Антон.

       Вот казалось бы кот, да? Ну, простой рыжий, с@ка, кот. Вытащили его в свое время из-под мертвой мамы, выходили, пипеткой выкармливали. На груди отогревали. Всякими грелочками обкладывали. А он что сделал? Вырос и ушел. Как ушел, куда? Наш рахитик косоглазенький. День нету, два нету, пять нету... Плакать устала. Звать с балкона. Орала так, что соседи просыпались. С мужем все кусты облазили, каждый ивовый прутик подняли, заглянули. За одним котиком, похожей окраски гонялись, напугали так, что до сих пор, наверное, бедолага, заикается, когда мяучит. А это чучело мохнатое явилось, не запылилось через неделю, как  ни в чем не бывало. 

         Это был первый звоночек. Надо было действовать. А мы все спорили, рЭзать-не рЭзать? Кардинально надо было решать проблему. Упустили момент. Стал королем улицы. Всех котов заезжих разогнал. Весь в боевых шрамах с ног до головы. Гроза раёна. 

        А тут Митичка подрастает. Шелупонь глазастая. На ушках кисточки. И тоже потихоньку из задохлика стал превращаться в слона. И права качать. 

        Вот не зря Антоша в свое время пытался возмущаться нашествием всяких недоносков. Шипел прям весь на мелюзгу. А теперь в них разница всего-то в пару килограмм. Но уже Митяйка пытается бугрить и перед Антоном пройтись павлином. Но какбэ на расстоянии. Метра за два. Уж больно у Антона литцо зверское, монголотатарское. Не приведи бох махнет лапой в сторону Митички и сдует того Митичку далеко, как и не было. 

          Ах-ах-ах! Отэто еще, забыла... Еще и Пельмешка пытается в стойку встать. Прям так бежит навстречу Антошке распушив свой фостик. Типа, а ты еще хто тут такой, на наше угощеньице приперся? Оно ж непуганное еще. Не знает, как это огрести от старшего товарища. 

           Ой, хорошо, Антон на такую шелупонь вообще не обращает внимания. Недостойны. Не доросли еще, замечать их. Но мешаются. В миску носы свои суют без страха и упрека. На что Антон включает свой скрипучий заржавленный голос и подвывая смотрит в мою сторону. Мол, мать ты или хто? Чего сидишь и ничего не делаешь. И я с поклонами лечу на помощь, собираю мелюзгу в охапку, расчищаю место моему мальчику, чтобы никто не отрывал его от трапезы. Ешь спокойно, сынок, я постерегу.