Осенняя элегия

Лапой кленовой махнула - возьми угадай:

Это прощанье иль знак уготованной встречи?

Осень углом очертила края вольных стай

И засветила свои разноцветные свечи.

В них, оплывая, рождается свет янтаря

И растекаются жарко-багровые пятна.

С полднем в зеленом листе породнилась заря.

Ветер вздыхает и что-то пророчит невнятно.

Кто соберет этот первый осенний букет,

Не затушив опаданьем крещенные свечи,

И донесет их высокоспадающий свет,

Тайным крылом осеняя сутулые плечи?

Я соберу. И со мною под листья войдет,

Только с другого конца, одинокий ребенок.

Осень, ребячась, под ноги ему упадет

Первым опадом, как шелухою пеленок.

Что ему в нем? Но меня два тяжелых крыла

Тихо к нему поднесли и устало опали.

Свой осиянный букет я ему отдала.

В эту минуту чужими мы быть перестали.

Я сказала ребенку:

"Это случилось со мной в очень давнюю осень. Звук, расходящийся книзу,

как колокол в церкви, с новым рожденьем совпал, но, быть может, со смертью.

Я родилась - и со мной родилась моя осень. Я отошла - и со мной отошло мое

лето. Все это длится... Рожденье всегда многослойно. Так же, как смерть, густотою

касается низа, верхним концом начинается птичьей чертою. И, наконец, обретя свои

формы и краски, гулом последним застынет и станет обычным. Вот я иду через осень

по скользкому гребню слов изначальных и чувствую их опаданье, словно меняю свою

отвердевшую кожу, в каплях дождя, как в поту, прорываясь наружу. Только лишь родинки

будут на новом обличье. Старые родинки, будто осенние почки".

Ребенок ответил:

"Почки... А листья осенние очень красивы. Весело мне наблюдать, как летят они      

книзу, а наверху пролетают какие-то птицы. Будет весна, и вернутся, а почки

набухнут...  Знаешь, а если букет поливать ежедневно, может быть, вырастут      

длинные белые корни?".

Только ребенок последнее слово сказал,

Колокол дрогнул звучаньем густым, многослойным.

Каждому время отмерил и путь указал,

Звоном нас разведя, будто знаком условным.

Спелые листья след хоронили за мной

И, обтекая, тайным покровом ложились.

Звук отлетал, тревожа печалью земной,

К той высоте, где белые птицы светились.