"Золотая дева". Галерея образов. Луи Кастор.

"С переднего сиденья поднялся, опираясь на трость, высокий худощавый человек в пёстрой рубашке и ослепительно белых брюках. Он повернулся к усадьбе, размашисто перекрестился и склонился так низко, что едва не коснулся ступеней аристократическим лбом". 

Так появляется у своего родного гнезда французский потомок семьи Бобрищевых, приехавший на фестиваль искусств.
Нет, он приехал вовсе не для того, чтобы отграбастать имение или претендовать на какую-то его часть. И даже не для того, чтобы отжать клад, который, как выясняется на страницах романа, существует на самом деле.

Нет, его визит в большой степени гуманитарный, дружественный и великодушный. Он жаждет показать родовое поместье своей внучке Луизе, приобщить её к семейным корням.

"Пока все поднимались по широкой лестнице на второй этаж, Луи Кастор громко и восторженно восклицал, перемежая французские и русские слова:

— Корошо! Кгасиво! Très bien! Regarde, Louise, c’est la maison de tes ancêtres. (Прекрасно! Луиза, это дом твоих предков)

Воспитанный джентльмен, весёлый, романтичный французский дедушка. 

Но именно от-то и перебаламутит всю собравшуюся публику. А точнее, его вполне невинные подарки, привезённые им из Франции в дар музею.

Впрочем, и сам он будет принят собравшейся литературно-художественной братией с большим подъёмом и ажиотажем.

"— Господа! — снова раздался звонкий голос Луизы. — Дедушка хочет сказать тост.

Луи Кастор достал из кармана пиджака очечный футляр и записную книжку. Гости замерли. Кастор деловито надел очки, нашёл нужную страницу и торжественно, точно молитву, продекламировал:

— Руки зьябнут, ноги зьябнут. Не пога ли нам дерьябнут?!

Несмотря на явную сезонную неуместность, тост вызвал бурное одобрение публики.

— Молодец! Вот, это по-нашему, Луи! — кричали из-за столов. — Сразу видна русская косточка! Наш человек!"