"Стихи о мыслях, которых не было" Александр Туркевич

Отзыв с «Поэтического марафона». Начав читать, я подумала, что манера написания чем-то напоминает В. В. Маяковского. 

Не лишайте меня кумира,

Без него я не тот, кто есть!

Собирал я по нитке с миру,

Чтобы он оказался здесь!

Но потом, читая дальше, я подумала о том, что стихи Маяковского были более позитивными, жизнеутверждающими, весёлыми… 

А стихи в это сборнике негативные, гнетущие, грустные… Смерть, кровь, война – вот что есть в этих стихах. И ни грамулечки надежды на лучшее. 

Убегают песчинки,

Отмеряя часы, дни, года.

Только мне все равно – ведь моё уже время отсчитано….

Капли-капли… Слезинки….

Или

Покачнулся. Согнулся. Упал. Захрипел.

Впились в грудь смертоносные стрелы!

Кровь фонтаном из рта. В перерывах – слова.

Говорю, пока сердце не встало!

Вот и всё. Опрокинулась вниз голова.

Только сказано – сказано мало.

И я вновь бестелесен. Я вновь одинок.

Вновь воздвигнуты толстые стены.

Я теперь бессловесен. Я груб и жесток,

Словно это сухое полено.

Или

К чёрту любовь, к чёрту прощание –

Это пролог – нет – завещание.

Или 

Моя песенка спета!

До свиданья, сияющий мир!

Отзвучала последняя нота моей композиции!

Основная мысль сборника: «Мы все тлен, надо жить сегодня, поскольку неизвестно, что будет завтра, ведь мы всё равно все умрём.» 

Единственное стихотворение, которое выбивается из всего этого ритма – это «Давайте перестанем», а все остальные – сплошной депрессняк. 

Давайте перестанем быть токсичными!

Ведь мы – цивилизованный народ!

Уж коль поэты стали истеричными –

А обыватель с нас пример берёт!

Мы стали слишком грубыми и чёрствыми!

Нам спор важней чем чей-то крик души.

Мы, разделённые бесчисленными вёрстами,

Друг друга умудрились иссушить!

Ряды редеют. Нас всё меньше-меньше.

Чем меньше нас, тем яростнее срач!

Интеллигенция! Союз людей умнейших!

Но срач для нас главнее всех задач!

Опомнитесь, писатели! Поэты!

Зачем нам этот хаос и раздор?

Не лучше ль развивать свои сюжеты,

Или вести душевный разговор?

Куда исчезла лёгкая беседа,

Исполненная мыслей и идей?

И вот теперь у нас другое кредо:

Ты конкурент! А значит – ты Злодей!

Но вспомните: Толстой и Достоевский,

Они друг друга тоже так стебли?

Иль проходя через забитый Невский

Пушкин и Гоголь лютый срач вели?

Коль вы хотите им уподобиться,

То для начала станьте чуть скромней.

Конечно, можно друг на друга злиться,

Но только чтоб друг друга стать смешней.

Нет, я не ангел, и признать я должен,

Что спор и сам порой люблю разжечь.

Но только тошно, коль с культурных ножен

Летят слова, срывая главы с плеч.

И может нам пора уйти назад?

Стать потерпимей и чуть-чуть приличными?

Интеллигенция – не сбор из скотских стад!

Давайте перестанем быть токсичными?

Чем-то это стихотворение снова напомнило мне Маяковского: 

Владимир Маяковский

Стихотворение это

Стихотворение это —
одинаково полезно и для редактора
и для поэтов.

Всем товарищам по ремеслу:
несколько идей
о «прожигании глаголами сердец
людей».

Что поэзия?!
Пустяк.
Шутка.
А мне от этих шуточек жутко.

Мысленным оком окидывая Федерацию —
готов от боли визжать и драться я.
Во всей округе —
тысяч двадцать поэтов изогнулися в дуги.
От жизни сидячей высохли в жгут.
Изголодались.
С локтями голыми.
Но денно и нощно
жгут и жгут
сердца неповинных людей «глаголами».
Написал.
Готово.
Спрашивается — прожёг?
Прожёг!
И сердце и даже бок.
Только поймут ли поэтические стада,
что сердца
сгорают —
исключительно со стыда.
Посудите:
сидит какой-нибудь верзила
(мало ли слов в России есть?!).
А он
вытягивает,
как булавку из ила,
пустяк,
который полегше зарифмоплесть.
А много ль в языке такой чуши,
чтоб сама
колокольчиком
лезла в уши?!
Выберет…
и опять отчесывает вычески,
чтоб образ был «классический»,
«поэтический».
Вычешут…
и опять кряхтят они:
любят ямбы редактора лающиеся.
А попробуй
в ямб
пойди и запихни
какое-нибудь слово,
например, «млекопитающееся».
Потеют как следует
над большим листом.
А только сбоку
на узеньком клочочке
коротенькие строчки растянулись глистом.
А остальное —
одни запятые да точки.
Хороший язык взял да и искрошил,
зря только на обучение тратились гроши.
В редакции
поэтов банда такая,
что у редактора хронический разлив жёлчи.
Банду локтями,
дверями толкают,
курьер орет: «Набилось сволочи!»
Не от мира сего —
стоят молча.
Поэту в редкость удачи лучи.
Разве что редактор заталмудится слишком,
и врасплох удастся ему всучить
какую-нибудь
позапрошлогоднюю
залежавшуюся «веснишку».
И, наконец,
выпускающий,
над чушью фыркая,
режет набранное мелким петитиком
и затыкает стихами дырку за дыркой,
на горе родителям и на радость критикам.
И лезут за прибавками наборщик и наборщица.
Оно понятно —
набирают и морщатся.

У меня решение одно отлежалось:
помочь людям.
А то жалость!
(Особенно предложение пригодилось к весне б,
когда стихом зачитывается весь нэп.)
Я не против такой поэзии.
Отнюдь.
Весною тянет на меланхолическую нудь.
Но долой рукоделие!
Что может быть старей
кустарей?!
Как мастер этого дела
(ко мне не прицепитесь)
сообщу вам об универсальном рецепте-с.
(Новость та,
что моими мерами
поэты заменяются редакционными курьерами.)

Рецепт

(Правила простые совсем:
всего — семь.)
1. Берутся классики,
свертываются в трубку
и пропускаются через мясорубку.
2. Что получится, то
откидывают на решето.
3. Откинутое выставляется на вольный дух.
(Смотри, чтоб на «образы» не насело мух!)
4. Просушиваемое перетряхивается еле
(чтоб мягкие знаки чересчур не затвердели).
5. Сушится (чтоб не успело перевечниться)
и сыпется в машину:
обыкновенная перечница.
6. Затем
раскладывается под машиной
липкая бумага
(для ловли мушиной).
7. Теперь просто:
верти ручку,
да смотри, чтоб рифмы не сбились в кучку!
(Чтоб «кровь» к «любовь»,
«тень» ко «дню»,
чтоб шли аккуратненько
одна через одну.)

Полученное вынь и…
готово к употреблению:
к чтению,
к декламированию,
к пению.

А чтоб поэтов от безработной меланхолии вылечить,
чтоб их не тянуло портить бумажки,
отобрать их от добрейшего Анатолия Васильича
и передать
товарищу Семашке.