Семя

Древень был так стар, что не помнил, сколько ему лет. Зато не забыл лес, росший на этом месте десять веков назад, прежде чем пришли люди и построили город из камня. Не забыл, как стонали под ударами топора рябины и плакали янтарными слезами сосны.

— О чем задумался, деда?

Кроха шести весен забежала вперед, заглядывая в лицо. Косы — пепел, глаза — первый ледок на реке.

— О делах минувших, Марена.

— О Лесе?

Все-то ей нужно знать. Любопытная как белка, что прячется у нее за пазухой, высунув одну мордашку.

— Да, — отозвался Древень, «не замечая» испытующий взгляд векши.

«Брось Семя в благую почву, напитай живой водой и огнем солнца, и даст оно всходы…»

Там, где сердце Леса было, нынче все в камень и бетон упрятано. Ничего. Недолго шакалам пировать. Древень опустил руку в карман, убеждаясь, что не потерял сокровище, злорадно подковырнул носком край вспучившейся брусчатки: не следят, забыли, почему предки тут площадь устроили. 

Короткая память — удел людей.

— Деда, ты меня не слушаешь!

— Ась?

— Говорю, сон мне снился. Ночь, темно глаз выколи! Тишина звенит! Чащоба вокруг жуткая… мертвая. Деревья словно чудища, — девочка поежилась. — Марусе тоже Проклятый лес снился, а потом она заболела. И Катька. А Витя вообще под машину попал. Теперь и со мной несчастье случится?

— Лес не такой. Он дарует жизнь, а не отбирает ее.

Древень любил рассказывать ей про Лес, смотреть, как блеклые глаза наливались синевой майского неба. Вспоминать сонный покой, что царил среди укутанных в шубы елей; пробуждение по весне — проклевывающиеся подснежники и ток сока по березовому стану; торжественный хорал птиц летом и буйство красок осенью…

— Как наш парк?

— Лучше. Много лучше.

— Я хочу его увидеть!

— Обязательно увидишь, — обещал Древень, пряча морщинистые ладони в карманы. — Скоро.

*** 

Парк — это укрощенный подчинившийся людям лес. Сравнивать их что волка и дворового пса. И все-таки среди деревьев и травы Древню дышалось легче. Помнил чужой раб истинного хозяина и спешил услужить.

Марена играла с какими-то девчонками, что встретила полчаса назад. До отдыхавшего Древня доносился радостный смех, и душе его становилось свободнее, словно луч солнца проник в затопившую ее тьму. «Внучка» легко находила общий язык и с другими детьми, и с животными, и с деревьями. И с ним самим тоже.

Человеческое дитя, подброшенное судьбой, что он спас и растил дочерью Леса. Смерть, коснувшаяся ее, оставила след на волосах и глазах, но чистого сердца не испортила.

— Отвернись от затеи. Не принесет она блага, — сердито цокотала векша, распушив рыжий хвост.

— Цыц! Я тебя девчонке в няньки взял. Прочее не твоего ума дело!

Возразить хотела белка, но рядом упала тень, спугнув ее в траву, а следом на спинку приземлился ворон.

— Кра! Пррриветствую, хозяин леса!

— С чем пожаловал?

— Ведьма Пустошей перрредает подарррок.

Каркун разжал когти, роняя в ладонь старика фиал с молочной каплей.

— Живая вода? Наконец-то!

— Госпожа велела прредупррредить. Одной воды мало. Нужна кррровь. Жеррртва.

Птица выразительно покосилась на играющих детей. Щелкнула клювом, заставляя векшу забиться глубже под скамейку.

Жертва? Пусть будет так.

***

В сотнях саженях под центральной площадью рос его нынешний лес. В прошлом остались и костры рябин, и скрипучие стройные сосны до неба. Чахлые искривленные уродцы, никогда не ведавшие солнца, не пробовавшие дождевой воды, они забыли собственные имена. Жалкие чучела вцепились ветвями в низкий свод. Пили соки города, принося болезни телу и тьму в сердца людей, как люди принесли ночь в его собственное.

Древень осторожно сгрузил спящую девочку посреди леса. Достал из кармана Семя, старое, иссохшее — оно долго ждало заветного часа.

Сотни лет потребовалось ему, чтобы добраться сюда. Люди накрыли место силы камнем — Древень вырыл пещеру под городом, взрастил первые побеги, которые вскоре станут новым Лесом. 

Сотни лет он ждал, чтобы отомстить.

Древень медлил. Сейчас, когда до исполнения мечты остался последний шаг, малодушно тянул, смотря в лицо спящей Марены, и напрасно искал ей замену. Знал, не примет Семя иную жертву: только эту девочку, смертью отмеченную, а оттого тянущуюся ко всему живому.

Жизнь неизменно приходит через смерть.

Убеждал себя: человеческое дитя, проклятое племя! Представлял, как пробьют стволы земную твердь, превращая в пыль и стирая ненавистный город. Как зашумят дубовые рощи, и будут клены по осени устилать мхи ярко-красным ковром.

— Остановись, — рыжий зверек распластался на животе Марены.

— Не лезь, векша! Это все ради Леса!

Ради звонких ручьев и мерного стука дятла.

— Оглянись, хранитель! Посмотри, на что похож твой лес!

— Люди сделали его таким.

— Нет. Ты сам. Сам не отпустил обиду и ненависть. Выжег душу, превратил ее в это.

Древень задумался надолго. Сердито фыркнул, решившись.

— Хватит!

Спихнул векшу, достал фиал с живой водой и склонился над Мареной.

«Брось Семя добра в благую почву…»

***

— Я все правильно делаю, деда?

Девочка с синими, как небесная высь, глазами присыпала ямку влажной землей. Древень посмотрел на плывущую от горизонта тучку и одобрительно кивнул.


_________________________________________________
Рассказ написан для сборника "Набор слов"