Илья Муромец - русский Гомер

В ознаменование Первого апреля, которое уже мало-помалу сползает с планеты, публикую историю первоапрельского розыгрыша за авторством писателя и историка Льва Прозорова - ныне, к сожалению, покойного.

На фестивале "Живица". в 2018 Слева направо: Лев Прозоров, автор этого блога, бард Хранитель Валтэйра.

Было это в первой половине 90-х. Хмелек рубежа 80-х-90-х еще не обернулся кровавым похмельем 93, и жить было не очень сытно - но безусловно весело.
Я тогда работал в крохотном информационном агентстве Ижинформ. На начало моего рассказа оно переживало не лучшие времена и располагалось в крохотной комнатке, располагавшемся при местном музее медицины, расположенном, в свой черед, в маленькой пристроечке при красного крипича хоромине позапрошлого века - старейшей больнице Ижевска.
Сидели мы там втроем - я, журналист Миша Васильев и секретарь Лена... кажется, Мурина - Миша ей еще постоянно напевал про "Мурку в кожаной тужурке". Еще он называл ее "Мени Пенни" - она не понимала, но на всякий случай дулась. Я же от острого нефиг делать на примере его черепа читал ей лекции о пережитках неандертальского генотипа у гомо сапиенс (ну, нащет неандертальцев я, может, и загнул, но справедливости ради - столь мощных надбровий я не видел, притом что с мозгами у Михаила было все в порядке, более чем).
И вот однажды Михаил, желая, видимо, направить мою энергию в более конструктивное русло, предложил мне написать первоапрельскую статью для "КУ" - это было такое жаргонное названьице для бывшего "Комсомольца Удмуртии", как раз тогда становившегося "Молодежным КУрьером".
- Да легко! - сказал я. И написал.
Статья называлась "Илья Муромец - русский Гомер". Начиналась рассуждениями - мол, ученые уже который век недоумевают, как в одном ряду героев могли оказаться Добрыня (10 век), Алеша Попович (12) и Илья Муромец, который все время воюет с татарами (13 век). И как так получилось, что центральная, самая важная фигура русского эпоса, не получила отражение в летописях.
И вот, писал я, некий доцент (не помню, какую фамилию состряпал, ну, пусть доцент Н) из МурГУ (Муромского Государственного Университета - интересно, есть ли такой?), работая в архиве, наткнулся на церковную книгу села Карачарова за 13 век. И обнаружил там запись мол, такого-то числа, такого-то года (все в статье было чин чинарем, дата от сотворения, рядом - от нхл), "преставися Илейко Иванов сын Тимофеев, мирьски же Муромец" и приписка на полях "помилуй его душу, господи, бо был слагатель песен грешных".
И вот доцент раскрутил начальство на экспедицию, раскопал под карачаровым "могильник XIII-XIV вв", и нашел там костяк с мощными костями рук и плеч и недоразвитыми костями ног. Там же, в могиле лежали костыли и обломки гуслей, с сохранившейся надписью "ЛЬИ МУРОМ".
Ну и далее, от лица доцента Н развивалась идея, что Муромец не исцелился, а так и остался калекой, на хлеб промышлял пением песен, перебираясь от села к селу на костылях. Сперва пел исторические песни, а потом создал новый жанр - былины, в которых ввел себя в качестве главного героя, а любимых исторических персонажей, Алешу и Добрыню, сделал своими сподвижниками-побратимами. Видимо, причиной увечья Ильи-гусляра стали татары - им же в былинах безжалостно истребляемые. Достается там и разбойникам (обиравшим калеку на лесных дорогах), зато калики выведены в самом лучезарном свете.
Значение открытия доцента Н, патетически восклицал я в конце, невозможно переоценить. Пусть оно и отбирает у нас заурядного эпического героя, но зато дает русской литературе гения масштаба Данте, Руставели или Гомера - и даже превосходящего их, ведь никто из них не создал нового жанра в фольклоре.
Подписал я весь это вдохновенный бред "Геннадием Крементьевым".
Миша пришел в восторг, выдохнул "Ну, блин, даешь!", и исчез с рукописью.
Как он потом рассказывал, прибежал он к своему однофамильцу, редактору "КУ", Андрею Васильеву. Тот прочел, покряхтел одобрительно и изрек: "что ж, интересная информация! Будем размещать".
Ты чего, удивился Миша, это для первоапрельского номера!
Аааа, сказал редактор.
В общем, "в юном месяце апреле" заглядываю я в свежий "КУ" - фиг. Нету моего "Русского Гомера". Ну, думаю, и пес с вами. Тем паче, что дела у агентства пошли на лад и переехали мы в здание местного Верховного совета, он же бывший обком, он же "Белый дом", возведенного, кстати, на месте морга при той самой больнице - об этом злословили еще в бытность здания обкомом.
Идет месяц, другой. И где-то так в середине-второй половине июля, я, перед тем как пройти на рабочее место, проглядываю газеты на прилавке в вестибюле Белого Дома. Открываю свежий "КУ", и...
ААААААААААА!!!
Да, вы все правильно поняли. "Илья Муромец - Русский Гомер". В июльском номере.
В ужасе я возблагодарил Богов, что подписался не своим именем, и стал ждать, когда по городу начнут бегать толпы разъяренных филологов и историков в поисках Геннадия Крементьева для немедленного линчевания оного.
Впоследствии мне разъяснили, что историки и филологи "КУ" не читают.
Но на том история не завершилась. Через год-полтора ко мне подошел один замечательный человек, Тимофей Пыжьянов - ныне, увы, покойный. Был такой тип в советское время - совершенно от сохи - в случае Тимофея в буквальном смысле, он деревенский был, из старообрядцев-беспоповцев - но искренне и сильно интересующийся такими непрактичными вещами, как, скажем, древняя Русь.
Вот мы с ним на этой почве и скорешились.
И вот говорит он мне как-то: "Озар, вот ты про былины все толково разъясняешь (я тогда уже был сторонником идеи, что былины сложены про события 5, а не 10-12 вв), а вот тут такую интересную вещь написали, чего скажешь?".
И протягивает мне газету.
Ту самую.
С "Русским Гомером".
Когда я восстановил вертикальное положение и способность к осмысленной речи - что было совсем не сразу - я объяснил Тимофею, кто такой Геннадий Крементьев и зачем он это написал.
Тимофей прифигел сперва, потом усмехнулся и сказал "Ну, будем знать... Гена!".
Вот таковы, кстати, иногда бывают истоки фольк-хистори)))
Пожалуй, это был самый долгодействующий мой первоапрельский прикол, и самый массовый - в доинтернетную эпоху.