Цитата. Нечто о литературе.

   Они смотрели на доску с известным напряжением - а если Риф не угадал? Конечно, все яйца в одну корзину не положили, Юлька вполне готова и к другим темам, классическим. Но пришла сюда писать о войне, настроилась, хочет этого. Алла Петровна неторопливо и аккуратно стала выводить на доске темы.

    "Драматические образы в пьесе "Бесприданница"

   Сашка негромко хмыкнул, толкнул локтем, показал глазами. Юля скривилась - уж она бы написала... Про мямлю бесхребетную и мамочку-сводницу. И про двух козлов - Паратова и Карандышева, причем большее презрение вызывал как раз второй. И вообще - все в этой пьесе козлы, симпатии не вызывал никто. Островский - талантище, ничего не скажешь, так еще надо суметь. Нет, писать о них Юлька не будет. Она не хочет тройку или вызова родителей, если взять эту тему - придется лицемерить. Ах, Ларисочка... Тьфу. Что там дальше?

    "Образ Раскольникова"

   О, блинство, еще один урод. Сашка рассказывал, что "Преступление и наказание" написано в желтых тонах - цвет безумия. Привел примеры - желтый билет Сонечки, желтые обои в комнате, даже воздух описан, как желтоватый. Раскольников - безумец, никакой не герой. Жестокий истеричный эгоист, про таких не романы писать, а запереть понадежнее, ключ выкинуть. Вообще, они с Рифом в "беседах на антресоли" давно пришли к выводу - с русской классикой что-то очень не так. Точнее, с ее мужскими героями. Обломов, Базаров, Раскольников, Карандышев, Рахметов и прочие - эгоисты, себялюбцы, погруженные в какие-то невнятные "искания" себя и разрушающие все вокруг, ничего не созидающие. Убивающие. Юлька вспомнила, как прочла сцену убийства старушки-процентщицы и ее сестры. Более жуткого описания ей читать не доводилось, ни до, ни после. Она ненавидела Раскольникова. Убийца. Жестокий трусливый убийца. Гиена. Писать о нем - нет. Ей очень нравился Павка Корчагин, она преклонялась перед героями "Молодой гвардии". А сама... Вспомнился тот вечер, страх, слезы, дрожь рук, отчаянно и жалко вцепившихся в подол платья. Ульяна Громова бы не испугалась. Юлька отбросила эти мысли, сколько же можно? И что там на доске? Пока она унеслась, появился еще один заголовок. Снова - мимо.

   "Труд как созидающая стихия"

    Вольная тема. Она быстро взглянула на Рифа, тот подмигнул и раскрыл свою тетрадь - это его. Не начинает, ждет вместе с ней. Осталась последняя, Юлька закусила губу, пальцы сжали ручку. Ну! Она не сумела сдержаться и длинно выдохнула, Алла Петровна оглянулась и нахмурилась. Юля опустила глаза и сняла колпачок с ручки, пряча улыбку.

    "Героизм советского народа в произведениях о войне"

   Они закончили почти одновременно, украдкой посмотрели на часы - еще почти десять минут до звонка. Алла Петровна перестала ходить вдоль рядов и села, наконец, за свой стол у окна. Юлька слегка подвинула свою тетрадь к Рифу - проверь? Он качнул головой - толку? Что написала - то и будет. Он спокоен - когда Юлька пишет то, что ей интересно, получается хорошо. Все же не удержался и скосил глаза на исписанные круглым аккуратным почерком страницы, вот последняя. Финал, итог сочинения. Хотел глянуть мельком, но... Его брови приподнялись, он открыто всмотрелся. Ну, Юлька...

    ".... Город за городом, площадь за площадью. Там стоят они - памятью о войне. Смотрите. Не забывайте. Спасенные - помните. Поверженные - помните и вы, отныне и навсегда. Думайте о том, как будет страшен танк, если ему придется сойти с пьедестала."

   Взгляд в упор, в нем вопрос. Он молча поднял большой палец.

   Оба - пять/пять (литература/грамотность). Под его сочинением примечание - "почерк человека бессовестного".