Как Викеша стихи писал

Писать я хотела всегда, но почему-то никогда не мечтала сочинять стихи. Знаете, как иногда бывает - человек жаждет поэтического вдохновения и мучается, что оно не достижимо никакими известными ему средствами, страдает. Так вот, я подобных амбиций была лишена начисто. Но стихи, тем не менее, сочинялись иногда сами, без особых усилий с моей стороны. Например, в выпускном классе я гуляла с подругой по лесу и в голове просто возникли строчки - весьма странные. Настолько странные, что и запомнились тоже сами собой. Через двадцать лет они пригодились - ими начинается моя "Книга о прошлом". Вот они:

Уже достигло высшей точки
Всё то, что двигаться могло.
И расцвели вокруг цветочки,
И всё вокруг заволокло.

И соловьи вокруг запели,
И зачирикали щеглы,
А попугаи не успели,
И канарейки не смогли…

Уже прошло, уже пропало,
Уже рассеялось, как дым.
И крик Бальмонта «Мало! Мало!»
Не сделает меня седым.

И всё пошло по прежним рельсам,
И всё попало в колею,
И адмирал великий Нельсон
Мурлычет песенку мою…

Через двадцать с лишним лет оказалось, что это был только первый звоночек! Потому что, когда Викентию Радзинскому - персонажу той самой "Книги о прошлом" пришлось писать стихи (да, да! его заставили! прямо-таки велели!), мне пришлось поднапрячься. Ведь Радзинский не может писать плохих стихов! Понимаете вы? Просто не может!

Здесь я должна отвлечься, чтобы сказать - да, я люблю своих персонажей. И вам советую! Ведь для того, чтобы достоверно описать, нужно понять, а чтобы понять, нужно полюбить. И пусть меня за это снисходительно называют дрочером, но, пока я о человеке пишу, я его обожаю. И вы должны это чувствовать! Любовь должна изливаться на вас со страниц моих произведений! Если этого не происходит, срочно проверьте соединение - коннект явно нарушен!

Итак, любимому Викеше пришлось писать стихи. Он устроился в постели с тетрадочкой и честно попытался выполнить задание:

В этом мире я потерялся,
Я плыву с облаками вдаль.
Протяни мне скорее руку,
Шприцем в сердце меня ужаль.

Хрустом рёбер, разрядом тока
На поверхность меня верни.
Ты умеешь любить жестоко,
Я умею это ценить…

Я записала этот стишок и сразу полюбила Кешу ещё больше! Вот он, оказывается, какой талантливый! Как же его не любить?

А Викентий Сигизмундович продолжал жечь (глаголом, стессно, сердца людей):

Тихо стало в лесу
Пусто стало внутри
Нагоняют тоску
Красных листьев костры

Поднебесная сталь
Разрезает простор
Заштрихована даль
Чёрных веток забором

Провороненный смех
Чёрствым крошится хлебом
И ударяется эхом
В колокольное небо

Я опять восхитилась! Неровно, конечно, но зато как же красочно и зримо! Ай, думаю, да Кеша, ай да... Ну, вы поняли.

А Кеша выдал уже что-то совсем иное, восточное:

Брызнет сок граната,
Твои напомнит губы,
Сладкую расплату
Поцелуем грубым.

Не могу быть нежным –
Бродит хмель во мне.
Душу твою снежную
Утоплю в вине.

Ну, всё. После такого захода только опрокинуть горькой и прослезиться. Викентий Сигизмундович окончательно утвердил меня в мысли, что про такого человека стоило писать книгу. И - вот честное слово! - всю эту главу вместе со всеми стихами я написала за один день! Вот как бывает.

После этого Викентий Сигизмундович вошёл во вкус и принялся наполнять роман своими стихами. Буквально, чтобы в каждой главе по стихотворению обязательно было, так он старался. И стихи у него выходили прям гениальные! Напишу, прочитаю - и они мне нравятся! Можете сказать, что я дрочер, но я всё-таки надеюсь, что вы меня поймёте, а не как некоторые.

Я рисую свой призрачный образ:
Он живой, пышет жизненным жаром
Можешь вскрыть его острым словом
Он тебе не ответит ударом
Его можно разъять на части
На просвет порассматривать раны
Подивиться, как они плохи
Возмутиться, как они рваны
Прописать пару старых рецептов
Попытаться зашить на живую
Продолжай, мне с тобой интересно
Я себя к тебе не ревную…

Такое наше настроение: