Скидки и флэшмоб в честь Самайна

31 октября открываю скидки на два своих лучших ужастика! Заодно присоединяюсь к флэшмобу Анастасии Логиновой Неделя ужасов

Первая книга - ИХТИС

 ...Степан вгляделся в узкие щели окон –  никого. Лишь выл разгулявшийся ветер, да птицы возвращались в гнезда,  чтобы переждать бурю, а здесь, на старообрядческом кладбище, не было ни  единой человеческой души. Только он, Черный Игумен. Да еще труп старика  во гробе.

– Не убоюсь… – шепнул Степан. Крякнул и вытащил тело. Пятки  деревянно ударились о края гроба, тело завалилось навзничь и стукнулось  затылком о пол. Под волосами и туго натянутой кожей темнел шов, а под ним виднелся гипсовый слепок: разбитый череп действительно собирали по  кускам, а чего не достало – вылепили заново. 

Закусив бороду, Степан торопливо  резал нити и рвал края. Пальцы скользили, отпущенное время бежало, как  дождевая вода, а потом первые капли ударились о церковный купол. Дробь  раскатилась по крыше, эхо отозвалось и пошло гулять по пустому  помещению. Степан вздрогнул и рванул так, что лопнула брюшина, и оттуда  вывалились скомканные салфетки и марлевые бинты – все, чем начиняли  распотрошенное тело мессии.

– Всякая  плоть… трава, – задыхаясь, проговорил Степан. – А всякая трава гниет… и  удобряет землю. И на перегное прорастают новые всходы. Так и я взойду…  на твоей плоти, Захарушка. И восход мой будет красен.

Он  сунул руку в растянутую утробу. Не глядя и стараясь не дышать,  отодвинул скользкий бледно-сизый кишечник и вытащил печень и сердце.  Ножом пользоваться не пришлось: патологоанатом уже отделил органы, изъял  образцы, а потом сложил, что осталось, обратно в брюшную полость. 

По  ставням стегнуло огненной плетью. Белизной озарило неподвижное лицо  старика, высветило внутренности и кости. Степан вздрогнул, покачнулся на  пятках, но не выронил ношу. Отодвинувшись, уложил по обе стороны от  мертвеца приготовленные дощечки, и слева положил сердце, а справа –  печень.

– Как вода дождем к земле  опускается, потом в тучи возвращается, так и сила ко мне притянется, у  мертвого не останется. Дело первое…

Церковь потряс громовой удар. Стены содрогнулись, и тени хлынули с потолка. Степан зажмурился и вытащил из-за пазухи пузырек.

– Из сухих костей, из черного праха, из белого дыма придет сила. Слово мое, и оно крепко. Дело второе.

Вытряхнул  из пузырька измельченные сухие травы, потом чиркнул спичкой и поджег  смесь. Заклубились дымные космы, потянуло горелым мясом, и за стенами  завыла-зашумела буря, посверкивая молниями сквозь заколоченные окна.  Степан снова взял скальпель и тщательно обтер его о саван. Тени упали к  ногам и заелозили по доскам, словно шептали:

«Не медли! Накорми нас!»

Степан  полоснул лезвием по раскрытой ладони. ыпрямившись, он пошел противосолонь,  поочередно стискивая раненую руку над расставленными вкруг свечами.  Кровь капала на дощатый пол, и падали с одеревеневших губ глухие слова:

–  Забираю глаза, чтобы видеть невидимое. Забираю уши, чтобы слышать  далекое. Забираю пальцы, чтобы держать бестелесное. Забираю сердце,  чтобы оживлять мертвое. Забираю печень, чтобы обуздать злое. Забираю  язык, чтобы нести Слово… – Степан вернулся и встал над запрокинутым  лицом старца, выдохнул в клубящийся дым: – Забираю силу – отдаю  благодарность. Дело третье, свершенное.

Кровь  из сжатого кулака капнула на сомкнутые губы мертвеца. И в то же  мгновенье затрещали под напором урагана старые сосны и деревянные  кресты. Молния опалила окна, и старец разорвал намертво скрепленные губы...

И на роман Неживая вода , по которому совсем скоро выйдет аудиокнига

...– Удивительно, – повторил мертвящий  голос. – Было время… человечьего духа слыхом не слыхано… видом не  видано… а нынче он сам пожаловал.

Над  лесом пронесся глухой, раскатистый грохот – так камни осыпаются с гор,  так кости мертвецов перекатываются в жестяном жбане, – так смеялась  навь.

– Отпустите! – выдохнул Игнат. Превозмогая боль в пояснице, он приподнялся с земли и теперь смотрел прямо в безучастные лица. Небо над головами дрогнуло, и, наконец,  лопнуло у самого горизонта. Из разверстого нутра начали медленно и  бесшумно опускаться снежинки.

Наконец, пришел в себя и Касьян. Он молитвенно заломил руки, заговорил сорванным голосом:

–  Паны, не обращайте внимания! Это ж дурачок местный, Игнашка Лесень!  У-у! Стервец! – Касьян замахнулся рукавицей. – Вечно не в свои дела  суется! Вы не серчайте, малоумный он! – Касьян ухмыльнулся, покрутил  пальцами у виска. – В детстве навь на его глазах девку забрала. Вот он и  тронулся.

– Званку, – шепнул Игнат. – Навь забрала Званку Добуш.

В  сердце словно вошла невидимая игла, и оно дрогнуло и застыло. Грудь  изнутри окатило тоской и болью, а пальцы против воли начали сжиматься в  кулаки.

– Вы забрали Званку ! – повторил он и голос сорвался на крик. – И нет ей теперь покоя, и жизни мне нет!

– Да помолчи ты! – закричал из-за спины Егор. – Дурак! Ты хоть понимаешь, с кем связываешься?

– Ти…хо!

Рокочущий  бас разом заставил всех смолкнуть. Игнат стоял, подавшись вперед и  дрожа. В колышущемся мареве застыли и темные силуэты.

– Забрали, – повторил навий, и в трещине рта снова блеснули акульи зубы. – А ты… вернуть бы хотел?

–  Как мне ее вернуть, когда вы живую воду тоже спрятали? – горько  произнес Игнат. – Да и мертвой воды у меня нет. Не успокоить мне ее и  раны не заживить.

– Так… найди, – вкрадчиво шепнула тьма. – А мы… так и быть… вернем…

За спиной кто-то сплюнул в сердцах:

– Дурак! Как есть, дурак…

– Обманите ведь! 

– Нет. Мы слово держим. Что дашь взамен?

Игнат растерялся.

– Что ж мне дать? Один я на свете, богатства не нажил.

Последовал  новый, еще более раскатистый взрыв хохота. Ветер тоскливо взвыл в  вековых кронах, небесная рана стала шире, темнее, и хлопья снега  повалили гуще.

– Отдай руку, – шепнула навь. – За сердце девушки.

Внутренности скрутило в кровяной клубок. Сзади подбежала призрачная Званка, ткнулась холодным носом в шею, обдала стужей.

– Как же мне без руки-то? – едва ворочая отяжелевшим языком, произнес Игнат. – Я ведь плотник.

– Пожалейте! – поддакнул Касьян. – Пошто мальца калечить?

Навь  молчала. Снежинки клочьями падали на их неподвижные фигуры, стекали  вниз темными красноватыми ручейками, словно небесный сок смешивался с  гарью и кровью страшных посланников небытия.

– Будь по-твоему, – согласился навий. – Если руки его ценнее… выкроите сами ремень из его спины …

–  То есть как это? – Игнат отступил, заморгал растерянно.

– Да мы-то причем, пан? – захныкал Касьян. – Не обучены мы этому! Рука не подымется!

-- Иначе… спалим деревню…

Развернул нож рукоятью к Касьяну, ткнул ее в дрожащую ладонь мужика:

– Режь!

Касьян сжал пальцы вокруг рукояти, его голова затряслась, как в припадке.

– Отец небесный, – забормотал он, – прости нам грехи наши…

Запнулся, шагнул к Игнату:

– Прости и ты …

–  Да вы что? – закричал парень и начал отступать. Ноги увязали в  сугробах, под одежду забрались ледяные вихри. – Дядя Касьян! Я ведь вам  крышу крыл! Я ведь вас с детства знаю! Да разве можно так?

– Нельзя, Игнатушка, – плаксиво заговорил мужик. – Никак нельзя… Только нам-то что делать, грешным? Коли уговор такой… 

Игнат уткнулся плечом в чьи-то подставленные руки, повернулся и увидел рядом перекошенное лицо егеря.

–  Грешные мы, Игнатушка, – прохрипел он и рывком распахнул Игнатову  парку. – А ты между нами праведник. Может, оттого тебя навь и  присмотрела-то!

– Праведник ты, – эхом  повторил Касьян, навалившись на парня сзади. – Добрая душа, чистая… а  мы грешные, Игнатушка… Грешные. Грешные! Да только грешные, может,  поболе твоего жить-то хотят!

С тяжким,  болезненным треском разошлась ткань. Спину обожгло, будто укусом – это  мертвая Званка обхватила его ледяными руками, поцеловала между лопаток.

«Вот ты и со мной теперь, – шепнул в уши бесплотный голос. – Со мной, и ны

не, и присно, и во веки вечные…»

А еще! Я наконец (спустя 10 лет) дозрела до приличной редактуры Царства медного. Так что скоро начну перезаливать обновленный вариант! Возможно, вы хотели бы увидеть в книге что-то особенное? Спрашивайте! Обсудим и примем на вооружение)