О функции мата в тексте

Чертов фриц, проклятый!

Брежнев. «Малая земля»

Когда-то книга этого человека лежала в каждом магазине. Нынче молодежь не помнит последнего Ильича, человека с кустистыми бровями, несшего шепелявую невнятицу с трибуны очередного сьезда партии.

Но те, кто застал этого «мелкого партийного деятеля времен Аллы Пугачевой» не забудут его никогда. Кроме до блевоты скучных докладов, Леонид Ильич прославился приписываемым ему авторством книг, которые школьников в обязательном порядке заставляли штудировать и даже проверяли знание текста.

На взрослый ум оно может и выглядело если не достойно, то хотя бы не отвратительно. Однако, детское восприятие, вкупе с примененным к “юной и ранимой» личности насилием, заставляло считать прочтенное чем-то гнусным. Соответственно, в кругу таких же молодых оболтусов приписанные Брежневу тексты подвергались самой безжалостной критике.

В числе прочего, подвергнутого остракизму там были такое строки:

Тут только почувствовал озноб: апрель даже на Черном море не самое подходящее время для купания. Сейнера уже не было. Бойцы выжимали одежду и негромко ругались: «Чертов фриц, проклятый!» Постепенно все поутихли, устраиваясь за ящиками и тюками.

Не знаю, кто это писал, но даже по прошествии целой жизни, при прочтении мне слышится знакомое пришепетывание генсека.

Всем понятно, что «чертов фриц» это замена более крепких выражений, которые вряд-ли бы украсили книгу.

Но именно такая и подобная любовь к недосказанности нашей советской литературы в свое время вызывала негодование в мальчике, которому хотелось видеть на страницах книг реальную жизнь, а не ее лакированную копию.

Понятно, что когда я сам стал писать, то реализм и натурализм возникли в текстах сами собой.

Про описания смертей и половых актов в этот раз речь вестись не будет, но вот про лексикон героев хотелось бы высказаться и обьяснить отчего герои бывает так крепко выражаются.

Например, вот такое вот замечание выдал редактор одного из издательств, комментируя отказ печатать первую книгу цикла:

Кроме того, наличие в его лексиконе слова вроде «сявка», а тем более «шлюха» по отношению к любимой женщине делает из него этакого «неотесанного мужлана», но никак не майора из галактического флота.

Мадам явно не слышала, какие перлы выдают офицеры современной армии, причем не только в пехоте или стройбате, но и в таких относительно интеллигентных видах вооруженных сил как флот или авиация.

Но редактор — это особый человек. Читатели интересовались, зачем автор пишет такие острые диалоги, или впрямую говорили, что обилие мата затрудняет восприятие.

Давайте рассмотрим отрывок из текста:

"...Полупанов, самозваный генерал повстанцев, сидя на далеком КП, повторял:

– Я приказываю… Я в последний раз приказываю атаковать противника.

Передача на частоте общих переговоров адресовалась Эндфилду, но Полупапика, так за глаза называли Полупанова, слышали в группе. Слова номинального командира усиливал желание поступить привычным способом.

Взгляд Капитана упал на экран, где плыли инопланетные корабли. Джек вдруг усомнился, правильно ли поняты картинки в пространстве вариантов. Там, где события заканчивались последним боем, сражались другие корабли. Нет, это не конец – всего лишь дешевая подначка судьбы.

Решение само сложилось в голове. Главное – не дать уничтожить «драконов». Однако Эндфилд не сомневался, что благодарность сослуживцев будет сокрушительной. На мгновение захотелось дернуть на полном газу с места боя. Но все же он решился.

– Катран, – отозвался Джек, называя номинального командира давним прозвищем. – Группа не будет этого делать. Это бессмысленно.

– Джек, прошу, атакуй. Ты ведь можешь это сделать. Система Зорана блокирована нуль-циклоном. Там старики, женщины, дети… Миллионы людей умрут… Никто не перехватит «берсерков»! Только полк ««Свободных Драконов»» в состоянии помочь…

– Это подстава Службы Безопасности. Особисты сами «берсерков» позвали. Я не буду класть наших парней за ординарное быдло… В этой свалке все лягут…

– Какого черта, Капитан! Можно ли думать о своей шкуре и СБ, когда от вас зависит жизнь ни в чем не повинных людей!

– Пошел сам к черту, Полупапик. Хорошо петь о долге, когда сам ничем не рискуешь. Моя эскадрилья не будет атаковать. И никому в полку не дам этого сделать.

– Не сметь! – в отчаянии взвыл Катран. – Джек, опомнись… Нас проклинать станут…

Ответом было молчание.

– Майор Эндфилд, приказываю связать корабли вторжения встречным боем! Не выполнишь, под трибунал отдам и расстреляю к ебаной матери, – голос Полупанова срывался от гнева и отчаяния.

-Заебешься расстреливать, педрила гнойный, – ответил Эндфилд. – Расслабься и получай удовольствие! "

А такой вот вариант предложил редактор.

"... Полупанов, самозваный генерал повстанцев, сидя на далеком КП, повторял:

– Я приказываю… Я приказываю атаковать противника.

Передача на частоте общих переговоров адресовалась Эндфилду, но Полупапика, так за глаза называли Полупанова, слышали в группе. Приказ номинального командира усиливал желание поступить привычным способом.

Взгляд Капитана упал на экран, где плыли инопланетные корабли. Джек вдруг усомнился, правильно ли поняты картинки в пространстве вариантов. Там, где события заканчивались последним боем, сражались другие корабли. Нет, это не конец – всего лишь дешевая подначка судьбы.

Решение само сложилось в голове. Главное – не дать уничтожить «драконов». Однако Эндфилд не сомневался: сослуживцы не одобрят его поступок! На мгновение захотелось дернуть на полном газу с места боя. Но все же он решил выполнить задуманное.

– Катран, – отозвался Джек, называя номинального командира давним прозвищем. – Группа не будет этого делать. Это бессмысленно.

– Джек, прошу, атакуй. Ты ведь можешь это сделать. Система Зорана блокирована нуль-циклоном. Там старики, женщины, дети… Миллионы людей умрут… Никто не перехватит «берсерков»! Только полк Свободных Драконов в состоянии помочь…

– Это подстава Службы Безопасности. Особисты сами «берсерков» позвали. Я не буду класть наших парней… В этой свалке все лягут…

– Какого черта, Капитан! Можно ли думать о своей шкуре и СБ, когда от вас зависит жизнь ни в чем не повинных людей!

– Пошел сам к черту, Полупапик. Хорошо петь о долге, когда ничем не рискуешь. Моя эскадрилья не будет атаковать. И никому в полку не дам этого сделать.

– Не сметь! – в отчаянии взвыл Катран. – Джек, опомнись… Нас проклинать станут…

Ответом было молчание...

– Майор Эндфилд, приказываю связать корабли вторжения встречным боем! Не выполнишь, под трибунал отдам и расстреляю к дьявольской матери, – голос Полупанова срывался от гнева и отчаяния.

— Замаешься расстреливать, педрила гнойный, – ответил Эндфилд. – Расслабься!"

Особенно сильно это выглядит в режиме редактирования

Редактор был послан и в книгу текст вошел в оригинальном виде.

Возникает уместный вопрос, — а чего изменилось-то? Из—за чего ломались копья?

Обьясняю.

Командир приказывает в «последний раз». Возникает вопрос, а что это за командир такой, которому приходится повторять свои приказания много раз и который, скорей всего привык к игнорированию его команд.

Человек, будучи в отчаянии вряд-ли скажет «к дьявольской матери», а употребленное в тексте выражение больше подходит именно к такой ситуации, выдавая, что ругаясь и угрожая, человек оправдывается перед собой, что его не послушают.

Ответить ему «замаешься», может или женщина (ей может быть неудобно) или какой-нибудь действительно зависимый человек, скажем подросток имеющему над ним власть взрослому, когда тот заставляет его что-то сделать.

Опять же фраза: «расслабься и получай удовольствие» более жесткая, чем просто «расслабься». «Расслабься» — выражение почти дружественное, а с добавкой намекает на зависимое и пассивно-подчиненное в сексуальном плане положение того, к кому оно адресовано.

Вроде мелкие черточки, а картина отношений между «генералом» и главным героем становится предельно ясной. Через пару страниц становится ясно, что за «генерал» такой и отчего повстанцы не относятся к нему серьезно.

Читатель уже готов к этому... Всего несколько грубых фраз вместо тысячи слов.