Чудовищный ремонт

— Как не вовремя-то... — раздосадованно произнёс Василий Иванович, сидя у себя в кабинете.

Перед глазами лежало постановление министерства чрезвычайных ситуаций переоборудовать подвал школы в раздевалку, чтобы разгрузить классы от верхней одежды детей. Расстроило даже не то, что его учеников лишают удобства быстро взять свою одежду и пойти, хотя иногда и чужую, что ж скрывать, а то, что для этого надо очистить подвал... Старый, тёмный, захламленный за двадцать с лишним лет, подвал, в котором давно творилось неладное...

Это что-то неладное существовало ещё задолго до того, как он стал директором. Принимая подведомственное хозяйство, Василий Иванович очень был удивлён, но не придал значения словам бывшего директора: «не зли его». Тогда он просто рассмеялся, подумав про себя, что действительно иногда лучше уйти, если сильно устал от всего этого шума и гама, чем вот так вот тихо съехать с катушек. Кто же знал, что подвал действительно нельзя злить...

Этим же вечером, когда все ученики и учителя ушли после уроков по домам, Василий Иванович взял электрический фонарик и, обойдя школу со двора, подошёл к тяжёлой, обитой железом дверью в подвал. Оглядевшись по сторонам, он медленно начал открывать дверь, увешанную самыми разными замками. Ключи на связке то и дело путались между собой и пальцев, заставляя скрипеть давно не смазываемые рычажки. Неверный свет фонарика, стиснутого между стучащих друг об друга зубах, постоянно скакал от одного замка к другому. Наконец, справившись с заградой, директор стал спускаться...

Вниз, в темноту, вели щербатые ступени, покрытые многолетней пылью, вихрем взлетавшую в маленьком лучике света, как только он делал шаг. В подвале было тихо. Очень тихо.

Вдоль лестницы стояли наваленные друг на друга ящики, коробки, шкафы и прочая школьная мебель, что сносили туда годами, пока чудовище не проявило себя.

Ему очень не хотелось будить лихо. Да он и не знал, что именно видел тогда, много лет назад... Уже позже убедил себя, что это просто гора хлама стала на него падать. Вот только он никак не мог отделаться от ощущения, что там был голос...

И ладно бы, если только на него бы упала это гора. Завхоза едва смогли вытащить, а когда того вынесли на улицу, на нём лица не было. Бледный, испуганный, он всё что-то бормотал, а вскоре слёг и, когда выздоровел, наотрез отказался выходить на работу, так никому и ничего не объяснив. Но с тех пор глубоко в подвал никто не ходил. Быстро открывали дверь, быстро скидывали всё вдоль лестницы и также быстро уходили, крепко-накрепко закрыв за собой все замки.

Но сейчас Василий Иванович обязан был проверить всё сам. Из-за предписания придётся вызывать рабочих, подвал необходимо было отремонтировать. А если кто-нибудь из них пострадает? А если и они что-то увидят? Не хватало ещё слухов, которые имеют обыкновение распространятся со скоростью света. И если в тёмных недрах школы что-либо обитало, он должен был убедиться в этом сам. С тем, кто здесь обосновался, надо было договариваться. При том, по-хорошему.

Спустившись с лестницы, он нерешительно встал, обдумывая в какой поворот пойти. Коридор перед ним разделялся на два рукава. Тёмных и когда-то широких. Здесь по прежнему было тихо. Даже мыши не бегали. Хотя по ночам в столовой можно было услышать шорох их маленьких лапок. Сейчас же он слышал только свои шаги и гулко бьющееся сердце. Тяжело вздохнув, директор повернул направо, и, пройдя пару шагов, негромко позвал:

— Эй? Ты здесь? Ответь...

— Нет здесь никого, — ответил ему недовольный голос за спиной...