Книга "Новые приключения великого комбинатора"

Найдено на чердаке

"- Товарищ Бендер, Остап Ибрагимович, вами интересуется НКВД, - начальник финотдела Кукушкинд наклонился над бывшим великим комбинатором и очень тихо шептал ему в самое ухо нервно оглядываясь при этом по сторонам. – Серна Михайловна невольно подслушала как Полыхаев по телефону докладывал вашу биографию.

- Ну и что тут такого, - Бендер снял коричневые нарукавники и отодвинул счеты. – Может, ему звонили из коммунотдела.

- Ну да. Полыхаев во время разговора стоял по стойке «смирно». А он всегда так стоит, когда разговаривает с органами. – Кукушкинд тяжело вздохнул. – Только, чур, я вам ничего не говорил.

Тут прозвенел звонок на обед и все сотрудники «Геркулеса», как обычно, ринулись в буфет.

«Позавчера пропал Бомзе. Вчера Борисохлебский. Похоже, что сегодня моя очередь. Похоже, что началась большая чистка «Геркулеса», - размышлял Остап, доедая лежащий на блюдечке с голубым орнаментом в виде змеи бутерброд с колбасой и запивая его прозрачной жидкостью почему-то считавшуюся в буфете чаем. Тем временем вокруг Бендера образовалось пустое пространство, и он обедал в гордом одиночестве. «Да, слухи быстро расходятся по нашему учреждению», - с горечью подумал Остап. Прошло почти десять лет с тех пор, как бывший турецко-поданный пытался перейти румынскую границу. И был с позором отправлен румынскими же пограничниками без гроша на Родину.

«Где родился, там и умру», - решил тогда Остап и дал сам себе клятву больше ни в какие авантюры не лезть и жить как все. Как Зося Синицкая, как завхоз 2-го дома Старсобеса Александр Яковлевич, как Виктор Михайлович Полесов или даже как Елена Станиславна Боур. Остап тяжело вздохнул, вспоминая события далеких уже дней. Потом было возвращение в Черноморск и унизительное устройство на работу в «Геркулес» по протекции его директора Полыхаева. С некоторой долей издевки предложившего тогда освободившееся место Корейко с окладом 46 рублей 50 копеек.

И вот прошло почти десять лет после тех событий. Десять лет Остап Ибрагимович, забывший навсегда о Рио-де-Жанейро, трудился на благо советской власти перебирая накладные, отчеты о командировках и другие несомненно важные и нужные бумаги. Десять лет его никто никогда не тревожил. И тут на тебе. НКВД. «Возможно они раскопали историю тайного общества «Союз «Меча и орала», - продолжал размышлять Остап. – Или им в руки попался гражданин Корейко, который и дал на меня показания. В любом случае надо срочно делать отсюда ноги». Слухи о методах работы органов постоянно носились по Черноморску и не давали Остапу поводов для проявления оптимизма.

Доев бутерброд, Остап вспомнил, что Полыхаев давным-давно поручал ему проверить одну подчиненную «Геркулесу» и находящуюся на другом конце города контору. Возможно, что директор давным-давно уже забыл об этом поручении, но повод уйти с работы был найден. В приемной Остап грациозно поклонился секретарше Полыхаева Серне Михайловне и обворожительно ей улыбнулся. В результате чего получил разрешение уйти с работы до самого вечера. Правда, Серна Михайловна как-то очень тяжело вздохнула, когда Остап закрывал дверь в приемную и незаметно его перекрестила.

Выйдя на улицу из здания бывшей гостиницы «Каир» Остап огляделся по сторонам и ничего необычного не заметил. Разве что ларек с мороженым стоял не на своем месте, но возможно его просто передвинула продавщица, прячась от палящего июльского солнца. Гулко каркали вороны, в уличной будке мирно спал милиционер, стайки детей перебегали дорогу устремляясь к морю. К морю отправился и Остап, на ходу придумывая план дальнейших действий. И тут его за рукав кто-то дернул.

«Вот оно. Началось», - подумал Бендер медленно поворачиваясь к остановившему его мужчине в полосатых шортах и белой футболке. Но тот внезапно широко улыбнулся и закричал на всю улицу:

- Остап Ибрагимович, как я рад вас видеть!

- Балаганов? – только и смог сказать Остап, унимая начавшуюся было дрожь. – Шура! Родной ты мой брат по линии лейтенанта Шмидта!

Потом минут пять они хлопали друг друга по бокам и кричали:

- А ты помнишь?

- Нет, а ты помнишь!

Тут прохожие начали обращать на них внимание и Остап, обняв Шуру за плечи и забыв про все свои неприятности, повел его в пивной бар «Золотой якорь» в котором геркулесовцы любили коротать вечера после напряженного рабочего дня. Отстояв большую очередь и показав корочку члена профсоюза, Остап купил две кружки пива, и они уселись с Балагановым за шатающийся из-за отсутствия одной ножки столик.

- Ну, Шура, рассказывайте. Где были, что видели. Все-таки десять лет прошло с тех пор, как вас тогда арестовали в трамвае.

- Да я все по-прежнему. Правда, сыном лейтенанта Шмидта уже не работаю. Пару раз сидел в ДОПРе. Хотели даже на Беломорканал отправить, но как-то отвертелся. Работы только совсем не стало. Нас, свободных художников этого мира зажали так, что и не пикнуть. Как жить дальше – ума не приложу.

- Да, Шура. Эти места по-прежнему не Рио-де-Жанейро.

- Остап Ибрагимович, а зачем вам тогда так нужно было это Рио?

- Понимаете, Шура, такие как я здесь не нужны. Мой пытливый ум мешает здесь строительству социализма. Хотя я, поверьте, очень, очень стараюсь.

- А вот вы бы что здесь построили? Если бы, конечно, вам дали тут строить.

- Я бы построил страну, в которой пиво продают не членам профсоюза, а тем у кого есть на это деньги. А потом все равно бы уехал в Рио-де-Жанейро.

- Но почему?

- Потому что, Шура, здесь никто и ничего путного построить не может. Даже я со своим аналитическим умом и курсами бухгалтерского учета. В этом есть какая-то загадка, Шура, но пусть ее разгадывают другие. Мне она не по плечу. Давайте лучше выпьем и помолчим. И заодно помянем Паниковского. Мир его праху.

- Да, Михаил Самуэльевич был великий человек. Помнится он говорил мне: «Оставьте, оставьте эту дурацкую мечту о Рио-де-Жанейро товарищу Бендеру. Ведь мечтать надо только о Париже. Шура, вы не представляете какие там варьете, какие там шансонетки». А ведь Паниковский никогда дальше Бердичева не был.

- Бердичев, что Бердичев. Если так пойдет и дальше, то мы Шура в лучшем случае окажемся с вами где-нибудь на Соловках.

- А в худшем?

- Вот об этом лучше и не думать. Видите вон того молодого человека, который подсматривает за нами через дырку в газете «Правда».

- Да, вижу. Вы думаете, что за нами уже следят?

- Я не думаю, Шура, я в этом уверен. Спасибо товарищам, что хоть дают допить пиво. Нет, Шура, в этом мире больше блюдечка с голубой каемочкой на котором лежит ключ от квартиры с деньгами. А есть стол, стул в финотделе и оклад 46 рублей 50 копеек. Ладно, мне пора сдаваться. Прощайте. Шура.

- Остап Ибрагимович. Все вовсе не так уж и плохо. Я вам помогу. Я тут все ходы-выходы знаю. Вы сейчас идете в уборную, открываете там форточку и потом тикаете на шестой причал.

- Шура, я сейчас так располнел, что не пролезу ни в какую форточку. Впрочем, что там у нас есть на шестом причале?

- Катер. Катер Козлевича. Он называется «20 лет Октябрьской революции». Адам Казимирович специально придумал такое название, чтобы возить на нем контрабанду из Житомира. Козлевич нам поможет. Ведь я уже три ночи как ночую на его катере. Будем уходить из Черноморска водным путем.

- Шура, я вас люблю как родного сына!

- Как брата, Остап Ибрагимович. Как брата. У нас с вами все-таки один отец. Пусть и придуманный. Вперед, товарищ Бендер. Через форточку в уборной к новой жизни. Долой уныние и этот, как его… Пессимизм!

И Остап через несколько минут с трудом протискиваясь через форточку на волю сказал сам себе:

«Ну что ж. Командовать парадом снова похоже придется мне».

Книга выйдет в марте. Повесть и 25 рассказов. Интересно? Пищите в личку. Тираж всего 200 экз.