В осаде или Не хочу в метро стать монстром.

Очередной отрывок из романа "Прошедшее продолженное время". ГГ предлагают сдаться.

"Тем временем короткий зимний день подошел к концу. Солнце опустилось к линии горизонта, подчеркивая дымку в морозном воздухе, кладя безысходно-длинные тени на розовый снег, горя багряными бликами в стеклах домов за рекой.

Противник закончил сборы и перешел к следующей стадии. Раздвинув толпу, в ворота протиснулся смешной маленький солдатик в замызганном бушлате, каске не по размеру и с катушкой телефонного провода. В руке парень держал черенок от лопаты с куском белой простыни. Пробираться с этим добром через снежное пространство, разматывая кабель и стараясь не уронить флажок, было крайне сложно. Пару раз знамя парламентера почти коснулось снега, но солдат тут же хватал его и снова поднимал над головой. Наконец, он добрался до ступенек парадного входа. Ему аккуратно, стараясь не мелькать в прозрачных стеклах дверей, открыли и также закрыли за ним.

Парня провели к нам. Оружия у солдата, кроме китайского раскладного ножика, не было. Зато обнаружилась рыже-коричневая коробка полевого телефона. Такой я видел только в кино.

Связисту было откровенно страшно, но он прятал свои чувства за громогласным служебным рвением. Он почти прокричал, что прислан организовать связь и попросил разрешения начинать. Парень покрутил ручку и стал во все горло орать в трубку:

– «Дуб», я «Береза»! Я на точке, давай «первого» на связь.

Если бы не обстоятельства, это было бы смешно. Вскоре с той стороны ответили. Боец протянул мне трубку.

Я распорядился дать ему банку тушенки, мерзавчик водки для согрева и отпустить на все четыре стороны.

– Здравствуйте, Иван Андреевич, – произнес динамик, точно полковник стоял рядом.

Я поразился, зачем связисту нужно было орать при такой слышимости.

– Добрый вечер, – машинально произнес я. – Но думаю, добрым он будет недолго.

– А мне кажется, что все кончится с обоюдному удовольствию сторон.

– Вы уберетесь, и мы уедем? – поинтересовался я.

– Нет, вы поедете вместе с нами, – мягко прервал меня полковник.

– Да я все ваше метро взорву, если вы не уберетесь, – стал угрожать я.

– А вы попробуйте, – так же спокойно и ласково предложил гэбист. – Частоты перекрыты наглухо.

– Пойдете на штурм здания, от С…во останется воронка.

– Вы решитесь убить себя, своих друзей, свою дочь? А к ним в придачу почти две тысячи невинных людей. Вы ведь, Иван Андреевич, не убийца. Вы просто человек, которому в голову ударили новые возможности. Вы невесть что вообразили, теперь из гордости никак не хотите согласиться.

– С чем?

– Вы человек порядочный, вам эта идея бросить всех и спасаться в одиночку никогда не нравилась. Я решил напомнить вам, что всё это не какие-то абстрактные единицы, а живые люди. Вы чувствующий, совестливый человек. Попробуйте, глядя им в глаза, снова разглагольствовать о частицах сверхорганизма, подлежащих истреблению, дабы человечество пошло по иному пути.

– Я вижу, вы неплохо информированы. Вам известно, что те, кто не трансформируют свою энергоструктуру, скоро не смогут жить на поверхности.

– Что за беда, – рассмеялся полковник. – Мы переживем под землей. С вашей помощью переживем. У нас будет электричество от ваших генераторов. А значит, свет, тепло, свежий воздух и все необходимые удобства. А кроме того, мне известно, что вы неплохо лечите синдром «Х».

– Можете мне не верить, но это тупиковый метод. Пациенты скоро станут мутировать. То, что получается, – это кошмар. Кроме того, выживут трупоеды, к весне став настоящими безумными монстрами.

– Иван Андреевич, мы со всем справимся. Лучше, если с вашей помощью.

– А вы заметили, полковник, что не вам все эти генераторы были дадены. Не так давно вы таких, как я, гнобили и затирали, лишь бы не дать хода новому. А теперь вдруг воспылали неземной любовью к бестопливной энергетике и М-распаду.

– Мы вынуждены были делать это, ведь эти изобретения подрывали само общественное устройство. А мы, как стражи общества, как пастыри, если хотите…

– Знаете, а еще у меня аллергия на всякого рода краснобаев, говорящих красивые слова и оправдывающих ими отвратительные зверства. Вы бы дали людям погреться, иначе через пару часов от заслона только трупы останутся.

– Обязательно, Иван Андреевич. И все же хочу, как офицер одного из главных силовых ведомств Российской Федерации, как гарант порядка, напомнить, что действия ваши незаконны. Немедленно сдайте оружие, деактивируйте взрывные устройства. Тогда этот маленькое недоразумение будет прощено и забыто. Я понимаю, что мои люди немного перегнули палку, ворвавшись к вам домой.

– Про законность вопрос очень и очень спорный, – с усмешкой ответил я. – Юридически вы, Лукьянов, всего лишь полковник ФСБ, а гонора у вас больше, чем у президента. Не далее, как сутки назад ваш спецназ ликвидировал опорные пункты территориальных милицейских формирований. К слову сказать, законных и государственных, если говорить о в бозе почившем государстве. На ум приходит другое – устранение конкурентов.

– Вы же знаете, все они погрязли во взятках и спекуляции, сами были в своих вотчинах настоящими преступниками.

– Полковник, да и вы не лучше. Те же яйца, только в профиль. Не надо про РФ. Кончилась. В условиях отсутствия институтов власти вы – такая же банда случайных людей, что и милицейские, только под другой вывеской. А фарс с выбором «достойных» спасения тому доказательство.

– Я не собираюсь с вами дискутировать, – голос полковника стал совсем нелюбезным. – Дам вам час на размышление. Вы по-прежнему можете добровольно сдаться. Вас всех ждут места в подземных убежищах, комфортные условия и достойное вознаграждение за труд. А чтобы вам лучше думалось, мои бойцы проведут показательную акцию, чтобы вы понимали, что сопротивление может окончиться крайне печально.

Трубка замолчала.

Выстрелы бесшумных винтовок были практически не слышны. Вдруг зазвенели разбитые стекла, раздались крики и стоны.

– Никому не высовываться! – запоздало крикнул я.

Что-то случилось внизу. Я кинулся туда. Мне навстречу по лестнице стал подниматься Гена. Парня мотало из стороны в сторону. Приблизясь, я увидел, что его глаза совсем не отображают мира вокруг, оставаясь неподвижными, словно у неживого. Из-под меховой шапки вытекала тонкая струйка крови, заливая лицо. Мы встретились на средней площадке, я подхватил его, и он медленно опустился на пол.

– Ты ранен? – спросил я.

– Не знаю, – с трудом отозвался Гена. – Как будто оглоблей с размаха дали. Хорошо стреляют, собаки. Они так нас перешмаляют.

– Да что ты такое говоришь, прорвемся.

– Волк, давай завязывать. Антона в руку, Пашу в ногу, Мишку в плечо через жилет. Меня… В момент срезали. Нас всех тут положат. Нашел кого выставить против волкодавов.

Парень отключился.

– Аня, Таня! Сюда! Еще людей вниз, там трое раненых. Иллюминацию уберите, так нас всех поубивают.

Девушки занялись Геной. К своему великому облегчению, я увидел, что пуля лишь чиркнула по голове, оцарапав кожу. Мне не придется потом обьяснять отцу, который остался со второй группой, как я сгубил его сына.

За окнами вдруг заговорили репродукторы:

– Внимание! Внимание! Это последнее предупреждение! Участникам незаконного бандформирования предлагаем сложить оружие. Добровольно сдавшимся гарантируется жизнь и справедливый суд. Сопротивляющиеся будут уничтожены на месте. Подумайте, что большинство из вас могли бы стать полезными членами метрогорода. Не давайте одурачить себя вашим лживым и амбициозным лидерам, выберите жизнь. Даем один час на размышление.

Сообщение повторили три раза, после чего наступила тишина."