Вампирские сказки о любви

– Дорогая, чего грустим? – Кравчинский склонился к уху Тамары. – У тебя месячные? Так я не брезгливый. Или тебя тревожит что-то другое? Так я весь внимание. Только скажи, моя смуглая русская лилия, и я устраню любые препятствия на твоём пути.

– Спасибо, но я предпочитаю справляться с ними сама, – ответила Тамара, подавив невольную дрожь от его близости. Не то чтобы он был ей неприятен, сколько она чувствовала, что он опасен.

Кравчинский бросил на неё озабоченный взгляд. 

– Всё же у тебя проблемы и, похоже, немалые. Ты поэтому пьёшь с утра пораньше?

Тамара покосилась на соседей.

– Анри, давай не сейчас. Дома обсудим наши дела.

– Ну, если это наши дела, тогда всё нормально, – успокоился Кравчинский и, запустив руку под стол, сжал её колено. – Люблю тебя, – сказал он во всеуслышание, отчего она была готова провалиться сквозь землю.

– Заткнись, – посоветовала ему Тамара и он рассмеялся. Ему нравилось, когда она прилюдно ставила его на место.

– Злюка! Я же действительно тебя люблю и, что печально, ничего не могу с этим поделать.     

«Твою ж мать!» – ругнулась Тамара и с вежливой улыбкой вышла из-за стола.

– Прошу меня простить, кажется, у меня пропал аппетит.

– Дорогая, неужели ты беременна? Тогда ты непременно должна сходить к гинекологу.

Улыбка Тамары закаменела. Стараясь не смотреть на знакомых, она быстрым шагом пошла к выходу. Кравчинский, идущий следом, что-то говорил, но она его не слушала. У машины она обернулась и смерила его уничижительным взглядом.

– Замуж за тебя? Да ни за что в жизни! 

Не удовольствовавшись этим, она хлопнула дверцей мерседеса, а затем выглянула из окна и швырнула ему под ноги обручальное кольцо.

– Шиксе оно ни к чему, слишком много чести.  

Кравчинский расплылся в довольной улыбке.

– Ну точно моя девочка! А я ещё сомневался, – пробормотал он и наклонился, ища, куда упало кольцо. Как истинный сын еврейского народа, он был бережлив и без нужды не разбрасывался своим добром. Найдя отвергнутый символ любви, он щёлкнул пальцами, подзывая машину, и супернавороченный титановый монстр мягко притормозил около своего хозяина.

Верность, как и тактичность, не была сильной стороной Кравчинского, избалованного женским вниманием. Впрочем, только тогда, кода он не считал нужным их соблюдать. 

Поссорившись с Тамарой, он отправился к любовнице, где отлично провёл время. Его отношения «деньги – товар» всегда действовали безупречно. Впрочем, Кравчинскому было всего лишь сорок и внешностью он походил на Хью Гранта[1], конечно, не без участия пластического хирурга, но вмешательство было совсем небольшим, разве что ради тщеславия были подправлены губы и овал лица. Да и в общении он казался обаятельным рохлей, но так думали только те, кто его не знал. Как бы то ни было, женщины его любили не только за деньги. 

По рождению Анри Кравчинский был французом, по национальности евреем. Его прадед по матери был выходцем из России и звали его Аарон Кравчук, но он, перебравшись во Францию, сменил имя и фамилию. Семья Кравчинских, эмигрировавшая из России ещё до революции 1917 года, была изначально богата, так что Анри не пришлось начинать с нуля, но он настолько преумножил семейное состояние, что близкие в шутку называли его царём Мидасом. Правда, сестра-близняшка, когда злилась, звала его зловредным лепреконом, что, в общем-то, было ближе к истине. Он любил шутить шуточки с людьми, причём далеко не всегда безобидные, а ещё он мог предать, пытать, убить, но, как правило, старался этого не делать – если позволяли обстоятельства. Но это было не главное, свой авторитет и положение на мировой арене Кравчинский заработал умом и чудовищной энергией, которая била в нём ключом, порождая деньги и детей, по большей части незаконных. Впрочем, их мамашам было не на что жаловаться, он был щедр и его отпрыски купались в королевской роскоши.

Тамара попала в его поле зрения на вечеринке у приятеля по университету. Чем уж она ему приглянулась, он сам затруднялся сказать. Эта хмурая женщина – не слишком красивая и не слишком молодая – стояла в стороне от веселящейся толпы и изредка прикладывалась к бокалу шампанского. Единственно, что ему понравилось в ней, это её фигура, да и то лишь потому, что удачное бордовое платье выгодно подчёркивало её крутые бёдра и высокую грудь. Потом он обратил внимание, что кое-кто, явно не последние люди в их тусовке, ищут её расположения и это его заинтересовало, причём настолько, что он не поленился и спросил у приятеля кто она такая и как её зовут. 

Узнав, что госпожа Сабурова в прошлом довольно большая шишка в ЦРУ, а теперь подвизается в политике, он удивился. Почему-то её вид не вязался у него ни с тем, ни с другим, но, подойдя ближе, он увидел её глаза и понял, что ошибся. Это была его поля ягода – жёсткая, умная, беспощадная женщина, которая ради своих целей способна на всё, что не противоречит её убеждениям.

Они познакомились, и Кравчинский обнаружил, что она интересная собеседница, правда, временами склонная к патетике и пафосу, но своеобразный сухой юмор сглаживал этот её недостаток.

Сабурова знала, кто он такой, и его забавляло её прохладное отношение к его попыткам ухаживать за ней. После смерти трёх жён в обществе его прозвали Чёрным вдовцом, поэтому его не удивляла настороженность новой знакомой. Тем не менее она явно искала его расположения, и он посчитал, что она клюнула на его деньги.

[1] Естественно, в его лучшие годы.