Никто, кроме нас!

(отрывок из ещё незаконченного романа)

Роман заканчивал десятый класс, и остро встал вопрос: куда пойти дальше? Мать настаивала, чтобы он поступал в ВУЗ:

— Ромочке прямая дорога в университет. У мальчика всего одна четвёрка в аттестате!

— Да, конечно, — шутил отец. — Остальные у мальчика тройки да двойки... Нет, мать, — перешёл он на серьёзный тон, — каждый мужчина должен пройти школу жизни («школой жизни» он называл службу в армии). А высшее образование он всегда успеет получить.

Ромка склонялся на сторону отца. В отличие от большинства сверстников, он хотел пойти в армию, и прав был отец: высшее образование никуда не убежит.

До призыва в армию оставался ещё целый год и, чтобы не терять времени, Роман записался на водительские курсы в ДОСААФ. Кроме того стал посещать секцию дзюдо и тир.

Учёба ему давалась легко — в школе был отличник по автоделу, и уже через три месяца получил профессиональные водительские права, позволяющие управлять любыми транспортными средствами.

Весной, с первой волной призыва, пришла повестка из военкомата. Роману не исполнилось ещё восемнадцати, и его должны были бы призвать только осенью.  Он подозревал, что здесь подсуетился отец. Пару раз заставал родителей спорящих о чём-то, но замолкающих при его появлении.

Во дворе военкомата, после прощания с близкими, призывников построили (всего их оказалось двадцать пять человек) и незнакомый капитан объявил, что проходить службу им предстоит в элитном Рязанском воздушно-десантном училище. После этого объявления у призывников резко поднялось настроение — каждый мечтал попасть в ВДВ. Со смехом и прибаутками они погрузились в старенький автобус, который отвёз их на железнодорожную станцию, где пересели в плацкартный вагон почтового поезда.

До Рязани состав тащился почти двое суток. Ранним утром на полустанке группа выгрузилась и пересела в «Икарус», который через час довёз их до воинской части. В просторной казарме отряд поджидала другая команда, прибывшая незадолго до них. Тут же в широком коридоре всех построили по росту в два ряда (Роман оказался третьим в первом ряду), и началась перекличка:

— Брагин? — Я! —  Соколов? — Я! — Волгин? — Я!

— Ро-о-мыч!  — вдруг раздался крик откуда-то сзади. Не успел Роман и глазом моргнуть, как оказался в чьих-то объятиях.

Он немного отстранился:

— Сашка, ты?! Как…

— Что такое!? — послышался окрик капитана. — Встать в строй! Как фамилия?..

— Гончаренко. — Волгин.

 Сашка отодвинул призывника, стоящего рядом с Романом, и вытянулся по стойке смирно, улыбаясь во весь рот: 

—Извините, товарищ капитан. Друга детства встретил.

Взглянув на него, офицер хотел что-то добавить, но лишь усмехнулся. Сашка был почти на полголовы ниже рядом соящего. Дождавшись, когда стихнет гул и смешки, капитан продолжил перекличку:

— Гусейнов? — Я! — Овезов? — Я! — Троян? — Я!

После стрижки и помывки в бане, им выдали обмундирование. Наконец-то у друзей выдалась минутка для разговора.

— Как же это тебя, Сашка, призвали в армию? — спросил Роман, застёгивая ремень. — Тебе ещё целый год учиться?

С Сашкиного лица не сходила улыбка.

— А я перескочил один класс. — Он только что надел новенькие кирзачи и пританцовывал, проверяя — не жмут ли… — Ты смотри, — в самую пору! — радостно воскликнул он, имея в виду размер сапог. — А мой батя уже полкан. Это его стараниями я попал сюда.

— Ого! А мой ещё майор.

Новичков повели в столовку, где накормили борщом с фасолью, на второе было картофельный пюре с мясным гарниром, а на третье — фруктовый кисель.

— Красо-ота! — нарочито громко отрыгивая, произнёс Сашка. — Прям как в ресторане.

После обеда всех построили на плацу, и началось распределение по ротам. Друзьям повезло, они попали в одну роту — первую (была ли это случайность, или начальство запомнило друзей детства?).

Дальше служба: тренировки, учебка… Правда до дня принятия присяги, до которого оставалась ещё неделя, на стрельбы новичков не возили.

На торжественное построение приехала мать Романа, хотя специально он никого не приглашал. В первое мгновение Любовь Владимировна не узнала друга детства сына. Потом воскликнула:

— Ой, Саша, как ты возмужал! Я рада, что вы будете служить вместе!

— А я то, как обрадовался, Любовь Владимировна, когда увидел Ромку!

— Я думала, что такое бывает только в кино!

— Случай — Бог изобретатель, — с улыбкой произнёс Роман.

Служба друзьям давалась легко — сказывалась физическая подготовка на гражданке. К концу первого года обоим присвоили сержантские звания. Сашку назначили в учебку — преподавать новичкам теорию электротехники. Оказалось, что он ещё до армии успел поработать в телевизионной мастерской. Командование оценило его познания. На поздравления Романа, он отшутился:

— Они ещё не знают обо всех возможностях Александра Гончаренко!

К настоящим прыжкам с парашютом их допустили только на втором году службы. Роман волновался, хотя старался этого не показывать. Да и с чего бы переживать, — все движения доведены до автоматизма. Но одно дело тренировка на земле, и совсем другое — само дело!

Самолёт оторвался от взлётной полосы и стал набирать высоту. Рядом с Романом, на скамейке, сидел Сашка и, как обычно, балагурил. Но по звенящему тембру и, больше чем надо, громкости голоса друга, Роман понял, что и у него неспокойно на душе. Гончаренко рассказывал анекдот:

 «Крокодильчик спрашивает у матери-крокодильчихи: — Мам, а где работает наш папа? — Та с гордостью отвечает: — Наш папа,  сынок, служит в посольстве дипломатом». 

Все кисло заулыбались, кто-то хрюкнул. Только сидящий напротив парень не шелохнулся и непонимающе уставился на Гончаренко. Через минуту, когда Сашка уже травил другой анекдот, парень пробасил:

— А-а-а, дипломат — это же чемоданчик из крокодиловой кожи!

И тут все грохнули.

— Молодец, Гиря! (солдата звали Григорий Морозов) Догадливый ты наш, — сквозь смех прокричал Сашка. — Делаешь успехи, — не прошло и пяти минут.

В это время над головами десантников вспыхнула и замигала лампочка. В торце отсека медленно стали открываться створки люка.

— Так, ребята, — проходя вперёд, сказал инструктор, — приготовились. Пристегнуть карабины… Первые пошли!

Очередь быстро двигалась.

— Ну, парни, встретимся не земле, — выкрикнул Сашка.

— Если долетим, — мрачно произнёс кто-то из параллельного потока.

— Долетим, в любом случае. Эх, ма-а-а!

Роман прыгнул вслед за другом. На миг у него перехватило дыхание, — в лицо ударила тугая струя воздуха. Но в следующую секунду почувствовал такой восторг, что громко засмеялся. Захотелось орать во всё горло. Наверное, что-то подобное происходило с жаворонками, поющими на заре в поднебесье.

Чуть ниже, справа, раскинув руки и ноги, летел Сашка (а может, это был кто-то другой). Несмотря на свист ветра в ушах, слышно было как он что-то кричал, верно, испытывая те же чувства, что и Роман.

По дороге в часть, трясясь в кузове «Урала», Роман спросил:

— Сашка, а что это ты там орал?

— Песню пел, — буркнул тот.

Роман едва сдержался, чтобы не рассмеяться.

Заканчивался срок службы и вставал вопрос: куда податься на гражданке. Впрочем, Роман уже давно решил: поедет в Ленинград, где попытается поступить в ЛГУ на археологический факультет. Сейчас он уговаривал Сашку вместе махнуть в город на Неве. Тот немного поколебался, видно у него были свои планы. Потом решился:

— Ладно, куда же я от тебя. Только учиться не заставляй.

Но их планам не суждено было сбыться. На Северном Кавказе грянула война!

Хотя из их части срочников не забирали, но в административном здании открылся кабинет по набору добровольцев-контрактников. Роман не колебался. Ещё в детстве он страшно завидовал «афганцам».  Даже подумывал сбежать на войну! И конечно сейчас не мог упустить такой возможности. 

Почти сразу, после открытия пункта, они с Сашкой подписали контракт. В Астрахань полетело письмо... Ответ Роман получил уже по пути на войну. На двух страницах мама умоляла отказаться от «безумной затеи». В нескольких местах слова расплылись явно от её слёз. А в конце письма, твёрдым отцовским почерком, было написано:

СЫН, Я ГОРЖУСЬ ТОБОЙ! ПОМНИ: НИКТО, КРОМЕ НАС!*