Перевыкладка "Нарнии"

Выложила свою любимую повесть "Дети отчаяния". В Нарнии все плохо, но есть четыре подростка, которые сумеют добиться справедливости.

"Двое стояли на стрельбище, окруженные тишиной и зеленым простором. У обоих в руках были длинные боевые луки, толпа зрителей в отдалении замерла. На шестах полоскались цветные вымпелы, впереди – далеко! – их ждали деревянные мишени, одинаковые у обоих. Красный круг в белом кругу, а тот – в черном. Почти и не видать отсюда. В состязании лучников было несколько туров, и всякий раз мишени относили дальше и дальше, пока не остались эти двое, а кубок получит победитель. 

– Ветер поднимается, – сказал Корин Арченландский. – Два пальца поправки.

– Полтора, милорд, – возразил ему королевский лучник Алек, не имевший громких титулов.

Корин хмыкнул, наложил стрелу, поднял лук, натянул его, поглядел вдоль стрелы… опустил. 

– Приятно встретить мастера, равного себе, – сказал он. – Наконец-то у нынешних состязаний появилась интрига. Я, признаться, боялся, что это все останется избиением младенцев.

Алек сдержанно кивнул. У них было по три выстрела в этом кругу, и два они уже сделали. Толпа за канатами исходила на истерику, там ставили деньги, но лучники были выше суеты. 

– Большая честь, – сказал Алек, – то, что милорд не брезгует искусством, которое исстари развивали пастухи и пахари. Я запомню этот день.

– Славный денек, что и говорить, – согласился Корин. – А ты, пожалуй, прав – полтора.

Мгновенным движением поднял лук и спустил тетиву – та тренькнула только, а сухое дерево мишени отозвалось гулким, как валторна, звуком. Стрела вошла ровно в центр красного круга. Первые две стрелы арченландца были там же, но чуть ближе к краю. Трудно выстрелить лучше. Это только в балладах бьют стрелой в стрелу, в жизни мы все зависим от тетивы и ветра…

– Твой выстрел. 

Алек опустил лук и пару секунд смотрел на соперника. Для Корина это было не первое состязание в этот день. Он уже выиграл все, что можно: и пешим, и конным. У другого бы руки тряслись, и плечи ломило. Может, и ломит, но… и сын на него смотрит, шею тянет, из себя выскакивает. У Алека не было детей, и жены не было: он все говорил себе, что не нашел пока жену, но, если честно, и не искал особо.

Стрела, которую он пустил, ушла далеко мимо черного круга, она и в мишень-то не попала, и мальчишка, посланный за ней, долго рыскал в траве. Победитель определен, толпа ревет. Победитель обернулся в гневе, только что не за грудки Алека схватил.

– Что за черт, парень? Какая муха мимо тебя пролетела?

– Простите, милорд, – сказал Алек. – Я не хотел вас обидеть. Просто я хотел… однажды я попал. Я вам пару стрел должен. Это то, что надо было… ну, в общем, вы ж поймете.

– А, – ответил на это принц. – Так это ты был? Не знаю, что и сказать. Тогда-то я, конечно, был на тебя зол. Приходилось с тех пор по живым стрелять?

– Всякое было. Мне ж приказывают. Вы ж тоже поди не одни чучела тренировочные рубите?

– Ясно. Надо нам с тобой как-нибудь выпить вместе. Поговорить.

Алек поклонился и сделал шаг назад, потому что Корина уже награждать шли, а разговор, что меж ними случился – он не для чужих ушей. Не для всяких ушей. И времена не те нынче, чтобы принц с лучником так вот запросто, а давно ли, казалось, иначе было? А теперь про Золотой Век разве что в балладах услышишь, да и баллады те поют с оглядкой: про Короля-Свет и Короля-Тень, про Королеву-Разум и Королеву-Чувство. Будто и не было их никогда."