После навсегда

И снова вместо выкладки новых глав пишу для читателей статью-заметку в блог на тему "отмазов". Самому неприятно, надоело, писать хочу, но объективно за последние две недели навалилось и на работе, и дома, и шабашки на выходных. Некогда. Сейчас вот должно появиться на выходных окошко, чего-нибудь напишу и выложу... Но опять-таки не обещаю, а лишь постараюсь.

А сегодняшний вопрос касается одного моего очень неоднозначного проекта.

Начал я его как очередной первоапрельский, то есть шуточный, но в который раз этот шуточный зажил своей жизнью, оказавшись реальным. Написано там очень много. почти том книги - уж больно масть пошла. Ввиду того, что проект этот "обломал кайф" многим на самиздате, там я его спрятал в одном из подразделов, куда никто не лазит. Но были и люди, которым понравилось, кто не жалел, что прочитал. В любом случае, АТ это не самиздат, это другой ресурс, и публика тут тоже... Другая.

Вопрос такой. Стоит ли выкладывать "После навсегда" здесь, или "не ломать кайф" и выложить тогда, когда этого потребует его величество сюжет? В раздумьях на эту тему прошу учесть хроническую занятость и низкую скорость выкладок за последние год-полтора, возможно, естественным образом очередь до этой книги дойдёт ОЧЕНЬ нескоро.

Всё, меньше слов, больше текста. Для раздумий выкладываю здесь, в статье, текст первой главы. Надеюсь, для оценки "стоит/не стоит" этого хватит.

После навсегда <del>(первоапрельское 2017)</del>

- Школьник -

- Вот, видите? Он подходит к ним, они разговаривают. После чего ваш сын бросается драться. И очень быстро наносит сеньору Моралесу тяжёлые повреждения. Я, конечно, понимаю вашу ситуацию, вы воспитываете ребёнка одна… И мальчик должен себя уметь защитить… Но если он и дальше будет калечить сверстников… - Директор сделала наигранную паузу и глубоко вздохнула. - В общем, не думаю, что вашему сыну с его умениями наносить тяжкие телесные повреждения место в нашей школе.

- Да что это за безобразие!

- Да сколько можно!

- Это же дети!.. – загомонили враз ожившие родители. Троих из четырёх мальчиков с которыми дрался Хуан на записи. А родители того самого Моралеса пришли вдвоём, оба. «Того самого» это которому Хуан сломал нос. Да-да, вот так взял и сломал, в четырнадцать лет, с первого удара.

Она знала, что сын висит на ниточке и удерживается в школе только благодаря связям. Без них директор уже давно бы его выперла – спит и видит это в сладком сне. Уж как она ни пыталась жить самостоятельно, но выяснилось, что это невозможно. Таинственные гены Хуана не дают ему жить как все, быть одним из. Он вляпывается в истории с завидной регулярностью, по одной - две в неделю, не реже. Иногда, после его проделок, школы приходится менять, и это чудо, что в текущей удалось продержаться аж целых три года. Ибо в общем зачёте она уже шестая. Вот и сейчас, судя по всему, придётся звонить по «волшебному» номеру и просить содействия. Причём самому-самому из «волшебных» номеров в её немаленьком списке. Иначе вновь переезд, новая школа, жизнь сначала…

…Подсознательно она готова к кочевой жизни, и всегда была готова. Забирая ребёнка и «пускаясь в бега» она знала на что идёт. Но мальчику нужна стабильность, нужны контакты, круг друзей, который у него здесь сложился (не только же у него тут враги). Нужно общение со сверстницами, а она точно знала, что ему нравится какая-то девочка из параллельного класса, хотя пока не выпытала, какая. Начинать с нуля в четырнадцать не то же, что в одиннадцать. Надо держаться. А значит, придётся давить. И на директрису, само собой, и на родителей.

Моралесы… Она внимательно из под прищура осмотрела чету родителей одного из главных врагов сына в этой школе. С которым они подрались в первый же день, три года назад. Досье их ей оперативно «слили» хорошие люди ещё тогда, общее представление имела давно; сейчас же ей хотелось прочувствовать эту парочку изнутри - чем живут, чем дышат.

Увиденное ей понравилось. Ну конечно, папа – начальник отдела снабжения крупного местного предприятия принадлежащего одному из влиятельнейших столичных кланов. Одного из трёх предприятий, что образуют этот затхлый городишко. Человек по местным меркам немаленький; к нему на приём каждый день выстраивается очередь, и куда она, захоти, вряд ли просто так попадёт. Мама – домохозяйка, но при статусе мужа считается эдакой местной светской львицей; член попечительских советов нескольких организаций. Нет, эта школа государственная, и департамент образования за допфинансирование «благотворителей» съест живьём, но приюты, детские садики, больницы и дом престарелых – её империя, где от её слова зависит не всё, но многое. Оба – напыщенные хлыщи, привыкшие, что жизнь этого провинциального города вертится вокруг них и не привыкшие получать отпор. И её готовы сожрать с кукурузной лепёшкой; останавливает их только неизвестность, кто такие её таинственные покровители, не дающие отчислить надоевшего им Хуана?

Она улыбнулась. Самой жизнеутверждающей своей улыбкой. Родители, наперебой что-то пытающиеся ей втирать, но слышащие при этом только себя, немедленно смолкли – вот такая у неё жизнеутверждающая улыбка. Повернулась к директору:

- Вообще-то, сеньора, если вы не заметили, Хуан тоже в той драке пострадал. - Бросила взгляд на сына. Лиловый фингал под глазом ещё долго будет украшать ему фенотип. Кровоподтёки зажили, нос остался цел, хотя врачи сказали, что это чудо – отоваривали его будь здоров. Но фингал… Не так быстро.

Директриса собралась с духом и вспыхнула:

- Это наглость, сеньора! Да, пострадал. Но он начал ПЕРВЫЙ! Чему есть доказательства!

Пауза.

- Забирайте документы. Сами. Или мне придётся обращаться в конфликтную комиссию департамента образования. Не думаю, что комиссия из СТОЛИЦЫ, - выделила она это слово, - примет во внимание… Пожелания ваших… Доброжелателей. – И глазки такие ехидные-ехидные.

Она про себя усмехнулась. Угу-угу, не примут. Как же. Что им прикажут – то и примут.

…Но комиссия – это поражение. Её личное. А она так хотела растить сына САМА…

- Нет, мы остаёмся, - отрезала она.

- Но!..

- Как же!..

- Нет, это неслыханная наглость!.. – вновь раздался хор родительских голосов.

Она прошлась по кабинету директора и остановилась перед сыном. Присела перед ним на край стола. Опустила руки в карманы брюк. Уставилась пронзающим укоряющим взглядом, полностью игнорируя шумовой фон. Пусть поймёт, что она хочет.

Хуан выдержал. Шумовой фон пропустил мимо ушей – давно выработал иммунитет, но под её взглядом опустил глаза. Вину чувствует, хоть не такую, чтобы очень. Но и правоту чувствует хорошо. Как обычно, случай запущенный.

- Равняйсь! Смирно! – рявкнула она командирским голосом. Сын вытянулся, встал по стойке. Родители же вновь недоумённо заткнулись – не привыкли к такому обхождению взрослых с чадами. Не обращая на них внимания – они не были ей интересны - она дала команду «вольно» и обратилась к сыну с почти сочувствием:

- Хуан, с точки зрения стратегии, что нужно делать, если перед тобой противник, в несколько раз превышающий тебя по численности?

- Мам…

- Не мам! Отвечай на поставленный вопрос. Я задала его тебе чётко и недвусмысленно.

Хуан определённо прошептал что-то про себя, покраснел от досады, но взял себя в руки и ответил:

- При обнаружении противника, кратно превышающего тебя по численности, необходимо немедленно отойти на укреплённые позиции и занять оборону. После чего, организовывая короткие контратаки и отходя назад, на позиции, нащупать слабые места противника и организовать его рассечение на малые части. Которые возможно уничтожить имеющимися силами поочерёдно, не вступая в бой со всеми силами одновременно. Ну, как-то так, дословно не помню.

В кабинете повисло ошарашенное молчание. И родители, и директриса разинули рот. Её, конечно, считали мамашей со странностями, но не до такой же степени?!

- Дословно и не нужно. Суть понимаешь. – Она довольно кивнула, сделала паузу. – Ну и? Что ты должен был сделать? Как поступить согласно знаниям, которыми ВЛАДЕЕШЬ?

Тишина. Хуан вжал голову в плечи ещё сильнее – хотя куда ж ещё? Она продолжила разнос:

- Ты должен был отступить. Что бы они ни сказали тебе, ты должен был отступить! На заранее подготовленные позиции – где им будет недосуг бить тебя скопом. После чего рассечь их, то есть бить поодиночке.

- ПООДИНОЧКЕ, Хуан! – закричала она. – Встречать их и мочить по одному! Чтоб знали! А что сделал ты?

Хуан готов был провалиться. Директор же и родители вновь взорвались. Новым аргументом в их слюнобрюзжании было : «Чему эта стерва детей учит?! Бить детей?! НАШИХ детей?!» Особенно с аргументами усердствовала директриса, только сейчас понявшая до конца, в какую задницу попала. Весь её курс в пединституте, вся её педагогическая практика, все знания и навыки, полученные в жизни – всё разбивалось о неё, такую грозную и прекрасную, обучающую ребёнка не миру гармонии общения, а наоборот, насилию и холодному расчёту во взаимоотношениях со сверстниками. А так же директриса вдруг поняла что ничего ей не сделает, как бы ни хотела. Вот такой – ничего. Это не её поля ягода и не её война.

- Что они тебе сказали? – кивнула она сыну на потухший визор во всю стену, где торжественному собранию родителей только что демонстрировали запись инцидента с их чадами. – Ну?.. – Сверкнула глазами, словно сам Зевс-громовержец.

- Что ты… - Хуан напряжённо хапнул воздух - сбился. – Что ты…

- Быстрее! – повысила она голос. – Я не девственница перед брачной ночью, можешь не стесняться таких мелочей, как эпитеты!

- Что я сын грязной корпусной шлюхи!.. – почти выкрикнул Хуан и снова опал, краснея.

Катарина засмеялась. И так заливисто не смеялась уже давно.

- То есть, ты полез драться, заступаясь за меня? За мою честь?

Ответа не требовалось.

- Да уж! Папочка номер два! Один в один! – Из её груди вырвался  вздох. Не тяжёлый, скорее вздох раздумий и воспоминаний. Непростых, вставшая перед ней проблема была достаточно серьёзна…

Но не нова. И это радовало.

- Хуан, мне плевать, что думают обо мне эти грязные людишки, – небрежно кивнула она в сторону вновь притихшей массовки. – И тем более плевать, что говорят.

- Я не позволю называть свою мать шлюхой! – Хуан вновь взорвался. Закипел, зло сжимая кулаки. Из глаз его потекли слёзы горечи.

Она улыбнулась и присела перед ним на корточки. Провела пальцем по щеке, стирая слезинку.

- Хуан, твой отец бы гордился тобой. За то, что так относишься к матери. Он сам поступал так же. Всегда.

- Но он не будет гордиться тем, КАК ты меня защищаешь! Понимаешь? – отрезала она

Нет, Хуан не понимал. Пока. Слишком горяч, слишком молод. Четырнадцать – это даже не восемнадцать. Но говорить слова надо – дойдёт. Остынет, взвесит, обмозгует… По крайней мере, с другим Хуаном это срабатывало.

- Ты должен был отступить, перегруппироваться и рассекать их, выбивая поодиночке. Твой отец сам так делает,  и делал всегда. Он много раз отступал. Поверь, я знаю его очень давно. Я собьюсь со счёта считать, сколько раз он терпел поражения. Видимые, над которыми его недруги смеялись. Но отступив, он всегда возвращался, без исключений – вот в чём его сила. Он никогда никого не прощал и не простит, но его месть может прийти через годы, через десятилетие. Я не знаю никого, кто бы её избежал. И за это его называют Великим.

- А тебя будут презирать! – вновь жестко отрезала она. Лезвием по живому, но только так и надо. Глаза Хуана вновь увлажнились. – Презирать за то, что не можешь совладать с собой в простейшей ситуации! Когда тебя открыто провоцирует какое-то быдло и гопота!

- Быдло?

- Гопота?

- Да что она себе позволяет!.. – вновь ожила массовка, но Катарине было не до неё.

- Ты должен быть УМНЫМ, Хуан, - спокойно продолжала она. - Должен быть стратегом. И тогда будет плевать, насколько расчёсаны и крепки твои кулаки. Ты накажешь врагов, остальные это запомнят... И только тогда придёт авторитет. А если будешь бросаться грудью на амбразуры, как один знакомый мне мальчик...

Новый вздох. М-да, неожиданно тяжёлые воспоминания. Как же давно это было! А вроде ещё вчера.

- То будешь придурком, как и он, - сформулировала она правильное слово. - И сгниёшь на развалинах этой грёбанной жизни.

Поднялась. Оглядела директрису и родителей.

- Но он же стал… Стратегом, - задумчиво подал голос Хуан. – Стал же!

Она покровительственно улыбнулась.

- Это был долгий путь, сынок. Но он смог. А значит, в этом нет ничего невозможного – тебе тоже по плечу.

- Я не хочу быть похожим на него! Я – это я! – вновь закипел мальчик, но это был остаточный аргумент, «когда сказать нечего». Катарина усмехнулась.

- Хуан, учиться не зазорно даже у врагов. А у родителей – само Мироздание велит. Но если над тобой довлеет его авторитет, просто… Стань лучше! Лучше него. Вот и всё!

Достаточно. Пусть теперь варится в этом соку, думает. А пока на повестке дня маленькое представление с силовыми акцентами. Ничего личного, просто публика попалась такая, что не поймёт, если никого тут не поколошматить. «Тактика быдла: ты крут – противник дерьмо. Противник крут – я  дерьмо». Третьего варианта не дано. А это сборище дегенератов (к коим директрису она не относила, та умная, просто стерва) именно быдло, какой бы пост и какие бы должности ни занимало.

- Сеньора Моралес, - обратилась она к мамаше избитого Хуаном, как она точно знала, заводилы компании, её неформального лидера. Ну как знала, увидела только что на записи. Уж психологию подростков ей с первого взгляда не отличить? – Сеньора Моралес, разрешите вопрос. Вы обсуждаете в домашнем тесном кругу важные личные вопросы из жизни сына и… Соседей? Обсуждаете… Скажем, меня?

Напыщенная сеньора «благодетель» насупилась, заблымала глазами. При виде страшной королевской амазонки, в которую она вдруг превратилась, королевской убийцы, задающей прямой вопрос сияя злыми глазами, сбилась. И отчего-то вдруг перестала себя чувствовать крутой и ото всего защищённой.

- Что?!.. По какому?... Да как?..

- Сеньор, - перевела она взгляд на её мужа, - задаю вопрос вам. Вы обсуждали МЕНЯ в вашем тесном семейном кругу?

Сеньор оказался более крепким. Взгляд выдержал.

- Не помню, но возможно. Отрицать этого не буду.

Она довольно кивнула. И не нужно.

- Сеньора директор, подскажите, как специалист. Как легко дети «подбирают» оброняемые взрослыми эпитеты в адрес других людей? Особенно учитывая, что эти взрослые – собственная семья?

- Легко, сеньора. Дети они… Восприимчивые. – Директриса растерялась. Тоже поняла, что что-то не так, но как себя вести – нет. И ответила на автомате.

- То есть, сеньоры Моралесы старшие в тесном кругу обсуждали меня, такую нехорошую, корпусную стерву и корпусную шлюху, воспитывающую сына в одиночестве. А их сын это слово «подобрал». И использовал в общении со сверстниками. Так? – Она впилась в директрису таким горящим взглядом, что та нервно сглотнула. И инстинктивно отступила на пару шагов.

- Наверное, сеньора.

- Конечно, наверное. Откуда же бедным детям… Воспитанным детям! Юный Моралес же воспитанный мальчик, этого не отнять? Откуда такому юному ангелочку взять такой нехороший эпитет на вооружение?

Снова взгляд на Моралесов.

- То есть, сеньора директор, мы только что выяснили, что виновными в инциденте были… Сеньоры Моралесы старшие. Это они научили сына - неосознанно, по недогляду, но тем не менее – нехорошему слову, которое тот употребил для оскорбления сверстника в компании друзей. Виноват не сам мальчик – что вы хотите от ребёнка? Они ещё не понимают, что делают и говорят. Но виноват и не Хуан. Он заступился за мать, и поступил совершенно правильно. Как поступил бы любой кабальеро на его месте, включая и вашего сына, и вашего, и вашего… Да любого! И УВЕРЯЮ вас, никакая комиссия не посмеет утвердить, что он был неправ. – Ехидный взгляд на директрису. «Кушай, стерва! Мои покровители и туда дотянутся!»  - А раз виноваты взрослые, предлагаю считать инцидент исчерпанным, - великодушно предложила она. - Хуан остаётся учиться в школе, как лицо невиновное, я в обмен согласна не поднимать волну и не выдвигать к Моралесам претензий на счёт их недостойного непедагогичного поведения дома.

- Но сеньора!

- Но!.. – попробовали возмутиться те.

Тишина. Наконец до сеньоров дошло. И ожидаемо они вспыхнули:

- Знаете что? Да катитесь вы…! – начала заводиться супруга Моралес.

- Сеньора, это неприемлемый вариант! – более сдержанно вторил её муж. Тут же подключились и другие родители. И начался бы балаган… Но она решила оный пресечь. Сейчас надо действовать предельно жёстко.

- Хотите разборку? Я могу её вам устроить. – Её взгляд вновь загорелся. – А ещё я могу сделать вот так.

Толчок. Грузный сеньор Моралес отлетел назад, приземляясь спиной о парту.

Рывок. Его жена оказалась прижатой к столешнице, схваченной в крепкий захват с вывернутой под опасным углом рукой.

Новый толчок. Попытавшийся вмешаться родитель другого мальчика, очевидно, имеющий за плечами армейский контракт (судя по реакции) ударом ноги так же был отправлен в сторону.

Щелчок «бабочек», и на стол из горла бедной сеньоры Моралес потекли капельки крови.

- Назад! Всем назад!

Помогло. Все трое родителей-пап как раз начали перегруппировываться, чтоб напасть разом, но вид крови их отрезвил.

- Знаешь, милочка, в чём преимущество королевских шлюх? – ехидно, но громко, на весь кабинет прошептала она, начиная следующий акт сегодняшнего представления. - Нам ничего никогда ни за что не будет. Если я дёрну рукой вот так… - Надавила сильнее. Ручеёк крови усилился, превратившись в тонкую струйку. Сеньора была в ужасе, но замерла, не двигаясь и не трепыхаясь – включились, наконец, мозги. Может же, когда хочет. – То ты умрёшь. А я лишь перееду с сыном на новое место. Его величество подпишет указ о моём помиловании, в кратчайшие сроки и я лишь исчезну с этого горизонта. А тебя не воскресишь.

Она её отпустила, отпихнув в сторону начавшего подниматься мужа. Сеньора Моралес схватилась за горло, пытаясь пережать алый поток, и только тут её начало трусить. Катарина подняла глаза на сеньора Моралеса:

- Вы уверены, что хотите со мной тягаться?

Поворот к обалдевшей от скорости событий директрисе.

- Сеньора, у вас есть дочь. И сын. Кажется, семнадцати и пятнадцати лет. У дочери два привода – драки в общественных местах, в местном клубе, причем один раз под кайфом. Сына же наша любезная местная пресса не раз видела в крайне тяжёлом состоянии опьянения на водительском месте транспорта. Любезная потому, что о других их проделках она любезно помалкивает. Вы уверены, что хотите со мной воевать? А готовы к «прилунению» ваших отпрысков лет эдак на три-пять? В места не столь географически отдалённые? Как раз на время, пока подростковая дурь выйдет? Я добрая, но если начнёте войну – могу начать её и я.

Всё, акценты расставлены, слова сказаны. Скот напуган. Хуан бы ею гордился.

- Арревидерчи, сеньоры! – помахала она всем ручкой. – Хуан?

Мальчик, который, к слову, выступлением матери совсем не впечатлился, медленно побрёл за ней.

Когда она уже открыла створку, в спину её настиг голос директрисы:

- Сеньора де ла Фуэнте!

Обернулась.

- СЕЙЧАС, в этот раз, Хуан останется. Так как… - Вздох, и через силу: – Так как его вина косвенная, и сеньоры Моралесы не будут настаивать на рассмотрении дела. Но это только сейчас.

Катаринв мило-мило улыбнулась в ответ. Но директрису не смутила. Та продолжила:

- И связи… У ангела Веласкесов связей, конечно, много. Но не стоит переоценивать бывшую гонщицу и бывшую приближенную монарха, которая нищенствует, обретаясь вдали от столицы и цивилизации в захолустье. Не жаждая показаться бомонду и… И, наверное, «покровителю» на глаза. Иначе что ей здесь делать?

Блеск хитрых глаз. Да, эта стерва непроста, ой непроста!

- Может она кого-то боится? Эта гонщица? – продолжила «стерва». - Опасается? Того, кто вряд ли рад о ней слышать, а услышав, не факт, что поможет?

- Давайте остановимся на том, что ангелов бывших не бывает, - парировала Катарина весёлой задорной улыбкой. – У них всегда есть связи. А вот какие сработают, а какие нет… Поверьте, не стоит этого проверять. Не вам.

А теперь презрительный взгляд на родителей, и наружу.

Есть! Она встретила в этой дыре первую по-настоящему достойную противницу! Нет, уезжать они однозначно не будут.

…Но и Хуану звонить сегодня она не будет тоже. Справится сама. Не впервой.