Роман "Жених и невеста", глава 5. Избранные цитаты

Цитата 1

Уже в конце, когда они оба немного привыкли. Она позволила обнять себя, прижаться, крепко. Всем телом. Всем. Юлька чувствовала его желание, ничего уже было не скрыть. Она позволила, знала, что мальчик не обидит, не заставит делать… Ничего не заставит. Просто обнимет и они немного постоят, прислушиваясь к телам друг друга, словно к далеким голосам. Сейчас ещё тихим, но Юля знала — придет день и она откликнется на этот зов. Так и стояли, мальчик и девочка. Она доверчиво устроилась в его объятиях, он был неподвижен, не пытался гулять руками, боялся разрушить очарование. На них с тихим плеском лилась вода, горячая уже закончилась. Они не замечали этого, согревая друг друга теплом тел.

Цитата 2

Теперь Юлька вертелась перед высоким, до пола, зеркалом в комнате родителей. И выглядела при этом смешно и чуточку нелепо, как любая пятнадцатилетняя девчонка, воображающая себя взрослой красавицей. И выглядела хорошенькой — как любая здоровая пятнадцатилетняя девчонка, опять-таки.

В какой-то момент она перестала дурачиться и выпрямилась напротив своего отражения, разглядывая его, словно видела в первый раз. Словно незнакомку изучала. Последние дни сделали её немного другой.

А внешне — всё той же. Темные волосы, ровные брови, черные ресницы. Глаза зелёные и разрез слегка того… тоже кошачий. Треугольник смуглого лица, высокие скулы, прямой нос, яркие четко очерченные губы. Плечи островаты, недостаёт округлости, смуглый оттенок кожи и впадинки под ключицами усиливают это впечатление. Плоский гладкий живот, так приятно провести по нему кончиками пальцев, особенно с боков. От прикосновения он дрогнул, и слегка втянулся, четче обозначились ребра. Все-таки она немного худая. Риф смеется — с таким аппетитом, и куда все девается? Ничего, где надо, Юлька очень даже круглая. Грудь у неё начала расти у одной из первых в классе, предмет шуточек и зависти подружек, завидуют и сейчас.

Цитата 3

Война. Да, ей это куда интереснее, чем все эти «образы Катерины». Она искренне считала ее дурой. И вот об этом с удовольствием бы написала. Интересно, какое было бы лицо у Аллы Петровны… И Риф с Юлькой совершенно согласен, кстати. Дура. А Лариса Огудалова — вообще легкомысленная вертихвостка, которой все порядочные семьи отказали бы от дома. Они не раз с Рифом это обсуждали, сидя на ее антресоли. Юлька возмущалась и строила «версии», как героини должны были поступить. Риф соглашался и осаживал — напоминал, что Юлька говорит из своего времени и ставит на место Катерины и Ларисы себя. А это неправильно. Плюс Островский хотел показать «несчастную жертву» несправедливости, которой читатель должен сочувствовать. А пошли Катерина нахрен Бориса, а Лариса — Паратова, как Юльке бы хотелось? Чему тогда сочувствовать? Потому — Катерина будет амебной дурой, а Лариса — романтической жертвочкой развратного злодея. И, Юлька, не нужно про все это на уроке, Аллочку кондратий обнимет.

Цитата 4

— Вакуум. Быстро!

В голосе врача впервые послышалось напряжение. Водитель все понял на несколько секунд раньше, чем прозвучала команда — прибор был уже раскрыт, готов. Фельдшер принял гибкую тонкую трубку и ввел ее в клокочущее кровавой пеной отверстие трахеостомы. Саня закачал ручную педаль, нагнетая вакуум, в стакан хлынуло. В подъезде гробовая тишина, никто даже не шевелился. Борьба со смертью захватила всех: непричастных зевак, Селиванова, милиционеров. Коха, Крест и Кубик молча смотрели на то, как их вожака пытаются спасти. Серый вдруг выгнулся в отчаянном усилии, руки загребли по асфальту с тошнотворным звуком обдираемых ногтей. За скрюченными пальцами протянулись кровавые дорожки, какая-то женщина сдавленно вскрикнула. Он уже ничего не чувствовал. Затих. Голова медленным движением упала набок, пальцы застыли. Рот приоткрылся, из него тягуче вытекла последняя пенная струйка. Все. Врач поднял глаза на Селиванова и покачал головой.

Цитата 5

А сейчас перед ним три белых пятна — испуганные лица свидетелей. Хотя, пожалуй, уже подозреваемых. Сержантам имена потерпевших известны не были, но о трёх наглых преступлениях совершенных за короткое время, они знали. Селиванов подошел совсем близко и скучным голосом спросил.

— Как в записной книжке вашего друга оказались имена трех девушек, пострадавших от группового изнасилования в течение последних полутора месяцев? Их имена, а также адреса, имена родителей и даже сестренки Насти.

Селиванов выдержал паузу, дав наступившей тишине сгуститься до звона в ушах. Услышав вопрос, сзади подошли медики, бросив сборы и забыв, что надо ехать. Сержанты… Дисциплина не позволяла им действовать, как хотелось. Они ждали приказа, уже зная, каким он будет. Селиванов заглянул в книжку и повторил.

— Сестренка Настя, — он медленно закрыл записную книжку и положил ее в пакет, — ей девять лет. С ней вы что сделали? Ты — что ты с ней сделал?

Цитата 6

Они закончили почти одновременно, украдкой посмотрели на часы — еще почти десять минут до звонка. Алла Петровна перестала ходить вдоль рядов и села, наконец, за свой стол у окна. Юлька слегка подвинула свою тетрадь к Рифу — проверь? Он качнул головой — толку? Что написала — то и будет. Он спокоен — когда Юлька пишет то, что ей интересно, получается хорошо. Все же не удержался и скосил глаза на исписанные круглым аккуратным почерком страницы, это последняя. Финал, итог сочинения. Хотел глянуть мельком, но… Его брови приподнялись, он открыто всмотрелся. Ну, Юлька…

«… Город за городом, площадь за площадью. Там стоят они — памятью о войне. Смотрите. Не забывайте. Спасенные — помните. Поверженные — помните и вы, отныне и навсегда. Думайте о том, как будет страшен танк, если ему придется сойди с пьедестала.»

Взгляд в упор, в нем вопрос. Он молча поднял большой палец.

Оба — пять/пять (литература/грамотность). Под его сочинением примечание — «почерк человека бессовестного».

Цитата 7

— Ты как нож или стилет. Полуобнаженный. И глаза, как два изумруда на рукояти.

Сверху, где смутно угадывалось лицо, донесся смешок. Тело под его ладонями напряглось, она придвинулась еще ближе, пахнуло теплом.

— Не боишься порезаться? Сашка, я нож, нет, меч. А ты как рыцарь, они перед боем рукоятку целовали.

— А мы перед боем? Но идея нравится, меч целовать.

Ладони слегка сжались, удерживая. Юлька порывисто вздохнула, пальцы зарылись в его волосы. Она хихикнула, подавшись навстречу.

— Это не рукоятка.