Мир богов

При нашем появлении рыба слегка повернула голову и выпучила глаза. Она выглядела так забавно, что Дашка и Эдик покатились со смеху и даже Алекс соизволил улыбнуться. Вот только рыба оказалась обидчивой и обрушила на нас ледяной поток воды. Дашка завизжала, Эдик с Алексом от души матюгнулись, а я подскочила к рыбе и съездила ей кулаком по морде. «Такота-дота!» — возмущённо булькнула она. «Заткнись!» — рявкнула я, трясясь от холода. Конечно, не стоило обижать кухонный талисман, но что сделано, то сделано.

Трясясь как цуцик, я не сразу заметила, что рыба послушалась и действительно закрыла пасть, отчего она раздулась от переполнявшей её воды, и когда на пороге появился мистер Вейс, то ему перепал уже целый океан ледяной воды. На мгновение его лицо исказилось такой яростью, что я даже оторопела, но затем он увидел нас; видимо, до него дошло, что случилось, и он захохотал. Некоторое время мы с возмущением смотрели на него, а затем и нас пробило на смех.

Обессиленные от смеха и мокрые до нитки мы расселись по скамейкам и тут на нас с Дашкой напала икота. Мы задерживали дыхание, доброхоты лупили нас по спинам — всё впустую. Проклятая икота, невзирая на наши горячие мольбы, не хотела переходить на Федота. Парни, глядя на наши мучения, вновь захохотали. Ну а затем наше терпение кончилось, и мы с Дашкой вооружились инвентарём, забытым садовником. Алекс с Эдиком позорно бежали и мы, горя мщением, бросились их догонять.

Похоже, мистер Вейс решил, что наши забавы его не касаются, но мы быстро избавили его от этого заблуждения. Нужно было видеть его физиономию, когда мы подкрались к нему и с воинственным криком взмахнули: я — граблями, а Дашка — метлой. Зато как красиво фандориец ушёл от нас, просто загляденье! С такими сальто-мортале, как у него, можно смело выступать в цирке. https://author.today/work/26245

Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной - тленной и прекрасной.

Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.

Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.

А. А. 1912 г.