОЙ КОШКОЙ

Глава первая

Эта удивительная история произошла в начале февраля 1888 года. Зима в тот год была очень снежная, и выходить на улицу мне совсем не хотелось. Слава богу, моя хозяйка, миссис Хадсон, не заставляла меня гулять долго – мы покидали наш теплый, уютный дом буквально на четверть часа, а затем обе, замерзшие и в снегу, спешили назад, в нашу замечательную квартирку на Бейкер-стрит, 221. Миссис Хадсон, как правило, сразу шла готовить яичницу с беконом и чай для постояльцев, а я забиралась в свое любимое кресло, прятала лапы и нос под плед и еще немного дремала. А потом завтракала на кухне с хозяйкой – как правило, овсяной кашей, иногда - с вареным яйцом.

Ах да, кажется, я забыла представиться: Альма, чёрная такса. У миссис Хадсон я живу уже два года, и мы с ней неплохо ладим. В доме у нас еще два постояльца – мистер Холмс и доктор Ватсон, но о них - чуть позже. Итак, продолжу свой рассказ. Рано утром того примечательного дня я вышла гулять одна. Миссис Хадсон немного нездоровилось – мучил кашель, и я решила не брать ее с собой. Пусть сидит дома, пьет чай и лечится. Выскочила на улицу (у меня свой выход через небольшой лаз в кухонной двери) и побежала по своим делам.

Бледное зимнее солнце уже поднялось над крышами домов, крепкий мороз обжигал мои нежные части тела. У нас, у такс, шерсть очень короткая, а лапы – низенькие и кривоватые, поэтому холод мы очень не любим. Хорошо, что снег был плотным, лежалым, не пришлось в нем барахтаться. На улице, несмотря на ранний час, было много народу: понедельник, день будний, все спешат по своим делам. Я сделала привычный круг и уже собиралась домой, как меня окликнули:

- Эй, Альма, как дела?

Я задрала голову: на одном из мусорных ящиков, которые стоят у нас за домом, сидел Барти, серый уличный кот, вор, проказник и задира. Но я с ним дружу: во-первых, он всегда в курсе всех дел, а во-вторых, пару раз серьезно выручал меня, помогал в очень непростых ситуациях. В которые завело меня неуемное любопытство… Да-да, это мой главный недостаток: люблю совать свой черный нос в чужие дела, и многим это не нравится.

- Что тебе? – ответила я Барти. – Извини, долго болтать не могу – лапы мерзнут.

- Слушай, - жалобно протянул кот и как-то незаметно, как только он один умел, оказался возле меня, - если не трудно… припаси для меня пару кусочков, а? А то я совсем голодный.

Я посмотрела на мусорные ящики - закрыты. Ага, понятно: Хенк Хаксли, местный дворник, за что-то очень невзлюбивший нашего бедного Барти, опять оставил кота без еды. Ну, подумаешь, пороется он немного в мусоре и что-то там для себя найдет… Нет же, закрыл крышки ящиков так, что лапой (даже с острыми когтями!) не подцепишь и не откроешь. Вот и лишился бедный Барти завтрака. И, похоже, еще и обеда.

Я пообещала – ладно, раздобуду что-нибудь: надо помогать друг другу, тем более в такую суровую зиму! И помчалась домой – мороз уже щипал меня за лапки и голый животик. А это очень неприятно!

На кухне я первым делом бросилась к плите – греться. Она у нас большая, чугунная, и очень горячая – когда на ней что-то готовится. Сейчас на плите стоял большой медный чайник и две кастрюли, в которых уже что-то булькало – миссис Хадсон хозяйничала вовсю.

- А, Альма, - приветствовала она меня, – нагулялась? Ну и как там, на улице? Холодно?

Я тихонько гавкнула: что спрашиваешь, и так всё ясно, достаточно посмотреть на замерзшее окно. Или на обледенелый порожек у двери… Но моя хозяйка, увы, очень не наблюдательна. В отличие от мистера Холмса, который замечает абсолютно всё.

Хорошо помню мою встречу с ним: я занималась одним очень интересным делом – пропавшим левым ботинком миссис Хадсон, и сначала на нового жильца не обратила внимания. Ну, есть он и есть – мы нуждались в деньгах, и моя хозяйка разместила в газете объявление о сдаче комнат внаем. И лишь когда сверху потянуло какими-то противными запахами, да еще начали раздаваться тоскливые звуки скрипки, причем в самое неподходящее время… Я поняла, что надо идти знакомиться. И вскарабкалась по лестнице на второй этаж. Хотя при моих коротких лапках это сделать совсем непросто.

Шерлок сначала мне не понравился: рассеянный (чуть не наступил на меня), очень неаккуратный (вещи разбросаны по комнате), а уж пахнет от него! Прямо-таки воняет - какой-то едкой смесью, которую он разогревал на маленькой спиртовке. Мне в нос шибануло так, что я сразу же зачихала, а глаза заслезились. Шерлок был очень увлечен своим делом и на меня сначала внимания не обратил – ходил по комнате большими шагами и что-то бормотал про себя. Он, судя по всему, проводил какой-то химический опыт - переливал жидкость из одной стеклянной мензурки в другую, а затем стал ее еще и нагревать. Я наблюдала за ним, сидя под столом: и безопасно, и хорошо видно.

Наконец содержимое мензурки из ярко-синего стало фиолетовым, а потом и совершенно черным, Шерлок радостно воскликнул: «Я знаю, кто убийца!» И даже изобразил нечто вроде неуклюжего танца. Во время которого он и наступил слегка на меня – точнее, на мою правую переднюю лапу. Я взвизгнула (не столько от боли, сколько от неожиданности), и Холмс замер на месте прямо с мензуркой в руках. Нагнулся и с недоумением посмотрел на меня – кто это там? Можно подумать, он кроличьих такс никогда не видел…

Шерлок взял меня на руки и слегка погладил:

- Так-так, ты - Альма! И, как вижу, любишь опасные приключения. Да еще дружишь с серым уличным котом…

Ладно, имя он прочитал на моем ошейнике, это не трудно, про приключения можно понять по моим стертым ногтям на лапах – много бегаю по булыжной мостовой, а кошачий волос на правом боку остался, очевидно, после того, как мы с Барти пару дней назад лежали в засаде, наблюдая за одним очень неприятным и опасным типом… Но как он узнал, что это именно кот? Даже мне, с моим тонким нюхом, не всегда удается по одному волоску определить, кому он принадлежит – коту или кошке.

Я недоуменно гавкнула, и Шерлок рассмеялся:

- Я просто угадал! Хотя, если подумать, тут тоже все логично: такая умная собака, как ты, Альма, наверняка не очень-то жалует домашних кошек – считает их глупыми. А вот котяра, тем более уличный… Он может быть весьма полезным. Просто дедукция!

После этого я Шерлока очень зауважала. А уж когда он угостил меня бисквитом… Миссис Хадсон, при всех ее великолепных человеческих качествах, не часто балует меня вкусненьким: говорит, что это вредно для фигуры. Сама она строго следит за талией, сладкого и мучного (в том числе обожаемых мною миндальных бисквитов) не ест, следовательно, я их тоже не получаю. И, если бы не Холмс… Нет, вы не подумайте, я не жалуюсь – кормят меня вполне прилично, всегда сыта, но иногда, знаете ли, хочется чего-нибудь такого, вкусненького… Помимо постоянной овсяной каши на завтрак (иногда с яйцом) и овощного супа с маленькой косточкой на обед (он же – и ужин). В смысле фигуристости я миссис Хадсон ничем не уступаю, но вот взгляды ее на еду у нас разные. Тем не менее, как я уже говорила, это не мешает нм жить душа в душу.

Напарник Холмса, доктор Ватсон, появившийся у нас чуть позже, ничем особенным моего внимания не привлек. Но свое врачебное дело он знает неплохо: по крайней мере, помог моей хозяйке избавиться от мигрени, которая ее долго мучила. А мне он очень ловко обработал лапу, когда я порезала ее во время одного очень опасного дела на Вильям-стрит. Вытащил пинцетом мелкие осколки стекла, протер порез спиртовым раствором, крепко перевязал… Через три дня я уже резво бегала, а не ковыляла на трех лапах. За это я ему была благодарна.

…Но вернемся к нашему рассказу. Не успела я согреться, как в нашу парадную дверь позвонили – затренькал колокольчик. Миссис Хадсон пошла открывать, и к нам вошел хорошо одетый, представительный джентльмен. Немолодой, с седыми волосами и густыми усами немного желтоватого оттенка (очевидно, от сигар), в руках он держал дорогую трость с круглым набалдашником. Джентльмен был явно взволнован и нервно теребил хорошие кожаные перчатки. Поздоровавшись с миссис Хадсон, он протянул ей визитную карточку и попросил немедленно передать мистеру Холмсу.

Через пару минут Шерлок его принял – как всегда, в гостиной на втором этаже. Я быстренько шмыгнула под нашу лестницу – там есть такой славный уголок, откуда можно услышать все, что говорят наверху. Очень удобное место! И незаметное – его прикрывает большая корзина с постельным бельем. Но перед этим я обнюхала зимнее пальто нашего гостя - с широким барсучьим воротником. По одежде (точнее, по ее запаху) можно многое узнать о человеке! Пальто пахло нафталином, пылью (видимо, его доставали нечасто) и дорогим табаком. Домашних животных у нашего гостя не было, как и детей – совершенно не чувствовались.

Я, как всегда, быстренько шмыгнула за бельевую корзину (что делать – ужасно любопытна!) и стала внимательно слушать. Гостем оказался Артур Приксвелл, уважаемый директор Британского музея. Он рассказал Холмсу и доктору Ватсону (тот тоже присутствовал - по своему обыкновению) совершенно удивительную историю.

- Месяц назад, - начал директор, - в нашем музее открылась большая выставка, посвященная эпохе Аменхета, основателя одной из известнейших фараонских династий. Это примерно две тысячи лет до Рождества Христова, то есть почти четыре тысячи лет назад...

Холм чуть слышно хмыкнул: очевидно, он ничего не знал ни о Древнем Египте, ни тем более - о фараонских династиях. Но не потому, что был невежественен, нет, просто это совершенно не интересно. Однажды Холмс сказал доктору Ватсону: «Наш мозг похож на чердак, где хранятся разные вещи. И, если забивать его случайными предметами, то скоро не останется места для по-настоящему нужных и важных». Поэтому, имея глубочайшие познания в естественных науках, особенно химии, анатомии и физики, он весьма плохо осведомлен обо всех остальных аспектах человеческих знаний.

- Это я для того, мистер Холмс, - вежливо произнес директор, - чтобы вы лучше представляли себе ценность открывшейся выставки. Ее основу составила коллекция сэра Райли, известнейшего любителя древностей...

- Я слышал о нем, - сказал Холмс, - он, кажется, занимается разграблением древних могил, так?

- Сейчас это называется археологией, - вмешался в разговор доктор Ватсон. – Совсем недавно я прочитал в «Дейли газетт» большую статью о раскопках, которые сэр Райли вел в прошлом году в Асуане. Говорят, он нашел немало интересных и удивительных вещей!

- Совершенно верно! – оживился директор Приксвелл. – Раскопки проводились у знаменитой пирамиды Аменхета. Внутрь сооружения проникнуть, к сожалению, сейчас невозможно, подземная часть затоплена просочившейся из Нила водой, да и смысла не имеет – погребальная камера была разграблена еще в глубокой древности… Но возле нее есть захоронения членов царской семьи, в том числе – и дочери фараона Нефед. Которая кстати, была женой Сасурта, сына Аменхета, второго из этой династии правителя Египта… Впрочем, простите, я опять отвлекся! Так вот, сэру Райли удалось отыскать ее могилу. Это глубокая шахта, на дне которой он обнаружил каменный саркофаг Нефед, к счастью, совершенно целый. Помимо мумии, в нем нашли и извлекли на поверхность большое количество разных вещей, и это стало настоящей научной сенсацией. Мы так мало знаем об этой династии! Эти предметы имеют огромную историческую и научную ценность, не говоря уже об их стоимости: прекрасные золотые украшения с драгоценными камнями, изящные деревянные и каменные статуэтки, изделия из бронзы… Сэр Райли любезно согласился отдать их нам для выставки в музее. Мы открыли ее месяц назад, и все было благополучно, пока…

- Пока сегодня ночью кто-то ее не ограбил, - заметил Холмс.

И пояснил - очевидно, заметив удивление на лице мистера Приксвелла:

- Иначе бы вы ко мне не пришли с самого утра, верно?

- Да, - тяжело вздохнул директор. – Вы правы, произошло ужасное преступление: ночью вор проник в музей и забрал самые ценные и дорогие экспонаты из коллекции сэра Райли! Сегодня утром я, как всегда, вошел в зал, чтобы полюбоваться на изящную и чрезвычайно оригинальную корону царицы Нефед, как вдруг вижу – витрины разбиты, украшений нет. Это ужасное преступление и огромный удар по репутации Британского музея! А какая невосполнимая утрата для нашей науки! Я просто в отчаянии!

- У меня к вам два вопроса, мистер Приксвелл, - вежливо прервал его Холмс. - Первый: почему вы пришли ко мне, а не обратились сразу в Стотленд-Ярд? И второй: как охранялась коллекции?

- Я начну со второго, - ответил директор. – Разумеется, мы прекрасно понимаем, что экспозиция имеет немалую материальную ценность, а потому предприняли все меры для ее охраны. Окна в зале забраны изнутри толстыми железными решетками, выломать их невозможно, двери (их две с каждой стороны) на ночь надежно запираются, ключи постоянно находятся у меня, вот они... Я лично открываю зал утром и запираю после половины шестого вечера, когда заканчивается время для осмотра. На втором этаже музея и внизу, у входа, постоянно дежурят наши смотрители – три человека. Это, мистер Холмс, вполне надежные люди, много лет прослужившие в нашем музее, весьма старательные и аккуратные. Но главная ставка у нас делалась даже не на них, а на электрическую сигнализацию. Дело в том, что мы поместили самые ценные предметы в витрины новейшей конструкции, при попытке открыть которые размыкается электрическая цепь и включается сирена. И она воет  весьма громко, поверьте мне! Я не раз сам испытывал ее – и всегда работала исправно. Разбить же стекло витрины совсем непросто – оно толстое и особой закалки, выдержит несколько сильных ударов. И шум при этом будет такой… Поэтому за сохранность экспонатов я был совершенно спокоен.

- Тем не менее, - перебил его Холмс, - витрины оказались разбитыми, а украшения - похищенными. И сигнализация не сработала.

- Да, это очень странно! – воскликнул директор.

- Коллекция, надеюсь, была застрахована?

- Разумеется, - ответил директор Приксвелл, - но дело не в деньгах. Главное – репутационный ущерб, который понесет Британский музей, если о краже станет широко известно. Это, кстати, ответ на ваш первый вопрос: почему я пришел именно к вам, а не обратился в полицию. Ваша слава как частного детектива всем известна, вот я и подумал…

- Благодарю, - учтиво произнес Холмс. - Что было после того, как вы обнаружили пропажу экспонатов?

- Я приказал служителям (они вполне надежные люди, не проболтаются) убрать разбитые витрины в другое место и передвинуть оставшиеся на их место. Посетители ни о чем не догадаются, а те, кто хорошо знаком с коллекцией, будут у нас не ранее четверга – вместе с сэром Райли. Он сообщил мне, что хочет показать свои древнеегипетские трофеи друзьям, тоже увлекающимся археологией. Я прошу вас… просто умоляю, мистер Холмс!.. помогли мне спасти репутацию музея! Разумеется, ваши услуги будут полностью оплачены – из моих личных средств. Я ничего не пожалею, только бы вернуть экспонаты на место!

- Значит, - задумчиво протянул Шерлок, - преступник разбил не все витрины?

- Да, только две из них, зато с самыми ценными экспонатами. Это, очевидно, говорит о том, что он прекрасно знал, что именно надо брать.

- Верно, - ответил Холмс, - или же ему кто-то подсказал. Мне необходимо осмотреть зал и поговорить с теми смотрителями, кто нес дежурство прошлой ночью. Кроме того, прошу составить список пропавших экспонатов. С подробным описанием каждого из них…

- Если не возражаете, можно поехать в музей прямо сейчас, - предложил директор, - вы пока осмотрите место преступления, а я составлю список украденного. Для посетителей экспозиция открывается только в одиннадцать часов, время еще есть. Вам никто не будет мешать, и никто ничего не узнает.

Я услышала, как Холмс поднялся со своего кресла и вышел на лестницу:

- Миссис Хадсон, - громко сказал сыщик, - я уезжаю, позавтракаю позже.

После этого он в сопровождении мистера Приксвелла спустился вниз. Доктор Ватсон с ними не поехал – его ждали визиты к больным. Я вылезла из своего угла и подошла к Холмсу, негромко тявкнула.

- Познакомьтесь, мистер Приксвелл, - представил меня Холмс, - Альма, в некотором роде – коллега. Тоже любит заниматься странными историями… Хочешь поехать с нами?

Я снова тявкнула. Холмс нагнулся и взял меня на руки (я не возражала – все приятнее, чем морозить лапки и животик на снегу). Мы втроем покинули квартиру и вышли на улицу, Холмс подозвал кэб, мы погрузились в него и поехали в Британский музей.

Глава вторая

Дорога заняла примерно четверть часа, вскоре мы остановились возле величественного здания Британского музея. Его прекрасный фасад с классическим портиком и высокими белыми колоннами всегда вызываетл у меня чувство восторга. Мистер Приксвелл провел нас к служебному входу – справа от главного. Открыл своим ключом дверь, кивком поздоровался с охранником, который при виде его отложил газету и тяжело поднялся со стула. Я отметила грузную, оплывшую фигуру мужчины, его дряблое лицо с ранними морщинами, одышливое кряхтение при вставании и подумала: вряд ли он сумеет быстро прибежать на шум, если будет нужно! Пока будет думать, пока поднимется со стула, дойдет до лестницы, взойдет на второй этаж… Преступник уже уйдет – вместе с похищенным.

Холмс все еще держал меня на руках, и мне пришлось тихо тявкнуть, чтобы он меня отпустил. Мы прошли через довольно темный вестибюль (газовые лампы горели вполсилы – до начала работы музея еще был целый час), затем по широкой мраморной лестнице (Холмс снова взял меня на руки) поднялись на второй этаж. Миновали несколько гулких залов, сделали два поворота налево и очутились у высоких запертых дверей. Директор достал свои ключи и отпер их. Мы оказались в довольно большом помещении – свет лился через три высоких стрельчатых окна. Ничто не напоминало о ночном происшествии – витрины, казалось, были на своих привычных местах.

- А где разбитые? – поинтересовался Холмс.

- Я приказал вынести на черную лестницу, - ответил директор. – Чтобы… ну, никто ничего не заметил…

- Мне надо осмотреть зал, - сказал сыщик.

Холмс пошел к окнам, я побежала за ним, цокая по деревянному паркету своими коготками. Окна располагались довольно высоко от пола, изнутри, как и сказал мистер Приксвелл, они были забраны толстыми решетками. Холмс внимательно осмотрел замки, затем – стены по окнами. Я обежала зал вокруг, но ничего интересного не нашла. И лишь в одном месте мое внимание привлек какой-то странный запах. В недоумении остановилась, понюхала еще раз – ничего подобного прежде не чувствовала... Тявкнула пару раз, Холм обернулся ко мне: «Ты там что-то нашла, Альма?»

Подошел, опустился на колени, достал из кармана пальто большую лупу и стал очень внимательно изучать паркетный пол. Спросил у директора Приксвелла:

- Разбитые витрины стояли на этом месте?

Тот подтвердил: да, здесь. Холмс удовлетворенно кивнул и продолжил свой осмотр, но теперь он ползал по всему полу. В это время в зал вбежал смотритель музея, зашептал что-то директору.

- Уже одиннадцать часов, - с огорчением произнес мистер Приксвелл, - мы должны открыть экспозицию. Нельзя, чтобы кто-то что-то заподозрил…

- Буквально одну минуту! - ответил Холмс.

Я опустила нос к полу и еще раз тщательно понюхала: странный запах, привлекший мое внимание, вел в угол музейного зала. Следы преступника? На паркетном полу они не были видны – очевидно, обувь была сухая или же он вообще был босиком, но я ясно чувствовала! И побежала по следам. Они внезапно обрывались возле одной из длинных бардовых штор, закрывающих окна. Я остановилась: куда делся преступник? Не мог же он улететь?

Ко мне подошел Холмс:

- И правда, очень интересно… А ты молодец, Альма, дала мне важную подсказку.

Он поинтересовался у директора, показав на небольшое круглое отверстие вверху, забранное частой решеткой:

- Скажите, мистер Приксвелл, что это?

- Воздуховод. Но не думаете же вы, мистер Холмс, что преступник мог проникнуть через него? Там даже кошка не пролезет! И на нем еще решетка.

- А если преступник очень маленький, совсем как ребенок? Скорее всего, ему удалось открыть решетку, он спустился по шторе вниз… А затем покинул зал таким же образом.

- Маленький? – удивился директор. – Но как он разбил витрину? Для этого требуется немалая сила! Стекло такое прочное, что даже молотком его разбить очень непросто! Пойдемте, я вам покажу!

Мы покинули музейный зал и вышли на площадку второй лестницы, где стояли две пустые витрины. Стекла были выбиты, внутри виднелись осколки стекла. Холмс взял несколько, снова достал лупу, внимательно осмотрел. Потом улыбнулся:

- Так и есть! А ты как думаешь, Альма? – и показал мне.

Я ничего не поняла, но на всякий случай одобрительно гавкнула – чтобы поддержать Шерлока.

- Смотрите, - показал сыщик директору, - края осколков в нескольких местах ровные, словно распиленные. Кто-то использовал алмаз – им можно резать любое, даже самое прочное стекло. Сделал надпилы в виде круга, аккуратно выдавил его, достал то, что нужно, а затем, чтобы замести следы, распилил витринное стекло на еще несколько неровных кусков. Сигнализация не сработала – ведь крышку не открывали, шума практически не было – алмаз режет тихо, да и двери в зал на ночь закрыты, ничего не слышно. Очень умное решение!

- Но зачем резать стекло после того, как вещи были похищены? – удивился директор Приксвелл. – Это же лишнее время!

- Затем, - ответил Холмс, - чтобы сыщики Скотленд-Ярда решили, что действовал физически сильный, крупный мужчина: он якобы несколькими мощными уларами разбил стекло и взял вещи. А на самом деле… Вместе с теми следами, которые нашла Альма, мне стало совершенно понятно: грабитель - очень щуплый, невысокий подросток, может быть, даже ребенок. Следов от его обуви на паркете нет, очевидно, он был босиком, но мне удалось кое-что рассмотреть - отпечаток маленькой грязной ноги. Это мальчик лет восьми, не больше… Ночью протиснулся а воздуховод, спустился по шторе вниз, взрезал алмазом витрину, взял то, что ему сказали, и спокойно ушел прежним путем.

- Значит, у него были сообщники? – спросил Приксвелл.

- Разумеется, - кивнул Холмс. – Понятно, что это ограбление заказал человек, прекрасно разбирающийся в древностях и знающий им цену. В связи с этим меня очень интересует список украденного – какие именно вещи были похищены. Это может навести на кое-какие мысли…

- Прошу в мой кабинет! - предложил директор. Я сам составлю список. Дело в том, что я практически каждый день бывал в этом зале и очень хорошо изучил каждый экспонат. И знаю, что лежало в тех двух витринах.

Глава третья

Директор привел нас в просторную комнату, почти всю уставленную высокими шкафами, наполненными толстыми старинными книгами и интересными (но совершенно непонятными для меня) вещами. В центре комнаты стоял массивный дубовый письменный стол, перед ним – два мягких кожаных кресла. Холмс занял одно из них, а я, как и подобает приличной собаке, легла возле его ног. Над креслом директора висел большой парадный портрет королевы Виктории, окна слева и справа закрывались тяжелыми зелеными шторами. Пол кабинета устилал толстый красный ковер, если судить по густому ворсу, персидский. От него пахло множеством ног, пошедших по нему…

Директор приказал своему секретарю принести нам кофе и никого не пускать – у него важный посетитель. Потом достал из стола толстую тетрадь и, сверяясь с ней, начал составлять список украденного: макал перо в круглую бронзовую чернильницу, на пару секунд закрывал глаза, видимо, что-то вспоминая, затем писал на листе. Холмс рассматривал книги и экспонаты в шкафах, я скучала. Внезапно директор прервал свое занятие:

- Хм, это все-таки странно…

- Что именно? – тут же повернулся к нему Холмс.

- В тех двух разбитых витринах были предметы, принадлежащие, очевидно, самой царице Нефед. Их, по словам сэра Райли, нашли в ее саркофаге. В основном это золотые украшения, но были и другие, например нефритовые и бронзовые. В том числе – очень интересный амулет в виде кошки. Дело в том, что царицу Нефед считают поклонницей культа Баст – богини-кошки, являющейся у древних египтян символом радости, веселья, красота, домашнего уюта и плодородия. Баст обычно изображали в виде кошки или же женщины с кошачьей головой, она была весьма почитаемой богиней – как и вообще все кошки в Древнем Египте. Неудивительно, что в саркофаге нашли этот бронзовый амулет, но странно другое: я сначала хотел поместить его отдельно – все-таки он не такой ценный, как царские украшения, но сэр Райли, с которым мы это обсуждали, настоял, чтобы он находился в той же витрине, что и золото. Я, разумеется, пошел навстречу – он же оказал нам такую услугу, предоставил свою уникальную коллекцию! И в результате бронзовый амулет тоже оказался похищенным…

Холмс пожал плечами: очевидно, преступник брал всё подряд, не разбирая. Ему сказали – он сделал.

- Но эта вещь не слишком дорого стоит, - продолжил между тем директор, - подобные амулеты находят достаточно часто, их делают даже сейчас. В Египте до сих пор существуют поклонники богини Баст, и они их носят, он весьма популярен у женщин, особенно замужних. Конечно, его не показывают открыто, все-таки страна мусульманская, но есть практически в каждом доме. Что такого особенного нашел в нем сэр Райли?

- Скажите, мистер Приксвелл, - спросил Холмс, - в какую примерно сумму можно оценить похищенные вещи?

- Для науки они бесценны! – подскочил на месте директор.

- Но все же? Примерно?

- Конечно, если дело дойдет до огласки… Это будет весьма крупная сумма, и страховщик ее, разумеется, выплатит. А мы передадим ее сэру Райли – с нашими глубочайшими сожалениями и извинениями. Но дело, как я уже сказал, совсем не в деньгах… Я очень боюсь, что эти уникальные вещи попадут за океан, в Америку, и мы их больше никогда не увидим. Продать нашим коллекционерам их невозможно -  если мы объявим о пропаже и дадим в газетах их полное описание, но вот американцы… За океаном много богатых людей, они могут приобрести для себя, для своего тщеславия. И тогда для науки они будут потеряны – по крайней мере, на многие годы. Но еще больше я боюсь другого – что золото просто переплавят в слитки, а камни продадут по одному.

- Ну, это вряд ли, - покачал головой Шерлок Холмс. – Тот, кто заказал эту кражу, очень умный человек – прекрасно всё спланировал и умело осуществил. И он наверняка знает, сколько стоят такие вещи. Если их вывезти из Британии и продать где-нибудь в Нью-Йорке… Конечно, не сейчас, не сразу, а через несколько лет, когда шум вокруг преступления уже уляжется. Значит, он не только умный и расчетливый, но и дальновидный, планирует всё на много ходов вперед. Пожалуй, я знаю только одного такого человека в преступном мире... Да, очень интересное дело!

Холмс получил от директора Приксвелла полный список похищенного, и мы покинули музей. Разговаривать со служителями он не стал – картина преступления совершенно ясная, ничего нового они не скажут. Значит, не имеет смысла тратить на них время. На прощанье мистер Приксвелл еще раз попросил Холмса держать все в строгой тайне, и, разумеется, постараться найти украденное. Если же не выйдет… Будет большой скандал! И ему, скорее всего, придется подать в отставку, что означает бесславный конец его двадцатилетней карьеры…

Директора было откровенно жалко – уважаемый человек, посвятивший всю жизнь науке и Британскому музею. Значит, у нас с Холмсом - всего три дня, чтобы разыскать украденные драгоценностей царицы Нефед...

Глава четвертая

- Ты обратила внимание, Альма, - обратился ко мне Холмс, когда мы сели в кэб, чтобы ехать домой, - отпечаток ноги на паркете очень странный. То, что он маленький, детский, это понятно – взрослый ни за что не пролез бы в воздуховод, но вот его форма… У меня такое впечатление, что тот, кто его оставил, не привык к обуви. Точнее, привык обходиться вовсе без нее. Что из этого следует?

Я вежливо гавкнула как бы говоря: продолжайте, Шерлок, я вся внимания. Холмс не время задумался, потом сказал:

- Ясно, что он из теплой страны, где редко носят ботинки, особенно - бедняки. Тогда другой вопрос: что он делает в Лондоне? Где живет, чем занимается? Мальчик-прислуга? Не думаю. Маленький бродяжка, которого наняли на одно дело? Вряд ли. Сейчас зима, холодно, босиком не побегаешь, следовательно, о нем заботятся, отвозят и привозят в нужное место. Член воровской шайки? Не вяжется с выбором добычи: обычные грабители не полезут в Британский музей, так как знают: сокровища царицы Нефед сбыть кому-либо не смогут, надо иметь знакомства с солидными, известными коллекционерами. А те не будут связываться с банальными городскими ворами... И вообще: зачем им такие трудности - лезть в Британский музей, когда гораздо проще и прибыльнее обворовать какой-нибудь богатый загородный особняк? Дождаться, когда хозяева уедут, потихоньку влезть, взять украшения и легко их сбыть…

Тут взгляд Холмса упал на большую, красочную афишу, украшавшую стену одного из зданий, Он удивленно поднял брови, а затем приказал кэбмэну остановиться. Выпрыгнул еще на ходу из экипажа и побежал к стене, я, естественно, последовала за ним. Ужасно не люблю снег, особенно грязный, мокрый, истоптанный десятками ног! Сразу захотелось в тепло, поближе к нашей чугунной плите и любимому креслу. Я поджала левую лапку и тихонько заскулила – холодно!

Между тем Шерлок внимательно изучал афишу, зазывавшую зрителей на представление  цирка-шапито, прибывшего в наш город примерно месяц назад. Что именно заинтересовало в ней сыщика, я не поняла, афиша как афиша – красочная, крикливая. На ней была изображена круглая цирковая арене, жонглеры и акробаты в ярких костюмах, размалеванные клоуны, большая пушка, лошади  с плюмажем…

Холм посмотрел на меня:

- Хм, Альма, что ты думаешь по поводу того, чтобы посетим сегодня цирковое представление?

Я, если честно, ничего не думала – хотела скорее в кэб и домой, но из вежливости один раз гавкнула.

- Отлично! – слегка улыбнулся Холмс. – Значит, я приглашаю тебя в цирк!

После этого Холмс подхватил меня на руки и вернулся в экипаж. Мы поехали дальше и вскоре оказались на Бейкер-стрит. Дома я первым делом побежала на кухню – греть лапы, Холмс позвал рассыльного, дал ему денег и отправил за билетами в цирк. Но приказал - непременно в первый ряд! Потом заперся у себя в комнате и начал по своему обыкновению что-то пиликать на скрипке. Ужасно не люблю ее тоскливые, ноющие звуки – сразу выть хочется! Но, будучи хорошо воспитанной собакой, я молчала…

Миссис Хадсон постучалась к Холмсу – принесла чай с сэнгвичами (отложенный завтрак), но он есть не стал – неохота! Сэнгвичи были отнесены обратно на кухню и поставлены на стол. Я, выбрав удобный момент, вскочила на стул и стащила два кусочка ветчины. Разумеется, не для себя – домашняя собака никогда такого себе не позволит, а для Барти. Кот с утра голодный, да еще на улице, на морозе. Никакого чувства вины при этом я не испытывала: это не воровство – я взяла лишь то, от чего отказался мистер Холмс. И не для себя, а для своего друга Барти. Который не раз уже помогал нам с Шерлоком. Можно считать это платой (причем весьма скромной) за его услуги.

Барти я нашла там, где и ожидала найти - возле мусорных ящиков. Ему так и не удалось поесть, и он выглядел весьма грустным. Моему подарку он страшно обрадовался: вкусная, жирная ветчина с тонкими прожилками темного мяса! Проглотил в два укуса и вопросительно посмотрел на меня: нет ли еще? Я отрицательно гавкнула – всё! Позже, может быть, мне удастся раздобыть еще что-нибудь… Барти заметно повеселел и даже начал слегка мурчать что-то такое приятно...

Я собралась уже домой, но кот остановил меня:

- Слушай, Альма… Я утром заметил на соседней крыше Пигсли - он наблюдал за вами. И видел, как ты, Холмс и еще один мужчина куда-то поехали. Затем он убежал…

Я нахмурилась: неприятная новость! Тут нужно пояснить: Пигсли - тощий, рыжий, облезлый кот, один из помощников Бальтазара, служит у него на подхвате: что-то узнать, за кем-то незаметно проследить… Сам по себе он не опасен – драться не умеет, к тому же довольно труслив, но зато у него есть куча приятелей среди полосатой уличной шпаны и облезлых обитателей трущоб. И, если вам, допустим, нужно отвлечь внимание полицейского добермана или же сбить его со следа… То тут он просто незаменим. Натуральный пройдоха и разбойник!

Я не люблю Пигсли, как и всех остальных членов банды Бальтазара - были у меня с ними кое-какие неприятности. Рыжий, кстати, встречаться со мной опасается – хорошо знает мои острые зубы, а потому предпочитает сидеть где-то подальше и повыше и обзывать меня с безопасного расстояния. Его появление возле нашего дома – очень плохой признак: значит, где-то рядом и сам Бальтазар. А также остальные члены банды.

А в ней, помимо трусливого Пигсли и пары прочих мелких подручных, есть и более серьезные коты, например, здоровяки Ганси и Труди. Вот они - по-настоящему жуткие типы, натуральные бандиты! Сильные, ловкие, здоровые (каждый гораздо крупнее меня), со страшными когтищами и острыми зубищами.

Они, кстати, братья-близнецы, но различить их просто – у Ганси выбит левый глаз, а у Труди порвано правое ухо, следы бурного уличного прошлого. До встречи с Бальтазаром они были обычными дворовыми котами, дрались за помойные объедки, но потом, когда вошли в его банду, сильно изменились: стали чрезвычайно наглыми, жестокими, нарушают все писаные и неписаные законы. И теперь они – самые верные приспешники Бальтазара и его личная охрана.

Бальтазар, если вы не в курсе, это любимый черный кот (вернее, котище!) профессора Мориарти, гения преступного мира Англии. И самого опасного противника Шерлока Холмса. Значит, сделала я вывод, профессор тоже приложил к этому делу руку, а его верный черный кот – лапу. Хм, это очень плохо… Придется мне быть гораздо внимательней и чаще смотреть по сторонам – во избежание неприятных встреч. Если мелькнет где-то среди лондонских крыш рыжее пятно Пигсли, то почти наверняка за углом - Ганси и Труди. А встречаться с ними мне совсем не хочется. Разумеется, я смогу дать им достойный отпор, но потом придется долго зализывать раны. И сидеть дома... А я этого страшно не люблю – слишком уж деятельная натура. И к тому же я ужасно любопытная!

Я поблагодарила Барти за новости (пусть и не очень приятные) и побежала домой – лапы уже совсем заледенели. Надо бы намекнуть Холмсу, что в деле участвует и доктор Мориарти. Впрочем, полагаю, он и сам об этом уже догадывается: преступление-то очень непростое!

Глава пятая

Вечером мы втроем отправились в цирк: Холмс, доктор Ватсон и я. Шерлок надел на меня ошейник и взял на поводок – иначе в цирк не пустят, но я на него не обиделась: понимала, что так надо. Когда придет время, он меня спустит. И вот тогда… Но не будем забегать вперед.