Клочок бумажки с мантрой бессмертия

Очередной отрывок из LBS.  https://author.today/work/122660

"– Осенний сад всегда печален. Там, где бурлила неугомонная, кипучая жизнь остается лишь ее бледное подобие, – скелеты деревьев и опадающие мертвые листья. Их цвет сравнивают с золотом, но это подлинный цвет траура. Люди обычно по недомыслию относят к траурным только черный или белый. Но это цвета смерти, – отображение размеренного, устойчивого, безжизненного состояния. Печаль бывает там, где пока есть кому плакать. Великолепный, насыщенный, яркий цвет листьев – это зримый знак скорби, плач земли по уходящему лету.

Сказав это, Конечников удивился сам себе.

«Все равно ни хрена не поймет. Зачем?» – подумал он.

– Так грустно, Федя, – ответила Виктория. – Скоро начнутся осенние долгие ливни, слякоть, выматывающие перемены со снега на дождь и обратно на снег.

– Да ладно, у вас тут мягкая зима, – возразил Конечников.

– Это-то и плохо, – сплошная, нудная, нескончаемая осень.

– Зато – прекрасное длинное лето. Всего через 3 месяца, природа снова соберется с духом.

– Без тебя, мой милый, – грустно сказала она. – Тебя тогда здесь не будет.

– Да, – согласился Федор.

– Будешь ли ты меня вспоминать? – спросила Виктория, делая усилия, чтобы не заплакать.

– Да, – ответил Конечников. – Ты вернула мне желание жить. Я всегда буду вспоминать тебя с любовью и благодарностью.

– Возьми меня с собой, – давя растущий в ней крик отчаяния, попросила она.

– Ты знаешь, что это невозможно, – строго сказал Федор.

Виктория тихо, беззвучно заплакала. Конечникову стало стыдно за свою черствость. Он прижал ее к груди, стал гладить по волосам, шепча, что-то ласковое и успокоительное.

Со стороны, наверное, это выглядело очень красиво – высокий молодой офицер и юная медсестра, чьи волосы соперничают с золотом листвы, а открытые колени слепят как полуденное летнее Солнце.

Федор подумал, что совсем ничего не чувствует к этой девушке. Вспомнились ночи, ласковая, настойчивая решимость Виктории доставить удовольствие своему господину. Он просто пользовался ей, как пользуются бритвой или полотенцем.

«Как можно так жить», – подумал он. – «Как нужно было все вывернуть наизнанку, чтобы красивые девушки, которые могли подарить счастье любому нормальному мужчине, помимо своей воли служили безотказным мастурбатором и спермоприемником для зажравшихся самозваных богов?»

Конечников вспомнил, что таков порядок, установленный в православном Отечестве. Все, было основано на этом. «До какой степени следовало было поглупеть людям, чтобы позволить другим так легко забирать плоды их труда и саму жизнь?»

– Тебе хорошо было со мной? – спросила Виктория.

– Надеюсь тебе тоже, – ответил он.

– Что ты такое говоришь Федечка? – тревожно спросила девушка.

– Я ни в чем тебя не обвиняю, – мягко ответил Конечников. – У каждого своя работа.

– Я так и знала, что этим все кончится, – с отчаянием заглядывая ему в глаза, произнесла Виктория. – Но неужели ты думаешь, что я не могла полюбить по-настоящему?

– Могла, – согласился Федор. – Но я знаю, что тебе на самом деле надо. Знаю, отчего ты так хочешь уехать со мной. Ты надеешься на то, что…

– Да, – не отрываясь от него, произнесла девушка. – Ты дерево, на котором каждый год вырастают листья, а я лист трепещущий, который весной свеж, к середине лета пылен и тверд, как кора, а осенью валится на землю и гниет в куче себе подобных, пока его не сожгут.

– Ты очень хочешь быть деревом? Зачем тебе это? – удивился Конечников.

Девушка подняла голову, и в заплаканных глазах появилось твердое, непреклонное выражение.

– Хорошо рассуждать бессмертному, – горько сказала Виктория. – Я служила тебе, как могла, в надежде, что твое сердце дрогнет. Я и сейчас готова… Назови цену.

– Какая цена того, что ты и через 300, и через 500, и 1000 лет останешься сияющей и свежей, будто майская роза? А по какой таксе рассчитать возможность прожить столько, сколько захочешь, оставаясь молодой, полной сил? Что ты можешь предложить взамен? Да и для чего тебе это? Каково будет пережить всех, кого любишь?

– Дай мне эти 12 слов, Федор. Я сделаю все, что ты захочешь. А на все остальное мне наплевать.

– Кто для тебя Борис Николаевич? – поинтересовался он.

– В смысле? – удивилась девушка.

– Слышал я, – усмехнулся Конечников. – Никогда не говори о таких вещах рядом с объектом. Не услышит, так догадается. Люди не дураки.

– Что ты придумал, Федя, – досадливо сказала девушка. – Полковник зашел, чтобы справиться о твоем здоровье.

– «Но у меня к тебе будет просьба…Я закрою на все глаза, на нарушении инструкций, нарушения лечебного режима, нарушения секретности… Окажу любую помощь с моей стороны. Только с одним условием. Ты скажешь эти 12 слов и мне», – повторил по памяти Конечников. – Ах, какая была сцена. А если учесть, как мило ты его не стесняешься…

– Так ты ревнуешь, Федечка? – попыталась отшутиться она, но в глазах стал расти смертный ужас от понимания того, что так глупо прокололась.

– Если ты врешь по мелочам, то, как я могу тебе доверять в серьезном деле?

– Борис дрючит весь наш отдел. Ему можно – это его вотчина, гарем за государственный счет, – объяснила медсестра. – Он полагает, что сам заслуживает услуг не меньше, чем наши высокопоставленные клиенты. Оттого-то не проходит дня, чтобы он не покормил какую-нибудь из подчиненных своим вонючим отростком. Полномочия у него широкие. При случае может и в печку отправить. А так… Дает копеечку «на трусы». Его любимое выражение. Он выбрал меня, рассказал про тебя, намекнул, что надо. Он такой ловкий, запутывать и уговаривать.

– А как ты думаешь, долго ты проживешь, если дашь ему настоящую, работающую мантру бессмертия? Ведь тогда между ним и его вечностью будешь только ты. Жить в страхе, что девчонка проговорится, наш господин вряд ли захочет. Его бессмертие станет твоей безвременной и тайной смертью. Кто всерьез станет искать пропавшую медсестру?

– Если я не дам, то тоже долго не проживу, – со вздохом сказала девушка. – Сначала переведут санитаркой в общее отделение, слушать, что говорят раненые. Сорок рублей жалования и по рублю за рапорт. Потом вообще выгонят из госпиталя…

– Ты и про меня писала? – поинтересовался Федор.

– Конечно, – горько сказала девушка, отступая от Конечникова.

– И где они? – осторожно поинтересовался Федор.

– Бог их знает, – ответила медсестра. – Из соображений секретности, о работе Бориса ничего не известно толком даже капитану Застенкеру, его заместителю. Ничего кроме официальных документов: циркуляров, инструкций, рапортов и всякого рода отписок.

– А саморегистрирующимися удостоверениями этот капитан занимается? – поинтересовался Федор.

– Нет, что ты, – удивленно ответила Виктория. – Разве Борис отдаст свою кормушку?

– Ну-ну, – с усмешкой сказал Федор. – Интересно, как он их списывает. – Вика, ты знаешь, что это такое?

Конечников вынул из удостоверения клочок бумаги и показал ей. Она сразу догадалась и сделала попытку взять текст мантры.

– Не так быстро, девочка, – с усмешкой сказал он, убирая обратно неказистый на вид ключик к бессмертию."