Гнев праведный. Отрывок

Небольшой отрывок из работы, которую я вымучиваю уже почти шесть месяцев. Хотелось бы поделиться самыми ранними набросками...

                                                                              Гнев праведный.

1.

Поле. Поле бескрайнее трупов, мерзкой жижей из грязи, плоти и костей, размазанное чьей-то огромной жуткой кистью до самого горизонта.  И красного в этой картине более иных цветов. Замысел хаоса и смерти. Но кажется, что лежат тела ровными рядами, один за другим, будто дьявольский бакалейщик уложил товар в своей лавке. Товар не для продажи, но с целью показать, какова бывает плата за слепую веру и ей, этой вере, сопротивление. Он до сих пор пользовался этими ужасными словечками - дьявол, чертовщина, замысел божий и другими, похожими на безумие не меньшее, чем безумие творца картины перед его глазами. 

Десятки тысяч, в доспехах и без, гнили на жарком солнце. Жуткая вонь, сотней оттенков миазмов и дерьма, оставляли в лёгких свой едкий запах, от которого теперь не избавит и глоток свежего воздуха или сладкого вина. Останется всё равно тошнотворное послевкусие и будет бегать за ним, искать, сколько бы не играл он в прятки. И кровь, привкус железа во рту – столько её было пролито, столько мелкими брызгами взлетело в воздух вместе с криками умирающих?

Стервятники и вороны, целыми стаями терзают мёртвые тела, клюя жадно, отрывая куски. Будь у них целый отряд, всё равно не смогли бы разогнать их. Поле бескрайнее и не успеешь пристрелить одну птицу, как с другой стороны их сядет ещё с сотню.

Помощник его бесцеремонно ступал средь тел и на тела, выискивая их рясы и одеяния. Пока они не нашли ни одного живого.

Битва под Завревом, кровавая и жестокая, началась с рассветом и длилась, без малого, до рассвета следующего, когда прибыл конный авангард принца Астрийского, и они разбили падаль одним мощным натиском с флангов. Тяжелая конница массой лошадей, всадников, оружия и железных панцирей, смела лучников и тылы лёгкой пехоты, словно перед ними были тростинки пожухшей травы, рассыпающийся от одного касания. А потом те побежали. Бежали и умирали без боя, открыв спины мечам, пикам и стрелам. Жалкие недобитки, прикрывающиеся высокой целью и своими священными писаниями, в миг оказались не нужны своему богу. Догнали и выбили каждого, даже тех немногих, кто пытался скрыться в лесу. Сколько полегло здесь? Двадцать пять, может тридцать тысяч воинов и фанатиков?

Далеко показался обоз. Небольшой, повозок в десять, под ярко алым с чёрным, гербом Хунрака Толстого, тянулся он тонкой линией на краю зрения, медленно приближаясь к ним.

Помощник показал рукой в ту сторону, щурясь от яркого солнца и другой рукой, платком прикрывал нос.

- Смерди едут.

Он кивнув, пусть и молодой уже развернулся, махнув коричневой рясой, толстыми нитями, скроенной на манер монашей, и почти до колена испачканной землей, пропитанной кровью и гнилью.

Обоз подъехал, через каких-то двадцать минут. Усталые и отрешенные лица, истертые одежды, руки в повязках их серой ткани – эти люди едут от бойни к бойне, прибирая за сильными мира сего, подумал он. Они и ещё несколько десятков подобных и много более крупных обозов по всему фронту.

С первой телеги, кряхтя и сплёвывая, спрыгнул грузный человек в красной рубахе и с редкими засаленными волосами. Вытер руку о штаны и потянул к нему, опомнившись за секунду, остановился.

- Хунрак Толстый, господин. – Сказал он потягивая слова и старался не смотреть на него, но кивнул на герб, на котором на красном поле была изображена кабанья морда с четырьмя клыками, увидев, что собеседник тоже смотрит туда. – Мой герб, личный. Имя Хунрак значит – свинья, хряк. Родители не очень-то меня любили.

- Вы опоздали. Трупы начали гнить на солнце, придётся поторопиться, Смерди.

Их называли так уже давно. История простая и одновременно сложная, как и большинство вещей в израненном войной мире. Они убирали там, где воняло, смердело трупами, там, где витала смерть – отсюда и прозвище. Сложной же была сама работа. Каждый из работяг на телегах, лично или помог перетаскать, быть может, по тысяче трупов. Столько не хоронил, ни один на кладбищах, они же таскали и жгли. Без слов, без вопросов и без сожалений, а возможно, уже и без надежды, что когда-либо это закончится. Но делали, покуда такая работа приносила деньги. Труп, яма, огонь, пепел. Раз за разом, и ещё бесконечное число тел.

Он мечтал об их огне и два дня тому, но прибыли Смерди лишь сегодня, в самый зной, когда под палящим солнцем, израненные и разрубленные тела и конечности, гнили быстрее, когда этот запах уже завоевывал округу. Паскудный же ветер не желал уносить его дальше, делая часы, проведенные тут, несколько сложнее. Издевался и молчал даже ночью, словно остановив бег времени, пока костлявая собирала свою жатву.

В голове его неожиданно возникла картина, как огонь поглотил всё поле и от жара его плоть вспыхивала, будто кувшины с маслом. Серым пеплом улетали вверх сжираемые пламенем солдаты и кожа их, плоть их, внутренности, всё перемешивалось с пеплом дерева от обухов топоров, копий и разбитых щитов. Вместе летели ввысь, унося гнусную вонь и страшную картину поля битвы, чёрным облаком копоти. А потом на смену пеплу, выпал снег. Белоснежный, чистый, как сама чистота. Может, когда-нибудь.

- Задержались на границе, господин. Полки генерала Бодрова увязли в боях на пути сюда, пришлось и там прибираться. До нас дошли славные вести, что его авангард успел к битве.

- Так и было, и кто знает, чем бы закончилось не поспей они вовремя.

Оставь генерал хоть малую роту солдат с лошадьми, и, возможно, за пару дней они, пока ждали Смерди, перетаскали бы многих в одно место, но их было лишь двое, он и его молодой помощник. Бодров же с авангардом двинулся дальше, спустя треть дня после битвы, не дожидаясь своей пехоты и тылов. Наверное, знал он, что делает.

Хунрак оглядел поле и показушно присвистнул.

- Ох и полегло тут, господин. И как много наших?

- Сейчас это уже не имеет значения. Сколько с вами людей?

- Пятьдесят шесть человек в обозе, и пара огнежеев у меня, господин. Один, правда, захворал, но к завтрашнему утру он поможет, перетрудился, бывает. За мной, в дне пути, Моранец едет, у него почти сорок работяг. За неделю управимся тут. – Он замялся и добавил с десяток секунд спустя, снова оглядев поле. – Наверное.

Мужчины с лицами, больше напоминающими восковое нечто, спрыгнули с обозов, распрягли лошадей и принялись за свою монотонную и до тошноты, грязную работу. Одни в три четверти часа выкопали большую яму, другие уже скидывали в неё раздетые до разной степени наготы, трупы. Бесцеремонно, да так, что у некоторых отлетали руки и головы, до этого державшиеся на лоскутах разрезанной кожи. Ногами пинали они останки в яму. Странное зрелище. Пугающее не отвращением, но своей безразличностью к происходящему. 

Стоя среди трупов, Толстый наклонился и оборвал что-то с шеи одного из убитых солдат. Нить, подалась легко, тихим щелчком лопнула за шеей, впиваясь в вспухшую кожу и разрезая её. В руке у Хунрака оказался небольшой позолоченный крест, и он в раскрытой ладони показал его.

- Не себе. Всё соберете в кучу и пойдёт на переплавку. Я узнаю, если набъёте по карманам. Вам и так хорошо платят за работу.

Узнает, как же. Десятки тысяч их тут, любой из работяг Хунрака, да и он сам, с каждой битвы гребут себе неплохое состояние на весь обоз, и это не считая платы Дома Мести за их работу.

- Как прикажете, господин. – Пожал плечами Толстый, прекрасно зная, что нужно ответить, и сколько можно забрать себе, чтобы с ним не разорвали контракт. Он хорошо работал.

- Доспехи и оружие, те что, можно починить, тоже складывайте в одно место, их заберут позже. – Сказал он, но и это Хунрак тоже знал, пусть и молча кивнул из вежливости.

Яма заполнялась трупами. Перед ней стоял худой огнежей, о чём говорили татуировки на его лице, уже выцветшие и потерявшие изначальные яркие цвета. Юноша, всего-то лет шестнадцати-семнадцати, в свободной льняной рубахе, да рваных серых штанах подпоясанных бичевой веревкой. Сколько же огнежей уже промышляет этим делом? В руке он держал флягу с отваром, периодически делая маленькие глотки, шептал тихо. Готовился. Взгляд был живой, но смотрел он перед собой, с какой-то еле скрываемой грустью. По всем ли павшим, или только с их стороны, а, быть может, просто от усталости и рутины дней. Наверняка деньги не смогут выбить из его головы такие воспоминания. Он то сжёг за свою жизнь больше тел, чем почти любой боевой маг в пылу сражений.

- А оплата… - Толстый не успел закончить.

- Когда всё сделаете. Мы пробудем в Завреве пару недель, найдёте нас. Слишком много дел накопилось. – Последнее произносить было необязательно, но слова сами вылетели из его уст. 

Толстый кивнул, не смея оспаривать такое решение и двинулся раздавать указания, чавкая сапогами по трупам.

Они с помощником дошли до края поля. Тот, обычно многословный, молчал. Позади вспыхнуло. Огнежей обуял свою стихию и принялся методично сжигать трупы в пламени, от которого порой плавились даже латные доспехи. Огонь лился из рук потоками невыносимого жара, тела горели, словно вымазанные в смоле и свином жире. Костёр полыхал, выбрасывая в воздух клубы дыма и чёрной, как сама тьма, копоти. А на поле падал уже столь привычных запах жженой плоти и волос. Может случиться, с годами юноша превратится в боевого мага, если заведёт нужные знакомства и сможет отказаться от своей работы. Но покуда он живёт в мире, где люди любят воевать больше, чем петь и танцевать, работа будет у него всегда. Если же они победят и войны закончатся, один такой человек заменит километры захоронений и отравленной трупными ядами земли.

Жечь, сжечь всё, не оставив следа. Сжечь вместе с душами, будь они в телах умерших. Чёрный столб поднимался всё выше и выше, знаменуя их победу. Будет его видно на десятки, если не сотни километров вокруг, уж из Заврева наблюдать им это, минимум неделю, а то и две. Наконец подул ветер. Закончилась его безмолвная служба.

Увидели шагающую к ним фигуру. Толстый, тряся животом, изрядно запыхавшись, и спотыкаясь о тела на краю поля, коих было тут много меньше, чем в центре, метров за сто начал кричать, махая рукой в разные стороны.

- Господин! Господин! Там этот, в рясе. Еле дышит, но живой!

Они двинулись навстречу друг другу, и вскоре оказались на расстоянии вытянутой руки. Вот так, то, а точнее кого, они искали так долго, Хунрак нашёл буквально в течение нескольких часов.

- Кто?

- Не разбираюсь я в их плащах и званиях, но вам определенно будет с ним, о чём поболтать. – Хунрак позволил себе улыбнуться, приоткрывая рот, полный гнилых зубов.