Калейдоскоп вселенных. Обреченные - 13

Подходит к завершению наш фест. Думаю, опубликовать отрывок из следующей книги будет правильно.

Рабочее название: Наблюдатель.

В ней вы встретитесь с уже известными и, надеюсь, понравившимися вам героями, которым предстоит немало поколесить по континенту, побывать в разных странах и даже угодить в магическую аномалию. Все - ради разгадки очередной тайны прошлого и обезвреживания очередного преступника.

Магический паропанк, техномания, фантдетектив и немного любовной линии. Приходите читать.

Подробнее о мире можно узнать по тегу: https://author.today/search?category=posts&tags=%D0%BE%D0%B1%D1%80%D0%B5%D1%87%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D1%8B%D0%B5

Первый роман находится здесь: https://author.today/reader/125550

Каблучки звонко цокали по мостовой. Звук отдавался от каменных стен священного города Кин и уносился гулким эхом. Глупым и враждебным к маленькой испуганной девочке в когда-то нарядном, а теперь грязном и рваном белом платье.

Плюх!

Лидия наступила в глубокую лужу. Брызги полетели во все стороны, прибавив грязи платью и ей самой. Холодная жижа устремилась внутрь выходных церемониальных туфель, совершенно не приспособленных для перемещения по ночным улицам охваченного пожарами и злобой города.

Куда могла бежать девочка семи лет? Лидия не знала, просто стремилась оказаться как можно дальше от смертельной опасности, не понимая почему и за что свалились на нее беды.

Кривая улочка должна была когда-нибудь закончиться. Лидия и хотела этого, и боялась. Она очень устала, но остановиться или хотя бы смирить шаг, оглядеться, казалось ей слишком страшным. Так и бежала, не видя ничего и никого вокруг, всей кожей ощущая гарь, смрад и жар позади, хотя их давно уже не было, слыша крики несчастных, которые — в том Лидия не смела сомневаться — защищали ее пустующие покои. Преданные слуги задержали бунтовщиков, подарили ей несколько минут, позволив ускользнуть. Но как быть дальше? К кому обратиться за помощью?

Улица окончилась тупиком. Фонари не горели, окна находились высоко и ни в одном не теплился свет. Казалось, за ними никого нет, лишь смерть или пустота. Если ее потревожить, произойдет что-то страшное, а Лидия и так топала, словно полк гвардейцев во время парада. Во внезапно выросшую перед ней стену она влетела, не сумев остановиться. Проехавшись по грязи, больно ударилась плечом, а упав, ободрала коленку. Но хуже было другое: Лидия как-то вдруг сразу поняла, что находится здесь не одна. И этот кто-то, скрытый темнотой, точно не будет к ней добр.

— Так-так-так, — услышала она хриплое и надсадное. — Бедненькая крыска… ударилась… запыхалась… вспотела…

Она поднялась, поправила разлохматившиеся волосы и вскинула подбородок. Еще мгновение назад она полагала себя просто маленькой девочкой, готовой ради спасения на все. Однако сейчас очень остро ощутила будущей, а возможно и настоящей, священной Ма. Королева должна вести себя достойно, особенно перед смертью. И ни о чем никого не умолять. Особенно таких человекоподобных тварей. Не мог нормальный человек обладать ни таким голосом, ни интонациями — в том Лидия не сомневалась.

Луна, выйдя из-за туч, разогнала темному, превратив тупик в место схождения трех улиц. Наверное, не несись Лидия сломя голову, успела бы вовремя повернуть или затормозить. Скорее всего, она и сейчас могла кинуться прочь, только вряд ли из этого вышло бы хоть что-то путное. Она слишком устала, нога болела, в пятку впивался острый камень. А хуже всего, она не понимала откуда должен появиться враг: дрянное эхо делало все попытки узнать это тщетными.

Впрочем, вскоре он вышел на свет. Сутулый мужчина в сером сюртуке передвигался боком, словно краб, и казался Лидии странным. Пальцы одной руки застыли скрюченными обрубками больных сучьев, через них была перекинута толстая веревка, конец которой терялся в темноте. Треугольное лицо с мелкими, близко расположенными глазенками не располагало к общению, скалящийся в кривой приторно-слащавой улыбке рот, полный щербатых зубов, вызывал отвращение, очень короткий нос так и хотелось сравнить со свиным пятачком, хотя Лидия и понимала, что это нехорошо, под левым глазом темнели заскорузлые царапины.

— Сучка вроде тебя оставила на память, — сообщил он, поняв, куда смотрит Лидия. — Хотела выцарапать глаз, тварь. Правда, сучка постарше, тебе-то я и вставить вряд ли смогу как следует: никакого удовольствия, одно превозмогание, — и он закряхтел-засмеялся собственной скабрезной шутке.

Подробностей Лидия не разобрала, но остро поняла: перед ней садист и убийца. Таких гвардейцам дозволялось топтать копытами коней и бить, не жалея. Хотя, конечно, каждый в Священном Сиктоде имел право на высокий суд, если не Ма и Па, то их приближенных советников.

— Страшно тебе, замарашка?

— Нет, — ответила Лидия и поняла, что действительно не боится. — Страшиться таких, как ты, — себя не уважать. Таких можно лишь презирать, как бешеных собак, и убивать, освобождая мир от воплощенной мерзости!

Она не ожидала, будто последнее произнесет вслух. У мужчины аж лицо перекосилось от досады. Лидию же начал заполнять жгучий гнев. Ей и на собственную жизнь стало наплевать, только бы эту дрянь уничтожил хоть кто-то. Не должно водиться в ее стране подобного!

Вот только гвардейцев рядом не наблюдалось, как и кого-нибудь вообще. Там, где она стояла, даже палок не валялось, какие удалось бы схватить и, улучив момент, когда дрянь ее схватит, воткнуть в глаз, нос или ухо. Лидия не отличалась жестокостью, но прекрасно понимала, что слишком легкая и маленькая, а потому не сумеет оказать должного сопротивления. Но, если правильно ударить в глаза, ноздри или уши, можно освободиться, выиграть достаточно времени и не опасаться преследования.

— Экий грязный крысенок, — пробормотал мужчина. — Мать не учила тебя покорности, да?

Ма учила Лидию не пасовать перед трудностями, как и положено королеве, не склонять головы перед сильным, не пригибаться перед злом и никогда не умолять никого, кроме единого.

Лидия собрала всю ненависть и ярость, ей доступные, выкрикнув:

— Будь ты проклят!

В Сиктоде верили, что подобного рода проклятия непременно возымеют действие, а уж сделанные отпрыском священной четы — тем более. Однако мужчину не разорвало на куски, не поразило молнией и не пригвоздило к земле упавшим с небес камнем. Не произошло ничего, хотя он, кажется, расстроился еще сильнее.

— Все вы, сучки, меня ненавидите, а я ведь вам хорошо хочу сделать. Это ж блаженство, когда я в вас вхожу.

Лидия снова ничего не поняла в его речах, но ей точно не нужно было от нелюди никакого блага. Он шагнул в ее сторону, но остановился, видимо в глазах Лидии читалось нечто, способное остановить даже такое чудовище: не вызвать жалость, скорее, заставить опасаться.

Па утверждал, будто подобные нелюди, любящие измываться над другими, сами до одури боятся боли и смерти. Лидия же хотела убить, а если не удастся, то хотя бы сделать мерзостному типу похуже. Единый, наблюдающий за ней сейчас, наверное, недоволен, сам-то он милостив. С другой стороны, такие дряни оскорбляют его одним своим существованием и не может быть лучшего блага, чем стереть их с лица земли.

— Порченая, — наконец, вынес вердикт мужчина. — Меня недостойная. Злая. Такие не для меня.

Не успела Лидия вздохнуть с облегчением, он подергал за веревку и из темноты, переваливаясь с боку на бок на кривых лапах, вышел приземистый, неуловимо похожий на хозяина пес. Был он уродливым, нисколько не напоминавшим статных длинноногих борзых на королевской псарне, аристократичных догов и загорелых пушистых стражей. Словно сам единый снизошел до этой твари, вылепив во внешнем облике мерзкую суть. Пес выглядел широким и квадратным. Морда приплюснута. Злые алые глазки слезились, а от вида его зубов становилось не по себе.

— Такие для Ханька! — торжествующе закончил мужчина. — Ханьк, как тебе зверек?

Пес оскалился еще шире, хотя, казалось бы, куда уж дальше. Лидия подобралась, хотя и понимала, что теперь ей точно конец. Если противостоять нелюди она могла, то от зверя ни убежать, ни спрятаться, ни, тем более, ударить его достаточно сильно она не сумеет. Здесь и гвардеец спасовал бы, не имея оружия.

— Или, может, одумаешься и будешь хорошей сученькой, крыска? — поинтересовался мужчина и зачем-то потрогал себя между ног, а потом и полез в штаны.

— Фу… Какая мерзость! — не выдержала Лидия и ее вырвало прямо там же у стены.

Она решила, что мужчина собрался помочиться и, скорее всего, на нее. Расставаясь с завтраком, она всякий раз ожидала острых зубов или стальных пальцев, сжавшихся на ее плече, но их почему-то не было. Когда же она, наконец, отерла внешней стороной ладони губы и выпрямилась, очень удивилась.

Мужчина стоял каменным истуканом, на его лице застыло разобиженное выражение ребенка, у которого отняли конфету, выкинули и наступили на нее ногой.

— Мерзкая девчонка! Злая, ни себе хорошо не желающая, ни мне удовольствие доставить. Взять ее Ханьк. Жрать!

Услышав последнюю команду, пес кинулся на добычу. Лидия даже завизжать не смогла, вжавшись в стену, молча смотрела, как пальцы-ветки выпустили веревку, как та медленно упала на землю, как пес понесся широкими скачками. Ужасающего вида пасть раскрылась и…

Звонкий, оглушающий удар выстрела раскатился по городу. Лидия зажала уши, а пес рухнул к ее ногам, издав заунывный стон-рык. Под ним начала разливаться кровавая жижа.

Лидию снова чуть не вырвало от отвратительной вони. Она опустила руки, не веря глазам, смотрела то на собаку, то на ее хозяина. Она по-прежнему не могла проронить ни слова. Зато мужчина взвыл на тонкой противной ноте и запричитал:

— Ханьк! Ханькушка!.. Что за чумазая, гадкая дрянь! Противная единому сучка! Она… убила тебя!

Если бы Лидия могла, она фыркнула в ответ на эти обвинения. Имейся у нее пистолет, разве она сносила бы оскорбления столь долго? Не иначе, единый вмешался и помог ей перед лицом ужасной гибели.

— Крыса! Крыса! Крыса!

Наверное, ей стоило бежать, но ноги будто отнялись. Лидия чувствовала себя, как в кошмаре. Реальность плыла, чудилась вязким болотом, окружившим ее со всех сторон и отказывающимся выпускать. Лидия могла лишь смотреть, как приближается к ней нелюдь. Сил не осталось даже на ненависть.

— Остановись!

Поначалу Лидия решила, что ослышалась, слишком красивым показался голос, неземным, словно посланник единого, пресветлый ангел, спустился к ней с небес. Нелюдь приостановился, то ли вслушиваясь, то ли действительно внемля приказу, причем несуразно, на половине шага, только глаза зло блестели и бегали.

Из темноты послышались быстрые легкие шаги. Ангел! Больше Лидия в том не сомневалась, поскольку никогда еще не видела столь красивых людей. Сиктодцы, как на подбор, были плотными и низкорослыми, а пришедший к ней на помощь мужчина, наоборот, высок, строен, с утонченными, правильными чертами лица и большими выразительными глазами, сейчас казавшимися совсем черными. Того же цвета волосы почти достигали плеч, завиваясь на концах.

Конечно, она знала, кто такие радосцы. В Сиктоде их считали проклятыми безбожниками, врагами, отвернувшимися от истинного единоверия. Несколько раз Сиктод взывал к священному походу против них и даже сам пробовал напасть. Вот только флот у острова оказывался велик, а те, кто сражался, слишком жестоки, не говоря о том, что по территории Радоция превосходила их священную страну.

На острове не делали сильных различий между мальчиками и девочками, обучая их совместно и одному и тому же. В случае необходимости, любая женщина могла взять в руки оружие и пойти отстаивать свободу своей родины. В Сиктоде же было много ограничений. В нем под страхом смерти не позволяли женщинам учиться грамоте, а мужчинам — счету. Именно так скреплялось единство: только вместе мужчины и женщины становились подобны единому, который сам являл в себе обе ипостаси, соединенные в одно.

«Быть может, если бы родители не ждали столь долго, а заключили мой брак с будущим великим Па сразу после рождения, не произошло бы бунта», — подумав об этом, Лидия прикусила губу.

— Все хорошо, юная королева, — сказал ей безбожник-ангел. — Более вам не о чем беспокоиться.

Лидия поверила. Из нее будто выдернули стальной стержень, заставлявший держаться все это время. Ноги стали ватными, но ангел не позволил ей упасть в грязь, подхватил, усадив на руку, нисколько не тревожась о чистоте своего костюма, Лидия же была грязной, как не пойми кто.

— Ай, как льнет, сучка. Наверное, потекла уже…

Лидия вздрогнула, услышав глухой голос нелюди. Смысл очередной гадкой фразы от нее ускользнул, но Лидия не сомневалась в ее оскорбительности и мерзости. Ангел смерил тварь в обличие человека взглядом, прищурился, пытаясь рассмотреть внимательнее.

— Не обреченный, — странно выразился он, наконец, — просто ублюд… простите, королева, — а затем выстрелил снова.

Лидия уткнулась лицом в его плечо, но успела увидеть, как раскололась подобно переспелой дыне голова нелюди.

— Спасибо, ангел, — сказала она, когда сумела заговорить. Он нес ее по каким-то улицам, но уже не страшным, грязным и заброшенным, как та, где Лидия едва не попала в беду. — Единый послал тебя мне на спасение.

— Ах, нет, увольте. Я не имею к этой выдумке никакого отношения, — проронил он спокойно и ровно, не сбив дыхания, хотя шел очень быстро, почти бежал, а сама Лидия (она о том точно знала, поскольку дворцовый лекарь только и делал, что сокрушался по поводу того, как бы будущая Ма не переедала и не набирала вес, для ее возраста лишний) отличалась плотным телосложением. — Я радосец.

— Я вижу, однако иногда единый назначает ангелами тех, кто о том не задумывается, — заявила Лидия упрямо. Она вряд ли могла бы сейчас пойти сама, но достаточно пришла в себя для спора.

Хмыкнув, ангел чуть качнул головой, мазнув волосами по ее щеке, и Лидия испугалась, что сейчас он разозлится, опустит ее и уйдет, потому и поспешила добавить, скрашивая собственный категоричный тон:

— Я верю, в отношении вас все было именно так!

— Всяк имеет право верить в то и так, как ему угодно, — произнес ангел. — Я не имею никакого права запрещать вам, королева.

— Благодарю, — немного чопорно, а на самом деле искренне произнесла Лидия и обхватила его за шею.

Ангел резко свернул направо, пробежал в низкую арку, пригнувшись, вознесся вверх по лестнице, перескакивая через ступеньку. Оказавшись на плоской крыше недостроенного домишки, оттолкнулся от края. У Лидии захватило дух, когда они на очень долгое мгновение зависли между небом и землей. В ушах засвистел воздух, она зажмурилась и сцепила челюсти, не позволяя вырваться позорному крику. Они не разбились в лепешку, ангел только припал на колено, не удержавшись на ногах, а для Лидии приземление вообще прошло без последствий. Ее по-прежнему держали на руке и мягко поддерживали за спину другой. Затем они снова куда-то бежали, пока ангел не постучал в выкрашенную зеленой краской дверь, которую тотчас открыли. Не снимая обуви, он прошел в гостиную и только потом опустил Лидию прямо в кресло.

Здесь не бедствовали, но и не выставляли богатство напоказ. Ее не окружало ни аскетичной роскоши дворцовых покоев, ни помпезности, к которой склонны советники и чиновники. Все довольно просто, но добротно и… уверенно как-то. Сухо, тепло, чисто. Особенно из-за последнего Лидия почувствовала себя неловко, однако рухнуть в бездну отчаяния и сомнений ей не позволили.

— Священная Ма, слава единому, вы живы.

Перед ней склонился невысокий коренастый хозяин — типичный сиктодец — с неопределенного цвета русыми волосами в зависимости от освещения выглядящими серыми или золотистыми. Сейчас — неясно какими. Открытое широкое лицо с круглым подбородком и большими пухлыми губами выдавало его добрый нрав. Позади мялась хозяйка: пухлая, розовощекая женщина, тоже с виду добрая. Она теребила полотенце и качала головой, глядя сочувственно. Либо Лидии после той нелюди все нормальные люди казались хорошими, либо не просто так ангел принес ее именно сюда. Он, к слову, лишь теперь позволил себе выказать усталость, со вздохом опустившись прямо на пол подле ее кресла.

— Чего стоите? — осведомился он, обращаясь к хозяевам. — Неужто никогда не видели чудом выживших королев после попыток дворцовых переворотов?..

Вокруг Лидии внезапно стало очень много движения, хотя производила его, кажется, в основном хозяйка, хозяин только помогал ей, исполняя короткие распоряжения. Быстро, проворно и, главное, ни одного слова не прозвучало не по делу. Они не причитали над ней, как непременно стали бы всякие неумные фрейлинки, обретавшиеся во дворце лишь потому, что являлись чьими-то дочерями, племянницами или родственницами. Подумав о них, Лидия снова куснула губу. Ведь многие из ее окружения могли не пережить эту ночь. Пусть Лидия терпеть не могла придворный курятник и сбегала от него при любом удачном случае, девицы не виноваты ни в недолжном воспитании (это неправильно, когда из женщин делают лишь жеманных дур, они же одна из ипостасей единого и должны быть достойны своих половинок), ни навязываемом с младых ногтей поведении.

Неумные люди, которым еще и нечем заняться, склонны суетиться по любому поводу и обсуждать других. А вот хозяева точно знали, как надо поступать. Лидия еще недавно с ног валилась от усталости, мечтала упасть, закрыть глаза и выпасть из хранимого единым мира хоть на немного. Однако приняв ароматную ванну, расчесанная, одетая в чистое и накормленная, почувствовала прилив сил и, конечно, побежала к своему ангелу, пока он не ушел.

Ангел нашелся все там же: сидящим возле кресла. Глаза прикрыты, голова склонена к плечу, на губах — легкая улыбка. Расслабленное, лишившееся вертикальных морщинок над переносицей лицо выглядело молодым. Лидия поймала себя на мысли, что если бы он захотел стать ее Па, то не возражала, пусть раньше даже слышать не хотела о человеке намного старше себя.

Словно ощутив ее взгляд, он открыл глаза — большие, темные, завораживающие. Радосец, безбожник — вряд ли она сможет сделать его своим Па, для этого ему придется принять единоверие, а ангел точно не согласится — а вот кожа не смуглая, а белая, как у северян, не знавших жаркого лета.

— Прошу прощения, королева, задремал. Вы выглядите намного лучше.

— Я хотела поблагодарить вас, ангел…

Он поднял руку.

— Прошу, не называйте так. Мне… немного неприятно, еще больше непривычно.

— Как же мне звать своего спасителя?

— Анден Ровере, — ответил он, не скрываясь.

Лидия ахнула. Может быть она и маленькая девочка, но будущая Ма обязана знать правителей всех соседних стран.

— Владетель… Радоции?!

Он усмехнулся и, не поднимаясь, отвесил ей шуточный поклон.

— Вы приехали…

— Чтобы помешать сегодняшней ночи, — ответил он. — Правители Сиктода враждебны моему острову, но они проводили мудрую политику и не стремились разжечь войну.

— Кто же все это устроил? — поинтересовалась Лидия. Наверное, не стоило спрашивать врага ее веры. С другой стороны, кого же ей спрашивать и кому верить, если не человеку, спасшему ее от участи страшнее, чем гибель в огне, из которого она выбралась чудом с помощью молитвы, портьеры и рядом растущего дерева?

— Регия вознамерилась посадить на трон ваших тетушку с дядюшкой, а затем много и много лет править их руками.

У нее хватило ума не задавать глупых вопросов вроде «Почему?» и «Зачем?»

— Двое дерутся, третий выигрывает.

Он кивнул.

— Ваши солдаты умирали бы, нападая на мой остров, мои люди оборонялись, неся неминуемые потери. Наши страны беднели бы, а Регия богатела, продавая вам оружие, всучивая в долг сумму за суммой под якобы мизерные проценты и навязывая своих советников по ведению кампании и политики внутри страны.

— Вы можете поклясться в том, что не лжете?

— Вряд ли ваш единый сумеет поймать на вранье того, кому он безразличен, однако я готов пройти проверку на артефакте, — сказал он, ни на миг не задумавшись, — а пока…

Она ахнула, когда он выхватил кинжал, висевший у него на поясе и порезал запястье. Алое закапало на пол, но Анден не обратил внимания, подставил ладонь и, поднявшись без помощи рук, подошел к камину. Кровь зашипела, упав на угли.

— Клянусь, — произнес Анден. — Я не кривлю душой, не лгу, чист помыслами. Я не предпринимал ничего для организации переворота. Я не нанимал людей и не просил о подобной услуге друзей и союзников. Я не желал смерти вашим родителям.

Лидия прикрыла рот ладонями. Она не боялась крови, спокойно, даже с удовлетворением вспоминала о смертях пса и нелюди. Но видеть, как падает в огонь кровь ее спасителя, ангела, чего бы он ни говорил и как бы ни открещивался от этого прозвания, казалось выше ее сил.

— Пожалуйста… — прошептала Лидия.

— Я не могу поклясться вашим единым, поскольку не принимаю его культа и не верю в него, но клятвы на крови и огне универсальны. Пока я не возьму в руку артефакт, надеюсь, вы удовлетворитесь этим, королева.

— Я верю вам! — воскликнула Лидия. — Хватит!

Он поклонился кивком головы, ухватил с каминной полки салфетку и обмотал вокруг раны. Белоснежная ткань тотчас окрасилась алым.

— Нужно же…

— Не тревожьтесь, королева.

И только теперь до Лидии дошло, почему он так обращается к ней, да и хозяева тоже, а Ма и Па упоминали лишь в прошедшем времени. Она вскрикнула, слезы обожгли ее щеки. Он все понял подбежал, упал перед ней на колени и обнял, а Лидия только и могла шептать:

— Я не королева, я же… я только будущая Ма, не настоящая, будущая. И у меня никого нет, только ты, ангел, не уходи, пожалуйста…