Чак Паланик, Призраки

️ Ты живёшь лишь потому, что умер кто-то другой.

Кто-то жил, а потом умер, чтобы ты мог родиться и жить.

Эта гора мертвецов, они возносят тебя к свету солнца. ️

Бонжур, леди и джентльмены! С вами я, мадам Киношечка и мои множественные личности!  Приглашаем вас отрешиться от мирских дел на три месяца, дабы  окунуться в атмосферу уютного тепла в компании доброжелательных попутчиков под предводительством мудрого дядюшки Уиттиера, который за это время поможет вам отточить писательский талант острее, чем ножи фирмы "Kutting-Blok". Намного острее. Чтобы ваши слова превратились в слова-ножи. Чтобы они одним взмахом перерезали воздух, врезались сюррикенами в мозг, оставляя кровоточащие засечки...

Чак Паланик так и делает. В этом и есть его гениальность. Его стиль — максимально поглубже воткнуть в читателя словесный нож. Без наигранной вычурности. Без эвфемизмов. По-настоящему.

Чак говорит с читателем на одном языке, простыми короткими фразами, но от этой простоты выворачивает сознание. Срывает резьбу. Как-будто автор влезает в твоё личное пространство. Как-будто он видит твои страшные мысли. То, от чего ты пытаешься скрыться. Причиняет неуют. Его книги — ловушка. Нельзя добровольно перестать читать Паланика. Нельзя остановится на полпути. Какой бы пиздец не творился вокруг — ты дочитаешь до конца. Таков путь. Мы знаем это, потому что это знает Тайлер. А Тайлер знает потому, что это знает Чак. Это наша невидимая морковка. Камера, скрытая за камерой, скрытой за камерой — вот краткое описание его произведений.

Свобода. Вот чем еще привлекателен Чак. Для него не существует запретных тем. Он — ходячая Библия Земных Пороков, Библия Отвратительности, единственный завет которой — крайность, возведенная в крайность, возведенная  в предельную крайность.

Каждое его произведение — это как триповое путешествие с Раулем Дьюком: трудно понять от чего сносит крышу, то ли от мескалина, то ли от барбитуратов из комплекта "В добрый путь",  то ли от съеденной задницы товарища Злыдни.

Никогда не знаешь от чего тебя накроет и это охеренно. Это новый вид свободы — выбирать то, от чего тебя накроет. Это новый вид свободы — выбирать то, что тебя убьёт.

И Мы сделали выбор.

Сюжет. 17 маргинальных личностей с гротескными чертами характера и грузом 200 за плечами (у большинства), принимают  довольно экзотическое предложение мистера Уиттиера и его помощницы миссис Кларк отправиться на писательский семинар. На необычный писательский семинар. Взаперти на три месяца от цивилизации. От внешнего шума, чтобы сосредоточиться на внутреннем. Чтобы  выдавить из себя на бумагу всё самое лучшее-худшее. Чтобы создать свою историю, которую можно продать.

У них нет имен — лишь прозвища данные друг другу по грехам ️ по нашим промахам и преступлениям. Как у супергероев, только с точностью до наоборот. ️

Святой Без-Кишок,

Герцог Вандальский,

Граф Клеветник,

Повар Убийца и множество других милейших товарищей ждут вас, чтобы рассказать свою историю.  

Наше скромное мнение. "Призраки" — потрясающее по силе звучания произведение. "Призраки" — лоскутное одеяло, сотканное из колючей проволоки, которым придётся накрыться с головой — либо так, либо никак.

Структура повествования —ретроспектива, натянутая на реальность. Рассказы, объединенные романом. А герои романа объединены одной целью — найти Дьявола. А еще стать самой искалеченной жертвой. Стать Иисусом. Ради денег. Ради славы.

Главного героя нет — все здесь главные. Вот только герои ли?

Каждый нам расскажет историю. Историю, от которой захочется сбежать. От которой захочется помыть себя и свой мозг, раз десять.

В сюжет читатель втягивается моментально — как пылинка в пылесос. Может показаться, что персонажей слишком много, но они тут же становятся узнаваемыми — благодаря ярким деталям, выписанных кратким "неВбровьАвГлаз" слогом, отчего их образы тут же обретают живость:

️ В тускло освещенном автобусе мы все украдкой поглядывали на мистера Уиттиера, организатора этого семинара. Нашего наставника. На сияющий купол его лысины в старческих пятнах, под несколькими седыми волосками, зачесанными на сторону. На стоячий воротничок его рубашки, который был как накрахмаленно-белая изгородь вокруг его тощей пятнистой шеи. ️

️ Преподобный Безбожник с лицом, как кусок мяса — сырое красное мясо вокруг носа и глаз, бифштекс из кусочков, сшитых нитками и рубцами, — и распухшими, покоробившимися ушами. Брови сбриты. И нарисованы заново черным карандашом: две удивленные дуги поднимаются чуть ли не до самых волос. ️

Вроде бы с первого взгляда — слишком карикатурно. До того, пока не увидишь их внутренности. Не почувствуешь их боль, ненависть, разочарование. Пока не услышишь их мысли:

️ Людям не нужен счастливый конец.

Людям хочется читать про Расти Хаммера, мальчика из "Освободи место для папы", который потом застрелился. Или про Трента Льюмена, симпатичного малыша из "Нянюшки и профессора", который повесился на заборе у детской площадки. Про маленькую Анису Джонс, которая играла Баффи в "Делах семейных" — помните, она всё время ходила в обнимку с куклой по имени миссис Бисли, — а потом проглотила убойную дозу барбитуратов. Пожалуй,  самую крупную дозу за всю историю округа Лос-Анджелес. ️

️ Мы любим войну, и всегда любили. Мы рождаемся с этим знанием: что мы родились для войны. Мы любим болезни. Мы любим рак. Любим землетрясения. В этой комнате смеха, в этом большом луна-парке, который мы называем планетой Земля, говорит мистер Уиттиер, мы обожаем лесные пожары. Разлития нефти. Серийных убийц. Мы любим диктаторов. Террористов. Угонщиков самолетов. Педофилов. ️

Хлёстко. Жёстко. До ужаса реально. Всё, от чего мы отворачиваемся — собрано под одной обложкой. Множество смыслов под одной обложкой, их столько — сколько  волокон в куске мяса. Но нет ощущения перегруза.  Гармоничная мерзость распределена ровным слоем. От худшего к худшему. От бассейна с вывернутым кишечником до съеденного младенца. Как в "Маме" Даррена Аронофски. Однако,  это еще не самое вкусное. Кто читал, тот поймёт .

Но не стоит воспринимать происходящий трындец буквально. Сквозь гротескную, гиперболизированную, гиперреалистическую призму просвечиваются все социально-индивидуальные проблемы разложения и системы и личности.

️ — И тогда, — говорит Сестра Виджиланте, в первый свой день на скамье присяжных, — я сказала судье:

Что-то вроде:

— Какой же херней мы тут все занимаемся. И ее обвинили в неуважении к суду...️

Кроме того, автор как никто другой умеет вызвать асфиксию одним абзацем:

️ Дети суют в куклу пальцы. Тягают ее за волосы из пряжи, поднимают за шею и трясут, пока тряпочная голова не свисает на грудь. Они бьют, лижут, кусают и обсасывают эту куклу; и это обязанность Коры — пришивать на место оторванные соски. И вшивать новые шарики в фетровую мошонку, если за нее дергали слишком сильно.

Всё, что делали с самими детьми, они потом делают с куклами. ️

Сможете вдохнуть полной грудью? ️ Я до сих пор не могу.️

Техническая проработка — филигранна, как впрочем и всегда. Паланик без труда описывает самые разнообразные профессии, не ограничивая себя условными рамками. Как-будто он сам владеет ими. Как-будто ему подвластны все знания в мире:

️ Даже если ты лучший на свете повар, работа на кухне — это медленная смерть. От миллиона крошечных ножевых порезов. От десяти тысяч мелких ожогов. Всю ночь стоишь на ногах, на холодном бетоне. Или ходишь туда-сюда по жирному, мокрому полу. Кистевой, туннельный синдром, нервический спазм из-за того, что ты только и делаешь, что шинкуешь, помешиваешь и режешь. Чистишь целое море креветок под ледяной водой. Боли в коленях и варикозные вены. Хроническое растяжение плеча и запястья. Человек, избравший карьеру приготовления безупречных фаршированных кальмаров, обрекает себя на мучения на всю жизнь.  Жизнь посвященную обжарке телячьей голени для идеального  оссобуко по-милански, — это долгая, медленная смерть под пыткой. ️

Мы искренне восхищаемся творчеством Чака Паланика, он вдохновляет писать всех моих личностей и учиться смотреть вглубь. Засовывать руку в душу не только  себе, но и другим.

Мы восхищаемся им потому, что только он — Тот, кто всё расскажет. Без купюр. Без экивоков.

Мораль: ️ Мы любим трагедию. Мы обожаем конфликты. Нам нужен Дьявол, а если Дьявола нет, мы создаем его сами. ️

️ Die reinstate  Freude ist die Schadenfreude — самая чистая радость злорадство.️

P.S. Когда дойдёте до рассказа Повара Убийцы, советуем вернуться к первой главе. Там содержится ответ.