Заточкин-революция!

На мониторе светилась новость месячной давности про задержание банды хулиганов в Китежграде. По всем правилам жанра, автор изобразил на прилагающейся картинке заточку из изъятых вещдоков. На полотне клинка, красовался черный прямоугольник зацензурированного изображения.

- Ну и что, — не понял Барковский.

- Да ладно, — торжествуя сказал Улей. - Можно подумать ты не знаешь, что там пишут.

- Заточкин - революция, — не задумываясь произнес Игорь первое, что пришло в голову.

- Именно. Мы их всех раком поставим.

Партийные функционеры старательно отодвигали Улья от руководства и кормушки партвзносов. Но тот знал, что время работает на него. Он продолжал писать политические статьи под псевдонимом "Ульянов", где доказывал необходимость консолидации всех антифашистских сил, невзирая на расовые и национальные различия. Призывал он и к свержению диктатуры военных, а также передаче средств производства рабочим. Причем, некоторые тезисы были настолько радикальны, что тексты отказывались печатать даже на сайте партийной газеты "Искра Истины" в даркнете.

Бывший лейтенант планомерно набирал очки участием в самых громких "эксах", попутно удовлетворяя тягу к приключениям и убийствам.

Руки Улья легли на клавиатуру, пальцы бешено забегали, набирая текст. Барковский вдруг почти физически ощутил как стало светлей в неприглядной каморке партийной библиотеки.

 Примерно в половине двенадцатого членов боевой группы нашел посыльный, передав приказ немедленно явиться на заседание ревкома.

Революционный комитет ячейки Сопротивления состоял из пары молодых экзальтированных девиц, на секретутской работе, шести заслуженных революционерок - недобитых фанатичек. Костяк ревкома составляло бюро - "12 апостолов" - записные краснобаи разного формата, объединённые общим стремлением ничего не делать и хорошо жить за чужой счет. Был и тринадцатый, приезжий из ЦИК партии, назначенный для разбирательства по делу.

Заседание проводилось, как всегда, в актовом зале убежища метрополитена, превращенного в храм революции и не использующегося ни для чего кроме, несмотря на страшную тесноту подземного городка.

Кроме 20 человек ревкомовской головки, была вся боевая дружина из 13 групп непосредственного действия, в количестве 67 человек.

С обвиняемыми, обслугой и караулом набралось чуть больше сотни присутствующих. В крошечном помещении набилось народу битком.

Бюро, высокий гость и предревкома расположились на сцене, нависая над собравшимися. За спинами революционеров на грязной стене висело кумачевое полотно с лозунгом: "Смерть фашистской хунте". Уголок полотна справа не был закреплен, оттого, материя сползла вниз, создавая интригу, кто или что такое "фашистская ху".

Заточкина и Улья вывели на сцену и усадили на обшарпанные табуретки, боком к собравшимся в зале.

Они были единственными, у кого под предлогом собрания в общественном месте отняли оружие. Улей не препятствовал, понимая, что сейчас пистолет и ножи скорей навредят, чем помогут. Он аккуратно разглядывал людей в зале и президиуме.

Руководство, которое поднималось на поверхность раз в год по обещанию, носило новенькие термокомбинезоны "Снежинка" с регулировкой микроклимата, такие же как и на Заточкине с Ульем.

Обычные бойцы диверсионных групп таскали заношенные "арктики" второго срока, из тех, что предприимчивые прапорщики со складов меняли на что-то ценное для себя. Взгляд бывшего лейтенанта цеплялся за лица революционеров. Чем дольше он смотрел, тем крепче становилась уверенность в успехе.

- Товарищи, — начал председатель. Было видно, как он колеблется и подбирает слова. - Наша боевая группа исполнила приговор генеральному прокурору Федерации. Он ответил за то, что отправил на смерть четыре сотни наших товарищей.

- Героям слава! - откликнулось собрание.

- А вот и нет! - прервал начавшиеся славословия председатель.

- Это как же прикажете понимать, Кирилл Владимирович? - поинтересовался у председателя Улей.

- Поймите вы, Георгий Иванович, революция не делается на детской крови, — сказав это председатель бросил быстрый взгляд на инструктора ЦИК.

- Зато и имперо-фашисты не стесняются, - выкрикнул Улей. - Сами знаете кем, по последнему делу были осуждены в числе прочих революционеров 50 подростков от 12 до 16 лет. Дети... Они только начинали жить, но были мучительно удавлены на виселицах в мягких ошейниках. Показательно, в прямом эфире. Насколько я знаю, некоторые лица в центральной власти предлагали заменить им наказание на пожизненное заключение, но именно блестящая речь прокурора подвигла коллегию военного трибунала на самое суровое наказание. 

Улей откровенно врал. Он знал, что популистские заявления маршалов Федерации были частью предвыборного политического шоу, а генпрокурор назначенной мишенью ненависти. Но для толпы аргумент оказался убедительным. Зал взорвался гулом.

- Наша святая борьба каждый день требует жертв! Лучшие люди гибнут в противостоянии людоедской хунте! Так неужели мы должны отступать, если эти трусы прикрываются женщинами и собственными  детьми! 

- Но простите, Георгий Иванович! Мальчик 9 и девочка 11 лет, их няня, молодая девушка из простой семьи…

- Бабушка-капельдинер, работник сцены, электрик, охранник, гардеробщица, — оборвал его Улей. - Несколько зрителей в коридоре, старик — смотритель в туалете.

- Да! - завелся председательствующий. - Вы как волки людей рвали!!

Шум в зале стих. Казалось зрители даже перестали дышать.

- Да, волки!! - рявкнул Иванов. - Мы — волки революции! Думаете мне легко было мальчику голову срубить?! Да у меня в деле 25 человек из городского подполья работали. Хоть пискни кто-нибудь из этих, не только мы, не только они, половина подпольщиков Китежа кровью бы умывалась в застенках.

Было мне страшно детей невинных резать?! Да!! Мутит до сих пор, в поту просыпаюсь! Да! Мне мои товарищи дороже! Я за революцию любого на клинок надену! 

Зал молчал. Время замерло. Рты раскрылись на полувздохе. Лица побелели, глаза округлились. Улей поймал взгляд секретарши, которая, казалось, готова была упасть в обморок.

- Вот наш герой! - крикнул вдруг Улей, дергая Барковского с табурета. - Заточкин! Там постава была, экс проваленный заранее. Но вот он сделал все так быстро, четко, что те опомниться не успели. Мы не потеряли никого! Заточкин!! Заточкин — революция!!!

- Революция! - вдруг завопила экзальтированная секретарша. - Заточкин — революция!!

Крик подхватила какая-то баба с безумными глазами, а вскоре весь зал бесновался, выкрикивая: «ЗАТОЧКИН — РЕВОЛЮЦИЯ!! РЕВОЛЮЦИЯ - ЗАТОЧКИН!!»