Калейдоскоп вселенных. Перелом

***

На мгновение до слуха хеллена донёсся пронзительный короткий крик, а рыжий свет в окне ненадолго померк. Он тяжело повернул тяжёлую, словно гудящую голову, чтобы только закрыть глаза и оскалить острые зубы в тоске, панике и негодовании. Свисающая вниз чернявая голова бледного при жизни молодого мага с застывшим выражением предсмертного шока была ему знакома, как и выпавший из ослабшей руки лук. Молодое тело, пронзённое стрелой врага и пикой в каменной руке древней статуи. Салгир, бесцветным голосом проворчав что-то про то, что никогда не любил эти изваяния, хромая поспешил вперёд, вверх по лестнице. Враг уже победил. Осталось только не сдаваться до конца. Внизу послышался грохот ранее запертых дверей. Голос лидера противников, звонкий и чистый, приказал своим отрядам оставаться внизу и никого не впускать. Хеллен невнятно зарычал, опускаясь на четыре конечности и ускорился. "Только бы успеть, Рэне!" — чуть не плача или крича взмолился он. Грохот доспехов медленно, но верно приближался.

Салгир старался не смотреть в окна. Он знал, что там увидит: разруху, огни костров и трупы людей с обоих сторон. Среди чёрных туч и дыма иногда мелькали беженцы. Они больше не имеют права спускаться, пока их Алая не прикажет. Он сам же не спешил с этим, осознавая, что единственный путь к их спасению – бегство, и слепо надеялся на их понимание ситуации. Поэтому и продолжал свой путь, не зовя на помощь никого. Даже своего повелителя. 

Он знал, что минуты его сочтены. Утекают, с каждой ступенью наверх, с каждым шагом, с каждой седой прядью на стремительно белеющих окровавленных волосах. Наконец, он чуть не врезается в тупик, что немного спасло его потрёпанное положение, так не усугубившиеся ранения не стали препятствием его проскальзыванию через потайной ход. Он осознавал, что из-за кровавых отпечатков его длинных рук быстро выдаст проход. Но сейчас важно было не это.

Внезапная боль резко скрутила его, заставив прямо на ходу упасть прямо посреди тёмного древнего зала, между входом и массивным каменным алтарём. Из ещё целого, не сожженного правого глаза, брызнули бессильные слёзы. Раздался лязг металла. Спустя секунды с шумом потайной ход становится явным, и по ноге Салгира бьёт камень, бывший только что частью стены. Как раз по перелому. Из глотки вырвался жалкий стон. Богатырь, которого не было видно за столпом пыли, внезапно остановился, присматриваясь. Хеллен знал, что его народ представляет собой интересное зрелище для людей, а он сам ещё и представлял собой наверное самое жалкое зрелище в жизни молодого война. Онемев от боли, он зажмурился и приготовился к смерти. Но ничего не произошло.

Смотрели они друг на друга недолго, примечая только то, что казалось им важным. Салгир, помимо роста и нелюдей силы, не мог не заметить слишком юный возраст и излишнюю для война доброту и внезапное сочувствие во взгляде. А юноша не мог понять, кто перед ним. Странное существо, не то зверь, не то человек, яростно бившее по каменным плитам длинным хвостом, окровавленные руки беспомощно прижаты к груди, а седая голова, увенчанная острыми ветвистыми рогами, была почти полностью в крови. Юноша знал, что с такими ранами даже нечисть долго не живёт. Однако этот продолжал смиренно сверлить его единственным черным глазом.

— Чего ты шжешшш? — неожиданно громко прошипело существо. — Руби, мальчишшшка, руби. Ты шшше ссса этим пришшел.

Только сейчас богатырь заметил одежду незнакомца. Странного вида алое одеяние, не скрывающее худое нечеловеческое тело. А также белоснежной метки на впалой груди. Метки Хаоса, которая как раз должна быть у Алайи.

Существо воспользовалось замешательством пока несостоявшегося убийцы и из последних сил бросилось к алтарю. Паучьи пальцы вцепились в острые пики Колеса Рёна, обагрив их. Салгир развернулся к юнцу и насмешливо оскалился. Защитник людей не стал терять времени и накинулся на колдуна, намереваясь проткнуть того мечом до того, как он скажет ещё что-то.

Салгир предвидел это, резко выпрямив руки. Меч с лёгкостью прошёл его живот насквозь, застревая в алтаре. Не чувствуя боли, хеллен сплюнул кровь, хлынувшую через горло, прямо на война.

— Гореххх, да? — слабым голосом спросил Салгир.

Жизнь покидала его уже более стремительно. Только горела в груди смертельная обида за своего бога, чьё присутствие уже почти не ощущалось, за всех магов, умерших ни за что. Она давала ему силы говорить до конца. 

— Поссдравляю с победой. Вы хорошшшо потрудились. Только знай.

Всё ещё прибитый мечом к алтарю, Салгир склонился к застывшему Гореху. Голос последнего в эту эпоху пророчества был тих и вкрадчив, и предназначался только этому человеку. 

— Мы не исчезнем. Вы будете безрезультатно бороться с нами несколько веков. Придёт день, когда ты вернёшься в этот мир с новой жизнью, и именно тогда на свет появиться мой преемник. Он разрушит всё, что добьешься ты и Четыре Короля. Город, что ты заложил, затопит кровью, и Рэне вернётся. 

Нечеловеческая рука отпустила колья и ласково легла на затылок Гореха. Салгир нежно улыбался, но в глазах его потухла ненависть.

— Ты... Сам обрёк всё на провал... Живи с этим... 

Последний сдавленный кашель и тело Алайи обмякло тряпичной куклой.

Сквозь тучи пробились лучи закатного солнца. Маги скрылись вместе с последними облаками. Началась новая эра.

Горех герой не в силах был когда-либо сообщить своим людям о последнем пророчестве алайи. Он не знал, как исправить свою ошибку. Всю оставшуюся жизнь он нёс эту тайну и вину за случившееся глубоко в душе, умерев одиноким и бездетным. Горех надеялся, что так пророчество потеряет силу, не попав к людям, или что прекращение его рода обеспечит, что он никогда не вернётся.

Он не знал, что Смерть тоже это слышала, и что все его обеты были напрасны.

***

Из старого. Наконец-то смогла дописать этот отрывок, который должен был стать прологом к истории Рована. Что ещё я могу написать по этому миру, что будет интересно тем, кто это читает?